Кроме меня, только он был посвящен в тайну договора со скифами, столь доверял этому эламиту мой брат. Впервые он столкнулся с Гобрием еще в пору своей юности, именно на охоте, в горах. Еще тогда Гобрий начинал торить тайную дорогу в Мидию и замышлять против своих вавилонских господ.
— Уже возникла,— коротко подтвердил мой брат и перевел взгляд на край тучи, появившейся из-за хребта,— Град или дождь. А может, не будет ни того, ни другого.
Я подумал, что он прикажет возвращаться, однако он тронул коня и двинулся выше, навстречу туче.
Гобрий переглянулся со мной и, получив мое молчаливое согласие, немного обогнал меня и пристроился поближе к Киру.
— Царь! — сказал он негромко, но так, чтобы и я мог слышать его совет.— Позволь мне вслух предположить то, что сделал бы на твоем месте будущий владыка Элама, если бы таковой родился.
Кир не оборачиваясь кивнул.
— Сначала он бы подумал, что боги Элама не желают, чтобы его кровь влилась в скифское племя. Но он бы не сомневался в том, что скифская царевна страшится того, что ее вернут неплодною, хотя станет скрывать свою боязнь. Итак, царь Элама надеялся иметь скифов своими союзниками. Но при таких обстоятельствах они скорее могли бы оказаться врагами. Он, этот эламит царской крови, попробовал бы устроить дело так, чтобы одна тайна породила другую. Он бы отрекся в душе от своей скифской жены, как если бы вовсе не был ее господином.
Конь моего брата мотнул головой и фыркнул. Кир остановил его и очень пристально посмотрел на Гобрия.
— Он бы отрекся немедля,— отвернувшись в сторону и глядя теперь на тучу, явно угрожавшую нам, продолжил Гобрий,— отрекся бы, призвав богов в свидетели, ибо принимал ее на свое ложе, как жену, не по эламскому закону, а по договору со скифами... И только богам известно, кто же первый нарушил договор.
— Говори до конца,— резко повелел Кир Гобрию, хотя и не мог повелевать эламитом.
Тот вовсе не оскорбился таким тоном, а только очень лукаво улыбнулся моему брату.
— Дорога тебе, славный царь персов, эта скифская царевна?..— вопросил он Кира.— Как жена. Как наложница. Или как рабыня... Подумай и реши сам.
— По договору она пользуется полной свободой,— хмуро проговорил Кир и, немного помолчав, откровенно добавил: — Не вижу я, чтобы она почитала меня как своего господина. Ее сердце подчиняется только договору. Она слишком горда. Будь она простой наложницей, я бы давно отослал ее прочь. Или отдал бы одному из моих воинов. Не самому лучшему.
— Тогда пообещай мне, царь, что не разгневаешься, услышав мой совет, совет эламита,— спрятав улыбку, попросил Гобрий.
— Приму любой твой совет без гнева и огорчения, мой добрый гость,— сказал ему Кир.
— Ведь ты уже решил судьбу этого эллина,— напомнил Гобрий моему брату.— Если ты не хочешь казнить его, то пошли лазутчиком к Гарпагу и дай ему возможность выбрать среди твоих воинов кого-нибудь себе в помощники. Ты увидишь, кого выберет он. Я видел этого эллина. У него острый глаз. Не противься его выбору. Дальше все произойдет так, как будет угодно богам. Эллин может погибнуть или во время разведки, или после нее. Ко всему прочему он — чужак и умеет держать язык за зубами. Он сам поостережется рассказывать опасные небылицы. С твоим скифским охотником также может произойти всякое... При любом исходе ты ничем не нарушишь договора со скифами, ведь скифы не станут тянуть тебя за язык. Что же касается твоей скифской охотницы, то она и так немногословна, а потом и подавно будет молчать, если захочет избежать позора или жестокой казни. Ты своей собственной рукой бросишь кости, и, как бы они ни выпали, ты, брат мой, окажешься в выигрыше.
Кир круто развернул коня и оказался лицом к лицу с эламитом.
— Ты хочешь обмануть богов? — грозно вопросил он Гобрия.
— Нет,— спокойно ответил ему эламит, уже не отводя взгляда в сторону,— Только успокоить скифов... если эта полудевушка-полуотрок в самом деле понесет, не нарушив при том воли богов... И никоим образом, царь, не уронит твое царское достоинство. Ведь будешь повелевать ты, а не скифы и не этот подосланный из Ионии убийца и вор. Наверняка очень хитрый и умный вор. Ты просто бросишь кости, царь, и так овладеешь той свободой, которую блюдешь по договору. И кто знает, стоит ли делать скифов непобедимым народом?
Небо потемнело.
