оскорблении, оставшемся неотмщенным.
Один Останя не лез за словом в карман, а слово у него подкреплялось делом. Где только мог, он дерзил людям Бронислава и, едва они начинали отвечать ему тем же, ввязывался в драку, из которой обычно выходил победителем. Понемногу они стали считаться с ним, как с серьезным противником, к тому же его постоянно сопровождал Меченый. Сам эллин не ввязывался в сельские распри, но его побаивались — острого взгляда его темных глаз и меча, с которым он никогда не расставался.
А больше всех от Остани доставалось Акиле. Насмешливая дерзость Остани выводила его из себя, но посрамить соперника Акиле не удавалось. Останя одинаково ловко владел и кулаками, и палкой, и мечом, а в искусстве верховой езды в Вежине ему не было равных.
Соперничество сыновей двух воевод таило в себе грозу, вот-вот готовую разразиться над Вежином. Так и случилось.
Останю пленила звонкоголосая красавица Даринка из Загорья, он зачастил к ней. Немало парней потеряли из-за нее голову, но сын Лавра Добромила оказался счастливее их: Даринка, дочь Урбана и Любавы, открыла ему свое сердце и при всех позволила поцеловать себя, после чего уже никто не сомневался в их скорой свадьбе. Даже загорьевские соперники Остани приутихли, понимая, что таково решение самой Даринки.
Но за несколько дней до праздника Лады Темная Вивея встала между Останей и Даринкой. То ли Урбан польстился на предложенное ему золото, то ли мягкосердечная Любава смутилась под мрачным взглядом Вивеи, способным настать на человека беду, — Брониславы сговорились с Урбаном, и их сговор скрепило множество свидетелей из Вежина и Загорья, а где в дело вступают отцы и при всех обязуются выполнить сговоренные условия, там начинают действовать могущественные силы, влияющие на человеческую судьбу. Попробуй лишь ослушаться родителей — эти силы тут же обрушатся на непокорного и отнимут у него если не жизнь, то радость жизни. Властные, древние, они родственны упырям и злым навьям, выпивающим кровь у обреченного на гибель человека. Кто решится пойти против них? Кто ослушается грозного приказа отцов? Кто устоит перед пронизывающим взглядом Темной Вивеи?
Весть о сговоре между Брониславом и Урбаном облетела округу, ее передавали из уст в уста, о ней говорили, как о предвестии беды: ведь за нею стояли Бронислав и Добромил — у каждого свои люди, у каждого — дружина. Все понимали, что сговор между Урбаном и Брониславом — это новый удар по Добромилу, новое оскорбление, которое смывается только кровью…
Люди ждали беду и готовились к ней. Вежино напоминало теперь два вражеских лагеря, стоящих впритык друг к другу. Соглядатаи день и ночь были настороже, никто не расставался с оружием. Один Фалей казался невозмутимым и свободно разъезжал по селу. Никто не задерживал его — одни из опасения перед ним, другие — оттого что он был эллин и, следовательно, стоял вне местных обычаев. А Фалей все видел и тоже приготовился к неизбежной драматической развязке. Он понимал, почему воевода сдержал себя, когда Нарс разрушил брак Ивона и Агны, и почему теперь сдержанность была бы равнозначна позору: тогда поздно было действовать, а теперь нельзя было упускать момент…
Жил Фалей одиноко, он так и не женился, хотя и не чуждался женщин. В селе были вдовы, потерявшие мужей на войне или на охоте. У одной из них он бывал нередко, помогал ей по хозяйству. Охотно трудился он и на своем земельном участке, огороженном аккуратным плетнем. Одевался он по-росски, но не расставался с эллинским плащом, давно не новым. К Добромилам он относился неизменно уважительно, особенно же сдружился с Останей. Они вместе рыбачили, охотились, бортничали. Время от времени он уезжал в лес, чтобы повидать Ивона и Асту. Он отсутствовал по неделе и дольше, но непременно возвращался в Вежино.
Новое оскорбление, нанесенное Брониславом Добромилу, Фалей воспринял как свое личное, но ничем не выдал себя. Он спокойно встречался с людьми Бронислава и с ним самим. Бронислав питал к Фалею нечто вроде уважения, охотно заговаривал с ним. Оба лично знали императора Максимина и участвовали в рейнском походе, им было о чем вспомнить. Люди Бронислава, видя приятельское отношение своего воеводы к Фалею, относились к эллину соответственно. Только Вивея яростно ненавидела его: Фалей был неуязвим для ее злобы, и это ее бесило. Фалей хорошо понимал, какую неблаговидную роль играла эта женщина в создавшейся обстановке, и его проницательный взгляд выводил ее из себя, лишал привычного самообладания. Бронислав посмеивался, видя, с какой злобой жена смотрит на эллина. Фалей был для него своим — с ним Бронислава связывало солдатское прошлое. Он со снисходительной улыбкой поглядывал на жену: пусть злится баба — солдата от того не убудет!
Так же он воспринял и дерзкую выходку Остани — снисходительно и беззлобно: что ни говори, а сынок у Добромила ловок и смел. Солдат по натуре, Бронислав оценил отвагу парня и риск, на который тот шел: не удалась бы выходка, и Останя крепко поплатился бы за свою дерзость. Конечно, сочувствие смельчаку вовсе не означало, что Бронислав был на его стороне, — случись у парня неудача, Бронислав первый поиздевался бы над ним. Но удачливость служила парню щитом, и Бронислав остановил своих людей, готовых учинить расправу. Правда, он не стал препятствовать жене и сыну, когда они послали отряд конных в сторону Загорья: сговор сговором, а ухо надо держать востро!
Фалей выехал на открытое место, ведя за собой навьюченного коня; через седло были перекинуты кожаные сумки, к одной приторочен топор. Останя принял повод, привязал к своему седлу. Фалей передал Остане меч в ножнах, лук со стрелами, копье и доспехи.
Говорить им ни о чем не надо было, они заранее обо всем договорились.
— Поехал! — сказал Останя.
Фалей тепло смотрел ему вслед.
Останя свернул с тропы в гущу леса, а Фалей не спеша отправился в село.
Останя долго ехал лесом, упавшие от старости деревья затрудняли путь. То и дело приходилось обходить препятствия и искать проход для коней. Останя спешил: дорога была неблизкая, а времени в обрез. Наконец, лес посветлел, стал чище: здесь часто бывали люди — брали дрова, рубили сухостой. До Загорья было уже недалеко. Еще с версту — и будет Вежинка, впадающая в глубокую Вежу, а за Вежинкой, на Красной горке, скоро начнется праздник Лады. Только бы не опоздать!
Он спустился к Вежинке, прислушался. Издалека доносились голоса людей, лай собак и мычание коров. Самый полдень. Загорьевские женщины доили коров. Не
