Касаясь деятельности министерства иностранных дел Германии, мы должны будем ограничиться лишь краткими замечаниями.
К моменту прихода Гитлера к власти среди немецких дипломатов было очень мало его сторонников. Многие дипломаты с тревогой следили за развивавшимися в стране событиями. Из 600 сотрудников дипломатической службы, работавших в министерстве иностранных дел Германии под руководством барона фон Нейрата, насчитывалось не более десятка членов национал-социалистской партии. Когда Гитлер стал канцлером, почти все немецкие дипломаты, следуя примеру Нейрата, продолжали выполнять свои служебные обязанности, уверяя [419] друг друга, что “гитлеровские молодчики скоро остепенятся”. Затем один за другим они начали вступать в члены нацистской партии; некоторые из них сделали это лишь в 1937 и 1938 годах. В 1936 году Боле, говоря о немецком посольстве и консульских отделах в Швейцарии, заявил, что среди их персонала “нет ни одного надежного члена партии”{792}. Первое время немецких дипломатов пугала агрессивная внешняя политика Гитлера. Когда тот стал одерживать одну победу за другой, многие из них начали задавать себе вопрос, не является ли их беспокойство просто трусостью. Некоторые дипломаты принялись с большим рвением и энтузиазмом помогать Гитлеру в проведении его экспансионистской политики. Когда стало ясно, что наглая политика Гитлера может привести к развязыванию войны, среди дипломатов снова возникли опасения.
Все, кто величал себя настоящим нацистом, часто обвиняли немецких дипломатов в отсутствии смелости и решительности. До вступления Риббентропа на должность министра иностранных дел Гитлер смотрел на это министерство как на “мусорную кучу интеллигенции”{793}; ему, говорил он, нигде еще не приходилось сталкиваться с “таким сборищем сомнительных личностей”{794}. Гитлер редко читал донесения дипломатов. Ему никогда не приходила в голову мысль запросить у послов и глав дипломатических миссий их личное мнение. Пока Германия была слаба, Гитлер охотно извлекал для себя выгоду, используя респектабельную внешность фон Нейрата. Почувствовав себя сильнее, Гитлер освободил Нейрата от обязанностей министра, и его место в обширном здании министерства на улице Вильгельмштрассе занял Иоахим фон Риббентроп.
Женитьба на очень богатой женщине позволила Риббентропу войти в 20-х годах в круги аристократов, которые имели обыкновение проводить лето в Довиле{795}, а [420] зиму - в Каннах{796}. Его внимание привлекли проблемы внешней политики. Он стал налаживать контакт с нацистами, давал деньги на штурмовые отряды, а в 1932 году вступил в члены нацистской партии. Гитлер умно использовал светские связи Риббентропа с фон Папеном и сыном президента Германии Гинденбурга при проведении тех интриг, которые закончились его назначением на пост рейхсканцлера. Риббентропу не пришлось долго ждать вознаграждения. Ему разрешили организовать свое собственное учреждение, на этот раз за счет партийных денежных средств. Новое учреждение назвали бюро Риббентропа. Оно являлось по существу вторым министерством иностранных дел Германии, где две-три сотни молодых нацистов просматривали иностранные газеты, писали доклады, организовывали светские приемы и дальние путешествия официальных лиц. Риббентроп пел дифирамбы Гитлеру в наиболее влиятельных кругах французской и английской буржуазии. В 1935 году за спиной немецкого посла в Лондоне ему удалось заключить англо-германское соглашение по военно-морским вопросам, причем в ходе переговоров он сумел добиться принятия всех выдвинутых им первоначальных предложений. Такой человек вполне подходил Гитлеру. В феврале 1938 года он сделал его министром иностранных дел Германии.
Риббентропу, в котором невежество сочеталось с манерностью и тщеславием, тоже никогда не приходило в голову координировать работу с подчиненной ему дипломатической службой. Он обычно не утруждал себя чтением письменных докладов послов и посланников. Если он и вызывал их для личной беседы, то главным образом для того, чтобы блеснуть своим превосходством. Значительная часть его энергии уходила на раздувание аппарата министерства иностранных дел до гигантских размеров. Так, например, к большому неудовольствию Геббельса, Риббентроп создал весной 1939 года свою собственную секцию пропаганды за границей; “вскоре свыше 600 человек лихорадочно трудились днем и ночью, [421] составляя брошюры и листовки, организуя радиопередачи, делая переводы с более чем двадцати иностранных языков”{797}.