Внезапно донесся шум, и спустя несколько мгновений посыпал град, хотя мелкий, но такой густой, что все вокруг скрылось, как в тумане.
Кир хрипло крикнул на коня и пустил его куда-то во весь опор.
В изумлении, если не сказать в страхе, мы пустились за ним следом, совершенно не понимая, куда он правит.
Казалось, брат хочет скорей выскочить из этого ледяного тумана на свет.
Мы видели, что он держит наготове лук, и удивлялись тому вдвойне.
Град вскоре прекратился. Вокруг посветлело. На склоны лег белый покров.
Когда Кир остановил уставшего, испуганного коня, то огляделся вокруг и выдохнул из своей груди целое облако пара.
Лицо его раскраснелось, в бороде висели градинки.
Помню, я тоже облегченно вздохнул, увидев, что мрачная тень сошла с его лица, подобно туче с гор, и взгляд его посветлел.
— Сегодня плохая охота,— сказал он, и мы, конечно, согласились с ним.
Потом он подозвал к себе поближе эламского гостя и сказал ему с усмешкой:
— Если ты, Гобрий, захочешь властвовать над Вавилоном, то неизвестно, что окажется сильнее: все предсказания о моем могуществе или же твоя хитрость.
Тот искренне рассмеялся и отвечал моему брату:
— Известно только то, что чересчур бодливой козе боги дают короткие рога.
Прошло некоторое время, и через день после того, как разведка в стан Гарпага вернулась, потеряв в горах сильного воина Иштагу, Кир как бы невзначай заметил за трапезой:
— Гобрий оказался прав. Жаль, что его нет с нами. Эта дальняя охота пошла на пользу.
Более всего на пользу пошла следующая охота, которую сам Кир вел на войско Гарпага. Когда мой брат победил вепря и Гарпаг склонился пред ним, он старался сохранить спокойствие и скрывал радость. На следующее утро радость переполнила его душу, как опара, поднявшаяся в тесном сосуде.
Кир спустился в нижние покои, немного пошатываясь. Казалось, он ослаб в коленях. Глаза его сверкали.
— Вепрь был силен,— осторожно заметил я.
— Что вепрь! — воскликнул Кир,— Оказывается, и жаворонок способен лишить всех сил, если наконец попадется в руки!
В то утро он выпил неразбавленного вина и до полудня сидел осоловевший.
Дождавшись, пока к брату вернется ясный рассудок, я спросил его:
— Что будешь делать с эллином?
— Если надежды скифов сбудутся через месяц-другой, то, по совету Гобрия, придется лишить его жизни,— отвечал Кир.— Если — позднее, то пусть благодарит свою эллинскую судьбу, в которую они, эллины, все верят. Но я не стану лишать его жизни. Каждый, кого посылают мне боги,— посланник богов и может оказаться мне полезен до того дня, когда боги сами решат отнять у него жизнь. Ты первый убедил меня в этом, Гистасп.
Однако Азелек зачала ребенка только через полгода после того дня, когда Кир воссел на трон Астиага. Мы отправили ее к скифам с посланием, что так пожелал наш бог Митра.
Что касается эллина Кратона, то в пору, когда я правил Бактрией, он верно служил мне в продолжение многих лет. И как бы ни был пьян, он даже после смерти моего брата так ни разу не признался мне в том грехе, что, возможно, случился во время той достопамятной вылазки в стан Гарпага.
Я полагал, что мой брат Кир отпускает Азелек в свое племя безо всякого сожаления, как простую наложницу. Ведь он очень любил свою супругу Кассандану, а к тому же оставил в живых эллина.
Но когда Кассандана скончалась, душу моего брата охватила тоска.
Однажды, когда у его любимых жеребцов уже отросли гривы и хвосты, по обычаю обрезанные на третий день после смерти царицы, я прибыл в Вавилон и ночью увидел Кира неподвижно стоящим на главной башне дворца.
С недобрым предчувствием я подошел к нему и осторожно спросил:
— Ты вспоминаешь Пасаргады, брат мой?
— Если б я тосковал о Пасаргадах, то не стоял бы здесь, а уже был бы в пути и считал парасанги,— с грустью ответил он.— Нет, брат, я смотрю дальше, куда собраться просто, а дойти нелегко.
— Ты вспоминаешь об Азелек? — догадался я.
— Она могла бы стать мне хорошей женой,— тихо проговорил мой брат,— Она была только хорошим охотником, но потом изменилась.
— Азелек всего лишь сестра царицы скифов. А ты — царь царей, брат мой. Теперь только самой царице впору стать тебе супругой,— полушутя заметил я.
Однако Кир бросил на меня гневный взгляд.
— Решу, кто мне впору, а кто нет,— резко ответил он.
Тогда я напомнил ему о договоре со скифами, который он подписал собственной рукой.
