потные ладони о ханбок и с осторожностью взял меч. Проверил баланс, взвесил на руке, пару раз взмахнул им и как будто вложил в набедренные ножны.
— Ну как? — спросил отец, улыбаясь.
— Как же вы…
От волнения юноша даже не смог толком ничего сказать.
— У воина должен быть свой клинок, который сделан точно по его руке. Не тяжелый?
— Что вы? Нет! Смотрите, какой идеальный баланс, — и с этими словами Чжонку положил основание рукояти плашмя на свой кулак — меч даже не качнулся.
— Это лучший мастер в Чосоне! — хмыкнул Соджун и кивнул на кузнеца. Юноша тут же поклонился ремесленнику. Тот, не ожидавший такого от дворянина, поклонился в пояс.
Чжонку вертел меч в руках, любовался им. Капитан усмехнулся:
— А я думал ты домой спешишь?
Ребенок вспыхнул до корней волос.
— Да… то есть не… вернее, да! Отец! Конечно, я спешу домой!
— Не кричи, сейчас поедем, — проговорил он со смехом. Вернул меч мастеру, обсудил ножны, которые обещались изготовить из кожи лучшего качества в соседней лавке. Соджун протянул мастеру несколько связок монет, и у Чжонку глаза на лоб полезли: стоимость меча была более чем внушительной!
Они возвращались домой, покачиваясь в седлах лошадей, идущих рядом. Чжонку хотел спросить о деньгах, о мече, но молчал. Отец расскажет, но почему-то было немного страшно. Так же страшно, как и когда хотели продать Сонъи. Ему самому в тот день не грозила опасность, но госпожу едва не убили.
— Отец, вы заказали меч… Вы чего-то боитесь? — набравшись храбрости, спросил юноша.
Капитан оглянулся на сына, помрачнел. Чжонку сжал седельную луку.
— Ты достиг возраста, когда мужчине пристало иметь меч. Не кинжал, а именно меч. Настоящий, окованный сталью. Тот клинок, что был у тебя прежде, теперь можешь отдать Хванге: тебе-то он без надобности. И я не жду ничего. Во всяком случае, не сейчас.
— Не сейчас? А… а когда?
Соджун не торопился с ответом, а Чжонку было страшно спрашивать вновь, и он просто ехал за отцом, который вдруг свернул на ремесленную улицу. Запахло кожей и клеем. Капитан спешился, перекинул повод через поперечину коновязи, закрепил и зашел в лавку. Чжонку очень хотел поскорее попасть домой, но отец никогда и ничего не делал просто так. Юноша вздохнул с горечью, спешился и последовал за ним.
В лавке сильно пахло кожей, свежеспиленным деревом и еще чем-то, но чем именно Чжонку понять не мог. Напротив входной двери находился прилавок, за которым висели и лежали по полкам различные части лука: заготовки из дерева для прочного сложносоставного лука, какие-то склянки, кожаные мешки, где хранились сухожилья и многое другое. А напротив окна висели готовые луки, колчаны, чехлы, а из горшков, стоявших на полу вдоль всей стены, выглядывали цветные оперения стрел. Чжонку вертел головой, восторгался, подходил то к одному луку, то к другому, трогал оплетку. Хозяин посматривал на юношу, но молчал. Вид сосредоточенного Соджуна ему нравился: не просто зашел поглазеть, а что-то приобрести.
— Господин, могу я вам помочь? — спросил он, кланяясь.
— Мне нужен лук.
— Ну, такому воину подойдет лишь хороший лук, — затараторил мастер и достал потрепанную книжицу, быстро пролистал до чистой страницы, — какой высоты будет лук? Из чего предпочитаете?
— Нет, хозяин. Я ищу готовый лук, — прервал его капитан и посмотрел на ряд готовых луков.
Мастер проследил за ним глазами, обозрел все свое богатство, несколько раз оглянулся на Соджуна, словно сопоставлял его с этими луками, и в конце концов скривился.
— Воля ваша, но у меня не осталось луков достойных вашей руки, господин капитан.
— Лук, что я заказывал у вас еще восемнадцать лет назад, до сих пор служит мне верой и правдой. Мне нужен лук, который сможет натянуть даже ребенок.
Мастер перевел взгляд на Чжонку, во взгляде которого читался немой вопрос. Соджун усмехнулся:
— Это не для сына. Он должен быть легким, но хорошим. Таким, что не рассохнется и не сломается через год. И чтоб с ним мог справиться даже ребенок.
— Но дальнобойность такого лука…
— Есть ли у вас что-нибудь?
Мастер заворчал в усы, подошел к полке с луками, долго смотрел, что-то прикидывал про себя. Соджун остался стоять на месте, доверяя выбор ремесленнику. В конце концов тот снял два разных лука и показал их покупателю. Оба лука были неплохими, но не более того. Капитан повертел один, а потом протянул его сыну.
— Как в натяжении?
Чжонку тут же вскинул руку, прихватив тетиву пальцами, оттянул ее к уху. Лук скрипнул.
— Неплохой лук, но зачем? Для Хванге?
— Нет, для его сестры, — ответил отец и посмотрел на сына.
Чжонку будто подменили. Вновь осмотрел оба лука, еще по разу натянул каждый, потом подытожил:
— Этот более тугой, чем тот, но у него удобнее рукоять. Боюсь, Сонъи не сведет пальцы на такой толстой рукояти. Длины пальцев не хватит, они у нее тоненькие и точно покороче моих.
Соджун нахмурился:
— А ты откуда про пальцы знаешь? — проворчал он еле слышно.
Сын покраснел до корней волос, но промолчал. Стоял, потупившись, лишь чувствовал, как горят уши.
— Ладно, дома поговорим, — пробормотал капитан и достал кошель. — Сколько с нас?
Они молчали до самого дома. Соджун мог бы сказать о невозможности этой первой влюбленности, но пресловутая совесть подсовывала ему собственный пример, и он молчал.
Руку на сердце положа, капитан бы согласился на брак сына с Сонъи. Они по крови неродные, да и любят друг друга, однако Соджун прекрасно понимал, что на его фамилии, в таком случае, можно ставить могильный камень. У детей от такого брака будущего не будет. Как бы родители не любили друг друга, дети в обществе будут изгоями. Но, как отогнать от Сонъи сына, тоже представить не мог.
Едва мужчины появились на пороге поместья, из дома вышли женщины, чтоб поприветствовать их. Соджун улыбнулся Елень, а сам косился на красавицу Сонъи. Та не подошла к Чжонку, стояла в сторонке, теребила кончик шелковой ленты и улыбалась, чуть потупив взор. Юноша поклонился сначала госпоже, а потом и Сонъи, потрепал по волосам
