Ознакомительная версия.
— Мыслю, императрица Российская вольна поступать, как ей вольно. — Не успела не ждавшая такого начала Екатерина мысленно ужаснуться, как Никита Иванович продолжил: — Но госпоже Орловой на престоле не бывать.
Его поддержали остальные.
Орловы настаивали уже все, один старший Иван предусмотрительно снова был в стороне и даже уехал в свое имение, обозвав братьев дураками, границ не знающими.
— Венчаемся тайно, как Елизавета с Разумовским.
— Не было такого венчания!
— Было, Катя, я Воронцова к стене прижал, он и выдал тайну. У Алексея Разумовского документ есть. Хочешь, сама спроси.
— Вот еще.
Но как ни сопротивлялась, пришлось уступить. Приготовила манифест о своем венчании с графом Григорием Григорьевичем Орловым и грамоту, жалующую Алексею Разумовскому право зваться Его Императорским Высочеством, если обнаружится, что у него документ о венчании есть.
Все ахнули.
— Теперь осталось у самого Разумовского узнать, где тот документ.
— Поехали к нему.
— Нет, пусть граф Воронцов съездит, чтобы подозрений никаких не было. Это передать Разумовскому, а от него бумагу нужную привезти, коли даст, — Екатерина протянула Воронцову жалованную грамоту.
Она передавала свою судьбу в руки того, кто совсем недавно ее первейшим врагом был, уж Воронцова никто заподозрить в подлоге не сможет. Дядя бывшей фаворитки никак не мог желать ни воцарения Орловых, ни триумфа самой Екатерины, а потому, если есть документ, привезет обязательно. И Разумовскому скрывать ни к чему, докажет, что он был супругом императрицы, пусть и тайным, станет зваться Его Императорским Высочеством.
И в этом тоже угроза Екатерине, получалось, что Разумовский права на престол тоже имеет. Куда ни кинь, всюду клин.
Пока Михаил Воронцов к Алексею Разумовскому ездил, Екатерина, кажется, все каблуки истоптала, по зале расхаживая. Орловы смотрели на нее с насмешкой. Сама дала Разумовскому такую зацепку, чтоб признался, что брак был, кто же откажется? Гришка уже прикидывал, каково будет на троне сидеть, а вот Алексей соображал, сколько потребуется вина поднести гвардейцам и как увещевать, чтобы братца в качестве императора приняли. Сенат он не боялся: там половина сидит тех, кого давно ссылка ждет, к чему только Катя их и оставила на месте? Мысленно подсчитывал, кого в Сибирь отправить, а кого просто имением ограничить.
В казне пусто? А вон у этих и возьмем, по ссылкам разгоним и возьмем. Воронцовы да Шуваловы ох как богаты, и Панин тоже не бедствует, у многих найдется что взять, и на гвардию хватит, и для казны тоже. Может, Катя для того все и задумала?
Алехану даже стало смешно, ох и хитра! Сенат спрашивает, переживает, а у самой небось в голове те же мысли, что и у него. От Гришки Екатерина не откажется, замуж за него не прочь, ей мужская рука ой как нужна. А казна за счет опальных пополнится, и полегчает.
Орлов не знал, что ошибается, не о том думала Екатерина. Да, Григорий Орлов был ей дорог, любила, ночи без него провести не могла, да только венчаться ни явно, ни тайно с ним не желала. В другое время, может, и пошла бы под венец, но только не сейчас. Она не зря говорила Гришке, что на троне сидит, как на углях, так и было, каждый день как по тонкой жердочке над пропастью, а он со своим венчанием и жердочку ту раскачивает, и ее саму тоже, не может понять, что падать будут вместе.
Гадала Екатерина не о судьбе сенаторов, которых Алехан Орлов в Сибирь определял, а о том, поймет ли ее задумку Разумовский, спасет ли?
Михаил Илларионович Воронцов добрался до Алексея Григорьевича быстро. Разумовский визиту удивился, но выслушал спокойно, приветливо, потому что вообще был человеком выдержанным и мягким. Взял грамоту, внимательно прочитал, хмыкнул и вернул Воронцову.
— Так есть ли тот документ, Алексей Григорьевич? Всякий ведь знает, что есть…
Разумовский, не отвечая, принес большую резную шкатулку, открыл ключиком, достал из нее вторую, ключ для которой снял уже с груди, видно носил рядом с нательным крестом из-за важности. У Воронцова даже в глазах защипало: вот оно!
Бывший канцлер внимательно следил, как Разумовский достал из шкатулки перевязанный розовой атласной ленточкой свиток, поцеловал его и… Это было настолько неожиданно, что канцлер даже не успел метнуться к Алексею Григорьевичу, только крикнул:
— Нет!
