Олег опустил голову и сел.
По гриднице разлилось веселье: переяславские бояре нахваливали дочь Воинега, черниговцы хвалили Олега. И те и другие твердили, что незачем тянуть, надо немедля обвенчать княжича и боярышню, коль они милы друг другу. Борис одобрительно хлопал Олега по плечу. Всеволод обещал все свадебные расходы взять на себя.
- Завтра же в церковь, племяш! - смеялся он. - Поедешь в Ростов с молодой женой!
Во всеобщем веселье не участвовали лишь Ода и Святослав.
Ода сказала, что у нее кружится голова, и Анна увела ее в свою опочивальню. Олег видел, каким взглядом Ода наградила его перед тем, как скрыться за дверью. Так смотрит человек, утративший все свои надежды!
- Не худо бы прежде меня спросить, брат мой, - молвил Святослав и покосился на Всеволода. - Уж больно ретиво ты сына моего под венец тащишь! А ведь Олег твоего Владимира всего на четыре года старше. Младень еще.
- На четыре с половиной, брат, - поправил Всеволод.
- Да хоть на пять годов! - рассердился Святослав.
- Сам-то в двадцать лет женился, - стоял на своем Всеволод, - а Олегу уже двадцать второй пошел. Не упорствуй, брат. Дочка у Воинега - чистый мед!
- Олег-то хочет ли жениться? - не сдавался Святослав.
- Вспомнит Млаву - захочет, - усмехнулся Всеволод. Олег глядел на происходящее, плохо соображая, к чему все идет, а крестины между тем у него на глазах превращались в помолвку.
Отроки Всеволода мигом обернулись до дома Воинега и привезли во дворец боярскую дочь, разодетую в парчу и бархат.
Когда девушка, румяная с мороза, вступила в зал, ведомая под руки служанками Анны, все голоса разом стихли. Млава же видела только отца, который приблизился к ней и что-то прошептал на ухо. Синие девичьи глаза вспыхнули радостью, метнулись в одну сторону, в другую…
Воинег кивком указал дочери на княжеский стол.
Млава быстрыми шажками двинулась вперед - она увидела Олега, - затем застыла на месте, заметив старших князей. Отец, ободряя ее, шел рядом.
Борис толкнул брата плечом, тот медленно встал.
Олегу запомнился облик нагой Млавы, какой он застал ее в половецком шатре. Телесная красота девушки отпечаталась в его памяти вместе с глубиною ее необыкновенно синих глаз! При расставании же после их краткой встречи на Млаве было темное тесное платье, которое тем не менее не умалило ее очарования. Растрепанные девичьи косы, белизна обнаженных рук и шеи - все это как бы обрамляло ее образ, запомнившийся княжичу, в центре которого были все же прекрасные глаза Млавы. Вернее, ее любящий взгляд.
Теперь перед Олегом была статная девица в длинных до пят одеждах, красивая и серьезная. Совсем другая Млава, если бы не этот взгляд синих глаз, устремленный на него!
Сердце Олега бешено заколотилось в груди. Он вдруг услышал собственный голос:
- Узнаешь ли ты меня, Млава?
На девичьих устах появилась счастливая улыбка:
- Я до сих пор храню твой плащ, Олег. Значит, и ты не забыл меня?
Но поговорить им не дали.
- Разве не подходят они друг другу, брат? - воскликнул Всеволод. - Хороши, как две вишенки! Завтра же под венец!
- Не гони лошадей! - Святослав поднялся, суровый и надменный. Взглянул на Млаву, заставив ее опустить очи долу, потом обратился к Олегу громко, чтобы слышали все в зале: - Ответствуй, сын мой, как перед Богом, люба ли тебе эта девица?
В гриднице повисла тишина.
- Люба, отец, - без колебаний ответил Олег.
- Готов ли ты взять ее себе в жены? - вновь спросил Святослав уже не так громко. - Подумай, не торопись.
- Готов, отец, - прозвучал быстрый ответ Олега.
- Что ж, даю тебе свое благословение на брак с Млавой, дочерью Воинега, - без особой радости в голосе промолвил Святослав. - А посаженным отцом будет твой дядя Всеволод. Его хлебом не корми, дай только на свадьбе погулять!
Зал взорвался приветственными криками бояр: одни поздравляли боярина Воинега с выгодным родством, другие славили князя Святослава, третьи - князя Всеволода.
