а сидевший рядом доктор Кишен Чанд Сет трясся от горя. Сообразив, в чем дело, госпожа Рупа Мера резко перевела взгляд на небольшой киноэкран, однако сосредоточиться на просмотре фильма так и не смогла. Ей стало дурно. Она открыла сумку и принялась искать одеколон.
В зале поплохело не только ей – Прану тоже. В людном, замкнутом, отдающем плесенью пространстве кинозала он почувствовал приближение очередного приступа. Еще на улице ему стало трудновато дышать, – впрочем, как только он сел, дыхание восстановилось. Но теперь грудь опять сдавило. Пран открыл рот, но не смог ни толком вдохнуть свежий воздух, ни выдохнуть отработанный. Он подался вперед, согнулся пополам, снова распрямился. Бесполезно. Пран начал жадно глотать воздух: мышцы груди и шеи сокращались, но в легкие ничего не попадало. Сквозь морок отчаяния до него доносился смех зрителей, однако Пран закрыл глаза и экрана не видел.
Он захрипел. Савита сидела рядом, наполовину повернувшись к нему. Сначала она решила, что его приступ вызван громким смехом и сам понемногу сойдет на нет, однако теперь она ясно различила характерный – тревожный – звук. Она взяла мужа за руку, но тот думал лишь об одном: как глотнуть воздуха. Чем усерднее он пытался это сделать, тем хуже получалось. Его попытки стали судорожными и отчаянными. К ним уже оборачивались другие зрители, желавшие знать, откуда исходит странный шум. Савита что-то тихо сказала родственникам, и все тут же встали. Рыдавшую из-за дочери госпожу Рупу Меру охватила новая и более насущная тревога – за зятя. Однако доктор Кишен Чанд Сет, уже прикипевший душой к персонажам «Огней большого города» и переживавший вместе с ними все радости и печали, в ярости скрежетал зубами. Лишь грозное предостережение жены не дало ему взлететь на воздух.
Каким-то чудом они добрались до машины, и Пран рухнул на сиденье. На его попытки сделать вдох было больно смотреть, и госпожа Рупа Мера попыталась уберечь дочь от этого зрелища. Она и в кино-то не хотела ее пускать, полагая, что за две недели до родов лишние волнения Савите ни к чему.
Савита крепко стиснула ладонь Прана и сказала доктору Кишену Чанду Сету:
– Приступ хуже обычного, нанаджи. Надо везти его в больницу.
Однако Прану удалось выдавить одно-единственное слово:
– Домой!
Ему казалось, что дома спазмы прекратятся сами.
Родные выполнили его просьбу. Прана уложили в кровать, но это не помогло. На его шее и лбу вздулись синие вены, глаза, хоть и были открыты, мало что видели. Грудь по-прежнему судорожно вздымалась и опадала. Кашель, хрипы и свист оглашали комнату, а разум Прана неумолимо окутывала тьма.
Прошел почти час с момента начала приступа. Доктор Кишен Чанд Сет позвонил коллеге. Затем – вопреки уговорам матери, настаивавшей, чтобы она прилегла отдохнуть, – Савита тихо вышла из спальни, сняла телефонную трубку, позвонила в Байтар-Хаус и попросила Имтиаза. Тот чудом оказался дома, хотя слуге потребовалось немало времени, чтобы разыскать его в огромном особняке и позвать к телефону.
– Имтиаз-бхай, – сказала Савита, – у Прана опять астматический приступ, только гораздо хуже обычного. Вы не могли бы прийти?.. Да, уже больше часа… Да, я стараюсь не беспокоиться, вы, главное, приходите… Пожалуйста… Началось в клубе, мы решили сходить в кино… Да-да, ваш отец еще там, но мой дедушка с нами, дома… Да-да, я спокойна, но мне будет еще спокойней, если вы придете… Нет, описать не могу. Все гораздо хуже, чем обычно, а я немало его приступов повидала.
Пока они разговаривали, Мансур встревожился, что госпожа так долго стоит на ногах, и принес ей стул. Она села, посмотрела на трубку и заплакала.
Через некоторое время, сумев взять себя в руки, она вернулась в спальню. Все стояли вокруг кровати Прана, взволнованные и расстроенные.
Кто-то постучал в дверь.
– Пойду открою, – сказала госпожа Рупа Мера.
Это были Лата и Малати, вернувшиеся с репетиции «Двенадцатой ночи».
– Когда я пою или играю на сцене, – говорила Малати, – меня такой зверский голод одолевает: лошадь готова съесть!
– Увы, сегодня на ужин не лошадь, – ответила ей Лата, когда дверь отворилась. – У ма очередной пост. А где все? – спросила она, заметив, что у дома стоит машина, но в гостиной никого нет. – Ма? Ну что ты плачешь? Я не хотела тебя обидеть, просто пошутила… В чем дело? Что стряслось?
13.1
Ман, Фироз и Имтиаз приехали почти сразу. Ман, как мог, веселил Савиту. Фироз почти все время молчал. Как и остальным, ему было больно видеть Прана в столь плачевном состоянии: тот задыхался и жадно глотал ртом воздух.
Имтиаза, напротив, как будто ничуть не расстроили мучения друга, и он без отлагательств приступил к осмотру и постановке диагноза. Парвати Сет была дипломированной медсестрой и помогала переворачивать пациента. Имтиаз понимал, что Пран не в состоянии отвечать – в лучшем случае он мог иногда кивать или мотать головой, – поэтому все вопросы об обстоятельствах и причинах приступа он задавал Савите. Малати обстоятельно и клинически грамотно описала предыдущий приступ Прана, случившийся прямо во время лекции несколькими днями раньше. По дороге Фироз успел сообщить Имтиазу о жалобах Прана на повышенную утомляемость и, помимо прочего, на неприятные ощущения в области сердца.
Госпожа Рупа Мера молча сидела в кресле, а Лата стояла рядом, положив руку ей на плечо. Мать ни слова не сказала младшей дочери. Страх за Прана отодвинул на задний план все прочие ее тревоги.
Савита смотрела то на мужа, то на светлое, сосредоточенное лицо Имтиаза. На щеке у него была маленькая родинка, которая по необъяснимой причине постоянно притягивала ее взгляд. В настоящий момент Имтиаз зачем-то прощупывал печень больного, чем несколько удивил присутствующих: печень вряд ли могла иметь отношение к астматическому приступу.
Доктору Кишену Чанду Сету он сказал:
– Астматический статус, безусловно. Часто это самопроходящее состояние, но в крайнем случае можно купировать его подкожной инъекцией адреналина. Впрочем, мы постараемся этого избежать. Договоритесь, пожалуйста, чтобы завтра сюда привезли аппарат ЭКГ.
При слове «ЭКГ» вздрогнул не только доктор Сет, но и все остальные.
– Это еще зачем?! – рявкнул доктор Сет; электрокардиограф в Брахмпуре был один и стоял в больнице при медицинском колледже.
– Надо взглянуть на кардиограмму. Не хотелось бы сейчас куда-то возить Прана, вот я и подумал, что вам, вероятно, не откажут в кардиографе… Если попрошу я, они только отмахнутся – сочтут меня юнцом, который забил себе голову новомодными идеями, а про астму ничего не знает.
Именно
