выкопал глубокую яму, оплёл в ней стены ивовыми прутьями, пол застелил жердями, и всегда держал там запасы еды и воды на несколько дней. Это укрытие не однажды спасало Степана от неминуемой гибели во время прихода сюда государевых людей и набегов степных жителей. О нём он никому никогда не говорил, поэтому и дожил до седых волос, ведя воровскую жизнь.
Степан вылез из схрона, закрыв его за собой собачьей конурой, и побежал прочь от горящего дома к воде. Выскочив из кустов, он остановился, увидев дерево, на котором висели Лом и его побратимы.
– Эх, атаман! – вздохнул Степан. – Были у тебя сила и гулевое счастье, да, видать, кончились.
С шумом и треском обрушилась кровля дома, огонь от жилища перекинулся на деревья, к ногам Степана упала горящая головёшка и подожгла траву. Он затоптал огонь и побежал к небольшой будке, где у него хранились необходимые в хозяйстве вещи. Назад к дереву Степан вернулся с топором и начал ожесточенно рубить его в полусажени от земли.
– Погоди, Лом! Погоди, – приговаривал он время от времени. – Погоди чуток…
За спиной Степана уже заполыхали кусты и деревья, когда осокорь вместе с повешенными на нём людьми рухнул в Волгу. Степан бросил топор и, вынув нож, кинулся в воду. Первым он освободил от верёвки Лома и оттолкнул тело на глубину.
– Плыви, атаман! Погулял ты по Волге-матушке немало, нечего с ней расставаться, она тебя примет.
Освобождённых от верёвок, вслед за Ломом, мертвецов подхватила Волга и повлекла их, баюкая на своих волнах, неведомо куда.
1
С трудом дойдя против ветра и течения реки до Надеиного Усолья, Хитрово решил не тащиться дальше на бурлацкой бечеве и, взяв Сёмку и двух казаков, Арбугинскими полями и через Сенгилеевские горы отправился в Синбирск посуху. На пути Богдан Матвеевич и его спутники не встретили ни одного людского жилища; благодатная земля, обильная водными источниками и красным лесом, была пуста, её ещё ни разу не касался плуг пахаря, никто не скашивал роскошный травяной покров, не вспугивал с озёр птиц, и звери в этих краях не слышали пищальных выстрелов охотников. Но Хитрово не особо радовали открывающиеся его взгляду природные богатства и красоты, он понимал, что это всё ещё долго будет лежать втуне, поскольку не было людей, готовых заселить эти пространства, и пройдёт ещё немало времени, пока в этих пределах затеплится жизнь.
Другие заботы занимали окольничего, в мыслях он был уже на Москве, до открытия Земского собора оставались считаные дни, и, прибыв в Синбирск, Хитрово немедля собрался и в сопровождении Васятки отправился в столицу. Дьяк Кунаков, оставленный синбирским воеводой на время, провожал окольничего до речки Сельдь. Дальнейший путь Хитрово лежал через Ардатов на Владимир и Москву.
После участия в Земском соборе, известном тем, что на нём было принято Уложение, ряд статей которого окончательно закрепили крепостное право в России, Хитрово испросил у государя длительный отпуск и несколько месяцев посвятил устройству своих вотчин, число которых постоянно росло: жаловал окольничего царь, и он сам вёл куплю-продажу своих сел и деревень, с неизменным прибытком своей казны. В июле 1649 года Богдан Матвеевич был поставлен во главе Челобитного приказа, затем в июле 1651 года ему был доверен один из важнейших приказов – Земский, ведавший делами стольного града, ещё не конца успокоенного после кровавых событий Соляного бунта.
В Земском приказе, размещавшемся возле Московского кремля в громадной избе, где рядом с крыльцом и на земляной крыше стояли по две всегда готовые к бою пушки, решались самые важные вопросы городской жизни: надзор за мерами веса и объёма товаров, продаваемых на бесчисленных московских торгах, уплата с них пошлин, запись всех домов и земельных участков, какие в Москве продаются и покупаются, сбор налогов на жильё, воротные, мостовые, крепостные деньги, надзор за общественным порядком на улицах.
С именем Хитрово связано устройство Новой Немецкой слободы. Иностранцы проживали в Москве издавна. При Василии III они были поселены отдельно от русских в Замоскворечье, где им, в отличие от москвичей, разрешалось пить вино, поэтому это место называлось Налевки. В Смуту иностранцы расселились по всему городу. «Московиты относятся терпимо и ведут сношения с представителями всех наций и религий, как-то: с лютеранами, кальвинистами, армянами, персиянами и турками», – отмечал Олеарий в своём «Путешествии в Московию». Добавим, что русские нетерпимо относились к иудеям и католикам. Наиболее благожелательными были отношения с лютеранами и кальвинистами, те имели в Белом городе две церкви, но в начале 1640-х годов произошло несколько событий, которые вызвали недовольство государя и патриарха.
Лютеране потеряли церковь из-за ссоры и драки женщин, споривших о первенстве. Немецкие офицеры женились на купеческих служанках, а те, став жёнами капитанов и поручиков, уже не хотели сидеть ниже своих барынь, которым уступать своим бывшим служанкам показалось постыдным. Началась ссора, переросшая в драку. На беду мимо церкви проезжал патриарх. Он приказал сломать лютеранскую кирху, и какое-то время у лютеран церкви не было. Кальвинисты начали строить свой храм, но действовали без разрешения, и его сломали тоже.
Многие иностранцы, прижившись в Москве, стали носить русскую одежду, из чего произошла неприятность. Патриарх, благословляя народ, вышел из собора. Все православные стали на колени, однако несколько человек остались стоять, поскольку они иностранцы. Сразу же вышел запрет иностранцам одеваться в русские платья. После этого немцам запретили носить русскую одежду.
Со временем начали поступать челобитные, что немцы, живущие в городе, купили самые лучшие и большие площади из приходских земель и лишили-де попов их доходов. Царь, чтобы не обострять положения с иностранцами, издал строгий приказ: «Кто из немцев хочет перекреститься по русскому обряду, тот пусть останется жить в городе, но кто отказывается поступить так, тот обязан в течение короткого времени вместе с жилищем своим выбраться из города за Покровские ворота, в Кокуй…» Это место нарекли Новой Немецкой слободой. Здесь каждому по его личному состоянию выделялась земля. Ответственным за возведение новой слободы был назначен окольничий Богдан Хитрово, видимо государь учёл его предыдущую службу на строительстве Синбирска.
Земли для иноземцев, примерно на четыреста дворов, были отведены на берегу Яузы. Участки раздавались бесплатно. Во время этой работы Богдан Хитрово близко познакомился с иностранными специалистами, которые стали жить на Кокуе: оружейниками, мастерами пушечного дела, ювелирами, врачами. Он присматривался к обустроенному быту иноземцев, к их способности сообща решать важные вопросы жизни общины.
2
Царь Алексей Михайлович легко сходился с людьми верующими, а если они ещё имели
