Во время очной ставки в кабинете Микояна арестованный показал, что еще до войны по распоряжению Михаила Кагановича наши авиационные заводы строились вблизи границы для более быстрого их захвата немцами. Услышав это, Михаил Каганович вышел в небольшой туалет, имевшийся при кабинете Микояна, и застрелился.
Жена Ворошилова
В 1949 году к Ворошилову приехали представители МГБ и предъявили ордер на арест его жены. Ворошилов вытащил пистолет и пригрозил: того, кто попытается арестовать мою жену, я застрелю.
Ворошилов был членом Политбюро. Инструкций для подобной ситуации у приехавших не было, и они покинули его дом. Берия доложил о случившемся Сталину, и тот не подтвердил необходимость ареста жены Ворошилова.
Как Чарли Чаплин спас Климента Ворошилова
После окончания Отечественной войны одного из наших крупных флотоводцев пригласили на заседание Политбюро сделать доклад о перспективах развития флота. Адмирал выдвинул альтернативное предложение: или построение ряда небольших судов, или строительство крупных боевых единиц, что будет стоить во много раз дороже.
Первым в обсуждении взял слово Ворошилов. Его точка зрения была такой: восстановление народного хозяйства, разрушенного войной, потребует больших расходов, поэтому принять следует первое предложение адмирала.
Ворошилов сел, и установилась тишина, Берия уловил настроение Сталина и сказал, что нашей великой стране нужен великий флот и у нас хватит сил его создать, несмотря ни на какие трудности.
Сталин выдержал длинную паузу, а потом заговорил: — Мы всегда подозревали, что Ворошилов — английский шпион, однако у нас не было доказательств. Теперь он сам себя разоблачил. Он хочет, чтобы Британия стала владычицей морей, а у Советского Союза не было мощного флота. Куда ты смотришь, Берия? Плохо работаешь!
Ворошилов сидел бледный, понурив голову, со лба его падали неправдоподобно большие капли пота.
Сталин, снова выдержав паузу, сказал, что вопрос не подготовлен, перенес обсуждение на следующее заседание и предложил посмотреть свой любимый фильм Чарли Чаплина "Новые времена".
Все перешли в соседний зал с экраном на передней стене. Здесь стояли маленькие столики, на них — по две бутылки боржоми, и у каждого — по два стула. Все сели по двое. Только Сталин сел — величественно — один за первый столик, и Ворошилов — обреченно — за последний. Никто не решался сесть с ним рядом.
Сталин смотрел фильм с большим интересом. Когда героя освобождают из тюрьмы, у Сталина по щекам потекли слезы, и он вытер их платком.
Фильм кончился. Включили свет, а Сталин продолжал сидеть. Никто не двигался. Наконец Сталин встал, окинул всех просветленным взглядом и сказал:
— Мало мы заботимся о людях. Вот, например, наш старый боевой товарищ. Он много сил отдал нашей победе, а теперь устал и даже начал ошибаться. И никто не позаботится, чтобы он отдохнул. Почему ты, Лаврентий Берия, не предложишь ему путевку в санаторий?
У всех отлегло от сердца, и бледность сошла с лица Ворошилова.
Мало ссылок
Храпченко рассказывал.
Николай Алексеевич Вознесенский выпустил книгу об экономике СССР в Великой Отечественной войне. Работа получила Сталинскую премию. На правительственном банкете в честь новых лауреатов присутствовал Сталин и все члены Политбюро. В конце банкета его участники выстроились полукругом, чтобы сфотографироваться. В этот момент Берия подошел к Вознесенскому, обнял его за плечи и сказал: "Молодец, хорошую книгу написал. Смотрите, товарищ Сталин, какие у нас есть молодые члены правительства. Книги пишут. Хорошие книги, умные, ученые книги. Премии получают. Вот только на товарища Сталина мало ссылаются в своих ученых книгах". Все застыли. Сталин помрачнел, резко повернулся и на глазах у всех ушел в узкую потаенную дверь, скрытую в стене. Установившаяся тишина несколько минут держала всех в оцепенении, потом все стали тихо расходиться. Все ощутили обреченность Вознесенского. Через некоторое время он был арестован.
Тост и судьба
В марте 1949 года молодой член Политбюро Вознесенский был выведен из высших эшелонов власти. Он написал письмо Сталину, уверяя его в своей преданности и невиновности.