Все сказанное выше нисколько не противоречит тому, что немецкая дипломатическая служба в целом являлась одним из тех рычагов, посредством которых Гитлеру удавалось оказывать давление на другие страны. Дипломаты находились в одной лодке с Гитлером и помогали двигать эту лодку вперед. Вместе с тем следует сказать, что широко распространенное мнение, будто все немецкие дипломаты являлись зловещими заговорщиками, проницательными и осведомленными участниками гигантской банды конспираторов, далеко не соответствует, а иногда и прямо противоречит действительности.
Вернемся еще раз к вопросу о деятельности управления военной разведки и контрразведки.
Во второй части книги мы несколько раз указывали на это управление, как на орган верховного командования вооруженных сил Германии, который осуществлял шпионаж и диверсии. Данное управление продолжало работу той военно-разведывательной службы, которая была создана еще в первые годы существования Веймарской республики. После 1933 года служба начала расширяться параллельно с развертыванием перевооружения Германии. С января 1935 года ее возглавлял представитель военно-морского флота Вильгельм Канарис. В 1938 году служба была реорганизована и стала именоваться управлением военной разведки и контрразведки, которое подчинили организованному незадолго до этого верховному командованию вооруженных сил Германии. В названном управлении имелся отдел внешних сношений, поддерживавший связь с министерством иностранных дел Германии, немецкими военными атташе в других странах и иностранными военными атташе, аккредитованными в Германии, а также три номерных отдела: I, II и III. Отдел I ведал вопросами шпионажа, отдел II занимался организацией саботажа и диверсий (подрыв боеспособности армий вероятных противников, [422] налаживание контакта с недовольными представителями меньшинств, выполнение специальных заданий); отдел III занимался контрразведкой. На территории Германии в штабе каждого военного округа были созданы разведотделы. За пределами Германии представители названного выше управления имелись в большинстве немецких посольств и дипломатических миссий. К началу войны во всей системе управления насчитывалось 3 - 4 тысячи офицеров, которые должны были добывать конкретные данные военного, экономического и политического характера. Правда, Канарис обещал Гейдриху, что в дальнейшем ограничится лишь шпионажем военного порядка, однако он не придерживался своего обещания. Разграничение функций существовало только на бумаге.
Начальником отдела I управления являлся полковник Пикенброк, начальником отдела II в 1939 году стал полковник Эрвин Лахузен, который возглавлял до этого австрийскую разведывательную службу.
В Судетской области отдел II завербовал значительное количество добровольцев, которые должны были содействовать немецкому нападению на Чехословакию путем осуществления диверсионных актов в широких масштабах. Обстановка в Судетах сложилась тогда таким образом, что к услугам завербованных прибегать не пришлось. Однако Лахузен сохранил эти кадры и сформировал из них группы диверсантов, которые действовали в Польше в качестве “внешней” пятой колонны. Такие группы состояли из отпетых субъектов, на действия которых в первый период немецкой оккупации Польши поступало много жалоб. В связи с этим отдел II решил объединить группы в одну войсковую часть постоянного типа. С этой целью осенью 1939 года создали так называемую строительно-учебную роту “Бранденбург” (Bau-und Lehrkompanie Brandenburg). Она получила свое наименование по месту дислокации - городу Бранденбургу на реке Хафель. Роту развернули затем в полк, а в 1942 году - даже в дивизию. Комплектовалась она главным образом из представителей немецких национальных меньшинств в других странах.
Как правило, органы разведки не имели политических связей с группами немецких национальных меньшинств, [423] а также с национал-социалистскими и фашистскими движениями в других странах. Органы разведки обычно стремились к созданию своей собственной обособленной сети агентов.
Нам трудно высказать определенное суждение относительно деятельности Канариса и личного состава возглавляемого им управления. В общем и целом эти люди способствовали немецкой агрессии, но иногда и препятствовали ей. Они тоже сидели в одной лодке с Гитлером и должны были плыть в ней в любом заданном направлении; вместе с тем среди них имелись и такие, кто с большим риском для себя пытался вызвать в этой лодке течь: достаточно вспомнить полковника Остера, предупредившего Норвегию и Голландию о предстоящем вторжении.
