– Возможно, – невозмутимо пожал плечами Катон. – А пока взять тебя для меня важнее, чем уберечь королеву. Если ты сдашься сейчас, то тебя оставят в живых. Но если ты хоть что-то сделаешь с королевой, то я прикончу тебя этой самой рукою. Клянусь честью.
– Прикончишь меня? Ты думаешь одолеть меня в поединке? Один на один?
Сзади послышались шаги, и в зал вошел Макрон, а за ним отделение легионеров. Все они, прошагав по залу, остановились за спиной у префекта. Катон с улыбкой ткнул себе пальцем через плечо:
– Похоже, один на один не получится.
Каратак с горечью оглядел римлян, а Макрон в это время шагнул вперед и встал рядом с Катоном, со щитом в одной руке и окровавленным мечом в другой.
– Отпусти ее, – сказал префект чуть ли не нежно. – Отпусти и сдайся.
Каратак дернул головой – скорее нервный тик, чем жест отказа, – словно ему была несносна сама мысль о плене.
– Задумайся, – призвал Катон. – Если ты хладнокровно убьешь эту женщину, твое имя будет поноситься вдоль и поперек всей Британии. Этого ли ты хочешь? Не лучше ли, чтобы ты запомнился как самый несгибаемый из всех британцев? Твоя честь все так же при тебе. Ты боролся до последнего. Это то, чего у тебя никогда и никому не отнять… Если ты отпустишь эту женщину и сдашься.
Было видно, что Каратак мучается. Поджав челюсть, он издал тихий пронизывающий стон, словно умирающий лев. А затем медленно опустил руки и мягким, задумчивым движением оттолкнул Картимандую от себя. Та быстро попятилась и, спрыгнув с престола, поспешила под защиту своих римских союзников. Катон удерживал свой взгляд на этом брошенном и безутешном, бесконечно одиноком человеке. В эту минуту его взгляд упал на тусклый блеск кинжала в руке Каратака.
– Не делай этого, благородный господин, – сказал он, – умоляю, не делай. У тебя по-прежнему есть твоя жизнь… и твоя семья. Они ждут тебя в Вирокониуме.
Король катувеллаунов стоял и смотрел в несокрушимом безмолвии, горе было словно высечено на его лице. Затем он с глубоким вздохом сунул кинжал в ножны. Катон осторожно подошел к нему и протянул ладонь:
– Позволь мне взять это.
Каратак с минуту подумал, а затем вынул кинжал и подал римлянину.
– Спасибо тебе, благородный господин. – Приняв оружие, Катон с тихим вздохом облегчения повернулся к ближайшему из легионеров: – Сопроводи короля Каратака к остальным пленным.
Солдат вытянулся, отсалютовав, и приблизился к вражескому вождю, не спуская с него глаз. Каратак сошел с бригантского престола, дал взять себя за руку и пошел вдоль зала туда, где в дверной проем струился горячий летний свет.
Катон повернулся к Картимандуе:
– Госпожа королева, вы в порядке?
– Теперь да, – с толикой нервозности улыбнулась она. – Благодарю.
– А эти люди? – Он указал на заложников, которые теперь, с окончанием драмы, понемногу оживлялись.
– С нами обращались вполне сносно. Вреда никому нанесено не было. – Она кивнула в сторону входа. – Мы здесь взаперти со вчерашнего дня. Не мешало бы вдохнуть свежего воздуха. Вы позволите?
За все время пребывания в чертоге до Катона только сейчас дошло, какая здесь стоит духота.
– Безусловно, – он почтительно кивнул. – Хозяйка здесь вы. Мятежники разоружены. А их оружие могут взять верные вам люди.
Картимандуя поглядела на него с подозрением.
– А ваши люди это допустят?
– Конечно, Ваше Величество. Ведь вы снова владычица бригантов. На то время, что вы будете восстанавливать порядок и решать участь мятежников, я оставлю вам в крепости подразделение моих легионеров. Отправить их в лагерь вы сможете тогда, когда почувствуете, что больше не испытываете в них надобности.
– Я перед вами в долгу, префект Катон, – проницательно посмотрела на него Картимандуя. – Или, во всяком случае, перед вашим трибуном Отоном… Кстати, где он?
Макрон сдержал улыбку, а Катон, почесав подбородок, ответил:
– Трибун счел благоразумным доверить взятие крепости профессиональным военным. А теперь, когда мы выполнили свою задачу, он снова возобновит командование колонной.
– Понимаю. Благодарю вас, префект. И вас, центурион.
Катон учтиво склонил голову, а за ним и Макрон. Картимандуя ответила им тем же и уже собиралась направиться к своим придворным, когда Катон обратился к ней снова:
– У нас тут еще один вопрос, госпожа королева. Соблаговолите?
