- Ты бы сделал это? - в ужасе спросил Тортилл. - Вы продадитесь врагам Рима?
- Нам не придется. Рим удовлетворит наши требования с гораздо большей готовностью, чем подвергнется унижению со стороны стольких своих солдат, переходящих на сторону врага. Поверьте мне, Корбулон не заставит нас предать Рим. Мы получим все, о чем просим. Итак, кто из вас присоединится к нам? Говорите, и ваши путы разорвутся, и вы сможете занять свое место вместе с нами. Там будет еда и теплая крыша над головой. Для тех, кто слишком глуп, чтобы принять правду о том, что я говорю, вы будете продолжать жить на четверти рациона, пока мятеж не закончится. Кто с нами? Говорите сейчас. Это будет ваш единственный шанс выбрать свою сторону. Выбирайте с умом, братья мои.
После небольшого колебания один из легионеров, стоявших рядом с Макроном, ответил: - Я с тобой! - Он выбрался на открытое место и перешел к мятежникам, и Орфит приказал одному из своих людей освободить его.
- И я, - сказал другой.
Еще больше мужчин покинули группу заключенных. Когда Макрон увидел проходящего мимо опциона Марцина, он покачал головой и пробормотал: - Не будь дураком, парень. Ты присоединишься к этой толпе сейчас и будешь сожалеть об этом до конца своей жизни.
Молодой офицер остановился, но не смог смотреть Макрону в глаза, а затем двинулся к Орфиту. Была еще горстка других, и префект немного подождал, прежде чем кивнул.
- Вот и все. Марцин!
- Господин?
- Возьми тридцать человек и проводи пленников в латрины. Помести их внутрь, а затем заблокируй дверной проем. Оставь достаточно места, чтобы передавать им пищу и воду. Освободи последнего человека, которого ты заведешь внутрь. Пусть он развяжет остальных. А теперь убери этих дураков из виду.
В течение следующего дня Макрон по очереди с некоторыми другими заключенными наблюдал за происходящим снаружи через щель между перемычкой и бортом телеги, которую перевернули на бок и прижали к дверному проему лагерных латрин, чтобы заблокировать его. Насколько он мог видеть, прямо у входа стояло шесть охранников, и еще двое патрулировали вдоль него. В полдень охрану сменили, и Марцин передал смену офицеру-ауксилларию и его людям. В лагере царила атмосфера настоящего общественного праздника: мужчины сидели у костров, ели и пили, смеялись и пели. Часовые стояли вдоль частокола, в основном на западной стороне лагеря, наблюдая за любыми признаками скорейшего возвращения охотничьего отряда, но не было никаких свидетельств обычного распорядка и никакого представления о целенаправленном ходе дел армейского лагеря. Немногие из солдат были в шлемах или доспехах, и никто не салютовал горстке офицеров, решивших следовать за Орфитом. Поскольку отхожее место использовалось в качестве тюрьмы, мужчины свободно справляли нужду у основания вала. За северной стеной Макрон мог видеть деревянные конечности самого большого онагра на фоне серого неба. Регулярных звуков буцины, объявляющих о смене караула и отсчете часов, не было. Кузнецы не стучали. Мятежники забросили осаду.
В отличие от настроения в остальной части лагеря, атмосфера внутри латрин была действительно мрачной. Воздух, и в самые лучшие времена зловонный, теперь отягощался людьми, набившимися внутри. Было не слишком холодно, благодаря теплу, исходящему от их тел. Единственное место для сидения было на деревянных досках с проделанными в них прорезями, установленными над ямами, которые проходили по всей длине каменной конструкции с деревянной крышей. В остальном была только холодная земля, которая теперь превратилась в грязь из-за топтания стольких калиг, поэтому большинство заключенных предпочитали стоять на ногах и прислоняться к стене, пока они ждали, когда одно из мест на скамейке освободится.
Первая еда и питье, которые им дали после заточения, были переданы им через щель незадолго до полудня. Две корзины с хлебом и несколько кувшинов с водой. К корзинам сразу же поспешно потянулись, прежде чем Макрон взял на себя ответственность за раздачу, чтобы гарантировать, что каждому заключенному выдали равную долю скудного пайка, разрешенного им мятежниками. Он взял себе последний кусок хлеба и, прислонившись к углу здания, безутешно жевал, обдумывая ситуацию. Когда он закончил и нашел один из кувшинов, чтобы утолить жажду, он отправился на поиски Тортилла.