Находясь в опале, Вознесенский продолжал работать над новой книгой об экономике нашего общества. Через полгода Сталин пригласил его к себе на дачу. В присутствии членов Политбюро Сталин провозгласил тост за дорогого товарища Вознесенского — нашего ведущего экономиста. Он способен прокладывать пути к светлому будущему, планировать нашу экономику. Такие люди — наш ценнейший капитал. За здоровье товарища Вознесенского!
Вознесенский возликовал и был обнадежен. Радостный вернулся он домой. Однако той же ночью его арестовали. Арестована была и рукопись Вознесенского о закономерностях социалистической экономики. В отредактированном Сталиным виде эта работа вышла под именем вождя в начале 50-х годов в форме статьи в «Правде» и отдельной брошюрой. Так, с "чужой помощью" Сталин писал не одну работу.
Казнь
Говорят, Вознесенский был подвергнут средневековой казни: в его живот была зашита крыса, которая, проголодавшись, пожирала внутренности несчастного.
Благородный поступок
Мой приятель СР. работал в ЦК ВЛКСМ, часто общался с переехавшим из Ленинграда в Москву секретарем ЦК КПСС Алексеем Александровичем Кузнецовым. СР. нравился Кузнецову и пользовался правом звонить ему в неурочное время и советоваться по текущим делам. Кузнецов всегда очень вежливо и уважительно общался с людьми. Однажды, когда СР. в очередной раз позвонил Кузнецову, тот неожиданно резко и грубо отчитал его: "Как вы смеете беспокоить меня по пустякам! Кто вы такой?! Я не помню вас и не хочу вас знать!" СР. был очень обескуражен и огорчен. Он ничего не мог понять. Что случилось? Чем он провинился? За что такая грубость после откровенных бесед и установившихся добрых отношений? Вскоре все прояснилось. Кузнецова арестовали, и стало понятно, что он, предполагая грозящую ему участь, спасал своего младшего товарища, выводя его из сферы своего непосредственного общения и тем самым из-под удара. Действие благородное по формуле Суворова: "Сам погибай, а товарища выручай".
Ленинградское дело
Многочисленных арестованных по "ленинградскому делу" и в их числе Вознесенского, Кузнецова, Попкова, обвинили в преступных намерениях сдать во время войны Ленинград немцам, перевести в Ленинград столицу России, взорвать флот.
Абакумову было дано указание, которое шло от Маленкова и Берия, выбивать из арестованных показания против Жданова, которого в это время уже не было в живых.
* * *
Разгромив старую партийную гвардию, Сталин в конце 30-х годов стал выдвигать и приближать к себе некоторых перспективных молодых людей. В их числе были три ленинградца; Кузнецов, Вознесенский, Косыгин. Они стали бурно расти. Вознесенский, например, написал книгу "Военная экономика СССР в период Отечественной войны". Работа понравилась и получила Сталинскую премию. Казалось, что ленинградцам обеспечено покровительство и зеленая улица. Берия и Маленков стали опасаться, что молодые могут вытеснить и заменить старых членов Политбюро, и они повели борьбу.
С большим искусством Берия и Маленков стали «шить» дело: мол, ленинградская группа решила создать Российскую компартию по типу Украинской, Белорусской, Казахской и сделать Ленинград столицей РСФСР. Это удалось внушить Сталину, который при своей подозрительности везде находил опасность и в действиях, приписываемых ленинградцам, увидел подкоп под свою власть генсека, так как если из его рук уходит российская партия и российская государственность, то он остается генералом без армии.
Кроме того, Берия подчеркнул, что Вознесенский в своем труде совершенно не цитирует Сталина.
Вознесенский и Кузнецов были арестованы, пострадали и многие другие ленинградцы.
Из рассказа таксиста — бывшего шофера Маленкова
Маленков старался не подписывать бумаги, обрекавшие людей на гибель. Несмотря на это и на дружбу с Вознесенским, он все же был вынужден подписать документ об его аресте. Поставив эту подпись, Маленков вышел и сказал своему шоферу: "Устал, больше сегодня работать не буду, поехали в лес". Когда они приехали, Маленков вышел и долго стоял у машины, а потом сказал: "Сегодня, Иван Денисович, я совершил подлость. Подписал документ на арест Вознесенского". И долго смотрел на лес.
Рассказ записан мной в 1975 году со слов таксиста. Рассказ малоправдоподобен. Более убедительны предания, говорящие о заинтересованности Маленкова в устранении ленинградской группы. Трудно поверить и в такую степень откровенности Маленкова с шофером и в слишком литературное имя-отчество таксиста.