На крик в комнату заглянул слуга, Разумовский показал ему знаком, мол, все в порядке, и насмешливо заявил Воронцову:
— Я у императрицы Елизаветы Алексеевны был всего лишь рабом ничтожным, им и остался. Нет у меня никаких документов, так и скажите императрице. Посему никаким Высочеством именоваться не могу.
Глаза бывшего канцлера и бывшего фаворита встретились, они долго молча смотрели друг на друга; Воронцов понял, что Алексей Григорьевич прав, потому что Екатерина на престоле это одно, а братья Орловы — совсем другое. Лучше уж так, как есть.
Воронцов молча кивнул, так же молча поклонился и вернулся во дворец, а Разумовский еще долго сидел, печально глядя, как догорает свернутый трубочкой документ… На самом краешке на миг мелькнула и исчезла подпись императрицы Елизаветы Петровны.
— Нет, Лизанька, не нужны мне подачки новой императрицы… был я твой, твой и останусь…
На следующее утро он получил письмо, почти записку с одним-единственным словом «Благодарю» и без подписи. Но Разумовскому не нужно было гадать, от кого этот листок, также нашедший свой конец в огне камина. Да, вчера он спас Екатерину от нежелательного замужества, но более всего спас Россию от новой смуты и возможного воцарения тех, для кого престол не место служения стране, а место обогащения.
Когда Воронцов вернулся во дворец, уже по одному его виду было ясно, что ничего не привез.
— Нет такого документа, Ваше Величество.
Екатерина коротко кивнула:
— Не было тайного брака, слухи все это. Делами заниматься надо, а не прожектами.
Встретившись взглядом с Алеханом Орловым, она выдержала его испытующий взгляд. Алексей усмехнулся:
— Не бывать Гришке императором. А ты, Катиш, молодец, хитро придумала, чтобы Разумовского соблазнить. Почему он отказался, как мыслишь?
— Потому что не было этого! — почти оборвала его Екатерина. — Неужели вам, Алексей Григорьевич, сие не стало ясно?
И снова схлестнулись взгляды. Алехан Орлов понял, что переломить Екатерину так просто не удастся. Ладно, Кать, мы тебя другим возьмем, почувствуешь, что значит страх…
Орлов носом крутил: у Екатерины снова долгая беседа с Иваном Ивановичем Бецким, снова обсуждали, как новую породу людей вывести. Григорий смеялся:
— Кать, тебе старых мало? Или намерена, точно породистых кобелей, людей скрещивать?
Государыня головой качала:
— Гриша, вот наш с тобой Алексей буде не в такой семье рожденным да не с такими ловкими родителями, куда делся бы?
Орлов, у которого детей по всему свету раскидано и который не знал о них большей частью, только плечами пожал:
— Как все…
— Вот то-то и оно, что никому не нужен. А сколько таких смерть свою в сточных канавах да под кустами находят?
— Чего ж теперь, всех подкидышей собирать? Россия велика, бабы много рожают, особенно при дворе, — его глаза почти лукаво заблестели. Конечно, Орлов прав, при дворе рожали часто, а детей отправляли в деревню и больше не вспоминали.
— Иван Иванович предлагает приемный дом открыть, чтобы туда любая могла принести дите и, не называя своего имени, оставить. Воспитывать будем за казенный счет, да благотворители помогут.
У Бецкого был резон о бастардах задумываться, он и сам бастард — сын князя Трубецкого, от которого и получил усеченную фамилию Бецкой.
Они с Екатериной уверены, что главное — воспитание, дите — это глина, из которой можно вылепить что угодно. Не все соглашались, но понимали, что если уж не переделать, то хоть воспитать ребенка можно. Бецкой хвастался первыми воспитанниками:
— Уже есть такие…
Григория заинтересовало, как происходит прием.
— А просто. Снаружи лоток, в который можно положить младенца, чуть стукнуть в окошко, чтобы приняли, и уйти. По наклонному желобу дите в свертке попадает в руки няньки внутри. Никто и не спросит о матери и отце.
— Так вас завалят выблядками!
— Гриша! Среди тех детей талантов немало сыщется, не сомневаюсь. Вот увидишь!
Чувствуя дружный отпор императрицы и Бецкого, Орлов отступал, но оставался в уверенности, что так они только поощряют рождение выблядков, потому как бабы, зная, что дите примут, меньше беспокоиться будут.
Екатерина в ответ горячилась:
— Рожали и рожать будут, на то женщины Господом предназначены. Дурно, что незаконных, а только если по любви или просто страсти, так пусть дите живет. От сотни таких подкидышей, чаю, Россия не обеднеет, а сотня умных людей ей пригодится.
Ознакомительная версия.