- Мы должны предупредить Корбулона, - тихо сказал он.
- О да! - ответил центурион. - Как мы собираемся делать это отсюда, а?
- Очевидно, вытащив кого-нибудь отсюда. Я готов.
- Ты молодец. Но как?
Макрон указал на угол комнаты, где сточный канал проходил под стеной. - Пролезть через канализацию, под вал, затем бросок к ближайшему укрытию и вперед, доложиться командующему.
Тортилл покачал головой. - Ты безумен. Здесь разве что ребенок смог бы пролезть.
- Посмотрим, - Макрон пробрался в угол и ткнул большим пальцем в опциона, сидевшего там. - Подвинься.
Как только опцион неохотно уступил место, он стиснул зубы и наклонил голову, чтобы посмотреть в отверстие. Угол был узким, но он мог только различить отблеск дневного света и его отражение в сточных водах, медленно уходящих в канаву снаружи. Едкая вонь заполнила его ноздри, он выпрямился и посмотрел вдоль скамейки на сидящих рядом мужчин. – Все вы, двигайтесь!
Они встали, и Макрон схватил кусок дерева, приподнял его и потащил за собой. Внизу был провал высотой около 60 см в канал шириной в 30, ведущий к отверстию, где он сужался до половины. – «Тортилл ошибался», - подумал Макрон, - «Даже ребенок не сможет протиснуться через отверстие».
- Видишь!? - проворчал другой центурион.
Но Макрон не был готов сдаться. Он протянул руку и проверил почву и камни вокруг отверстия и обнаружил, что они не совсем замерзли. Прислонившись к стене, он расстегнул пряжки своих наголенников и снял их. Затем, взяв один из них, он схватился за конец и использовал изгиб, защищающий колено, чтобы врыться в землю и соскребать часть земли, останавливаясь, чтобы отодвинуть куски камня в сторону. Вскоре ему удалось выдолбить достаточно, чтобы расширить сток рядом с отверстием, и он сел, кивая. - Мы сможем сделать это. Выкопайте достаточно с этой стороны ямы, чтобы скрыть нашу работу, пока мы не вырвемся после наступления темноты.
- Что ты имеешь в виду под мы? - спросил Тортилл, наморщив нос.
Макрон тихо приказал нескольким другим заключенным встать у входа, чтобы закрыть вид в латрины для любого проходящего мимо охранника, а затем передал свою второй наголенник центуриону.
- Давай приступим к работе.
В течение следующих нескольких часов два центуриона и другие заключенные работали по очереди, чтобы выкопать достаточно места, чтобы человек мог поместиться в канализацию, а затем осторожно зачерпнули фундамент вокруг сточного отверстия, оставив тонкую оболочку, которая выглядела бы нетронутой снаружи. Затем они ждали наступления ночи. В сумерках им принесли еще хлеба и воды, так как караул сменился. Опцион Марцин подошел к дверному проему латрин и объявил новое предложение Орфита всем, кто присоединится к мятежу. Никто этого не сделал, и Марцин отвернулся и встал над своими людьми, пока они играли в кости рядом с жаровней и пили из кувшина вина, доставленного из офицерской столовой.
Как только Макрон убедился, что их внимание сосредоточено на игре в кости, он повернулся к Тортиллу. - Нам лучше приготовиться. Только туники и калиги, если мы собираемся пролезть в дыру. И нам нужно будет замаскироваться, чтобы не бросаться в глаза.
Он полез в канализацию, набрал пригоршню грязи и начал размазывать ею открытые участки кожи, в том числе лицо. Тортилл с отвращением нахмурился, прежде чем заставить себя последовать его примеру, и вскоре остальные заключенные встали подальше от двоих мужчин. Макрон посмотрел на себя. - Почему, во имя Юпитера, мне кажется, что я проживаю свою жизнь по горло в дерьме?
Тортилл пожал плечами. - Не знаю, господин. Может быть, в тебе есть что-то такое, что просто бесит Юпитера.