– Разумеется.
– Мы бы просили вас проявить к бунтовщикам ваше королевское снисхождение. Теперь, когда Каратак у нас в руках, больше нет той символической фигуры, которая могла бы возглавить войну против Рима. Кроме, понятно, Венуция.
Лицо королевы помрачнело:
– За свою измену и коварство он поплатится. Есть такие способы предать человека смерти, что он всякую секунду своего умерщвления будет испытывать невыразимые муки.
– Уверен, что это так. Но теперь его пыл, как бы это сказать, поистрачен. Мятеж подавлен в самом своем истоке. Если же вы казните Венуция, то, боюсь, это лишь разожжет негодование тех, кто за ним шел.
Картимандуя оглядела Катона с проницательностью истинной владычицы.
– Как вы сами изволили заметить, королева здесь я. И мне решать, какой участи удостоить Венуция и остальных глупцов, которым хватило ума к нему прислушаться.
– Безусловно, госпожа королева. Я лишь осмелился дать совет. Ничего более.
– И за это я вам благодарна.
С надменно поднятой головой королева повернулась и тронулась к своим подданным, сохранившим ей верность.
Идя к выходу из чертога, Макрон покачал головой:
– М-да. Могла быть и повежливее, учитывая то, сколько крови мы пролили ради спасения ее шкуры.
– Это так. Но мы здесь для того, чтобы служить Риму, а в его лучших интересах усадить ее сейчас обратно на трон. Так что будь доволен.
– А что мне еще остается? Особенно с учетом, что разжиться мы здесь один хрен ничем не разжились…
При упоминании этой деликатной темы Катон оглядел зал и увидел, что легионеры расхаживают по нему с явным любопытством, как будто что-то вынюхивая.
– А ну-ка, давай этих вояк отсюда. Пока они что-нибудь себе не присмотрели.
– Господа! – окликнули их со спины. Макрон и Катон обернулись: голос подавал один из легионеров, что сейчас стоял на входе в помещение с другого конца зала. – Вам не мешало бы на это взглянуть.
Солдат был явно взволнован и юркнул обратно, не дожидаясь, когда офицеры приблизятся. Префект с центурионом поспешили туда. Комната освещалась единственно дырой над небольшим очагом, в которую бил косой столп света. Что до легионера, то он зачарованно стоял возле открытого сундука сбоку, в глубине комнаты. Столп света частично задевал и сундук, крышка которого была открыта, а внутри что-то сказочно, переливчато блестело. Катон с Макроном подошли и остановились рядом с солдатом. Сундук был полон серебряных монет. Какое-то время все трое стояли, не в силах оторвать глаз.
– Вот это да-а… – выдохнул Макрон. – Это многое объясняет. Теперь мы знаем, как и чем Венуций подбил столь многих встать на его сторону.
– Это точно, – кивнул Катон.
Макрон осторожно кашлянул.
– Так что же нам с ним делать, с этим самым… нашим добром? Трофеем посчитать, что ли?
Легионер поднял на центуриона умоляющие, полные неземной надежды глаза.
Катон покачал головой.
– Нет. Оставим здесь. Королеве это понадобится, чтобы унять оставшихся мятежников.
Макрон был в ужасе.
– Но господин префект…
– Серебро останется здесь, Макрон. И мы к нему не притронемся. Можешь считать это приказом. – Он обернулся к легионеру: – Ты остаешься здесь и охраняешь сундук до дальнейших распоряжений. И даже думать не смей разжиться хотя бы одной монеткой. Понял меня?
– Понял, господин префект.
Макрон все еще вожделенно поглядывал на серебро. Нагнулся, протянул руку, со звонким шелестом зачерпнул пригоршню:
– Эх-х! Сотенки-другой никто бы и не хватился…
– Макрон!
Друг шумно, с чувством вздохнул.
– Пригоршня новеньких, свежеотлитых динариев, а? Вот это б действительно была память о нашем визите в Изуриум.
– Свежеотлитых, говоришь? – с хмурой усмешкой спросил Катон.
Протянув руку, он взял одну монету. Да, подмечено верно. На монете ни царапинки, а отливка знакомая – прошлого года, когда они с Макроном были еще в Риме, а эти монеты только поступили в обращение: на них император посещает войска.
Охваченный внезапной мыслью, Катон поднес монету к носу и понюхал.
– Что? – Макрон весело хмыкнул, явно полагая, что начальник все же проникся соблазном. – Небось, так и съел бы?
– Съел? – со странной задумчивостью, как будто что-то просчитывая, ответил префект. – Зачем же есть… – Он стиснул монету в ладони и закрыл на сундуке крышку. – Остается один, последний вопрос, решить который нам нужно до возвращения в Вирокониум…