Олег и Млава стояли, глядя через стол друг на друга; два года назад нежданно-негаданно столкнула их судьба в брошенном половецком стане и так же неожиданно соединила вновь…
Венчание происходило на следующий день в Михайловском соборе Переяславля. Старый деревянный собор не мог вместить всех желающих поглядеть на венчальный обряд. Множество народа стояло на площади перед храмом.
Ода не могла сдержать слез, когда архиерей[125] повел молодую чету вокруг аналоя[126]. Она проклинала себя за то, что уговорила Святослава взять Олега с собой в Переяславль. Уж лучше бы Олег уехал неженатым в Ростов! Она сама разрушила то зыбкое счастье, которое согревало ее все это время. Теперь эта девочка, что держит Олега за руку, полонит его своей молодостью, красотой, сиянием любящих глаз, ведь ей не надо ни от кого таиться. У Млавы отныне освященные Богом права на Олега, своего мужа.
* * *
Много дней ехали Олег и Млава в тесном возке на полозьях среди дремучих лесов по узкой дороге, проторенной в глубоких снегах. Ночевали в городках, попадавшихся на пути, и в селениях смердов. Княжеский возок сопровождали полторы сотни конных дружинников во главе с воеводой Регнвальдом, десяток княжеских отроков и слуг тоже верхами и несколько саней-розвальней с припасами.
Покуда шли черниговские земли, где хватало и городов, и княжеских погостов, где смерды были покорны и почтительны, Млава была весела и разговорчива. Но когда начались вятские земли, то города стали попадаться редко, да и то это были не города, а городки. Люди в вятских селениях пугали Млаву своими медвежьими и волчьими шубами, лохматыми шапками, говор у них был неторопливый акающий, многие слова в их речи были непонятны черниговцам. Ни страха, ни почтения у вятичей не было ни перед князем с княгиней, ни перед дружиной. Уклад жизни сельского населения в этих краях был таков, что не было над ним господ кроме князей, далекого черниговского и ближнего муромского. Дань княжескую вятичи платили исправно, но все прочие повинности выполняли неохотно, чуть что - уходили в леса: ищи-свищи! Церковную же десятину не платили вовсе.
Олег был поражен дикостью вятичей, которые продолжали в деревнях поклоняться идолам языческих богов, справляли языческие обряды. В одном селении родовые старейшины даже пригласили князя и княгиню на какое-то языческое торжество. Олег ответил отказом и велел дружинникам держать оружие наготове, ибо вятичей сошлось на праздник больше тысячи человек.
Вятичи шумели на заснеженной поляне за селом до темноты, потом стали расходиться, но многие остались на ночь, жгли костры и плясали свои дикие пляски.
В темной избе Млава, прижимаясь к Олегу, тихонько шептала:
- Страшно мне, миленький! Вдруг злое у них на уме…
А где-то невдалеке продолжали громыхать тяжелые бубны, сипло завывали берестяные трубы, хор мужских голосов то и дело выкрикивал непонятные заклинания.
Чуть рассвело, черниговцы двинулись в путь.
Опять гигантские заснеженные ели встали вдоль дороги, безмолвие снегов царило вокруг. Иногда, перемахнув через дорогу, мелькнет впереди бурый силуэт длинноногого лося или донесется откуда-то издали протяжный вой волков.
Уже за Окой в маленькой вятской деревеньке на берегу речки Клязьмы Олег и Млава стали невольными свидетелями языческого похоронного обряда. Четыре старика в шубах, меховых колпаках и чунях несли узкую клетку из жердей. В клетке стоймя стоял покойник тоже в меховых одеждах и, казалось, что пятый старец как бы идет среди своих сверстников, возвышаясь над ними.
На голове мертвеца, не закрывая лица, был надет колпак из бересты, свисавший сзади длинной пластиной, привязанной к спине, чтобы не болталась голова. К одной руке покойника была привязана палица, к другой - стрела. Шедшие за стариками жители селения громко разговаривали с усопшим, как с живым, спрашивали, куда он идет, когда воротится назад? Траурная процессия прошла по единственной улице деревеньки прямо сквозь расступившихся Олеговых дружинников и свернула к лесу, где, по-видимому, находилось кладбище.
Какая-то женщина, заметив Млаву, сказала ей:
- При выносе усопшего лицо надо закрывать рукой, а то детей не будет, милая.
Млава торопливо перекрестилась и заслонила глаза ладонью.
Олег последовал ее примеру, чтобы не видеть оскаленных зубов мертвеца, его впалых щек и глаз, Регнвальд даже отвернулся…
Подъезжая к Суздалю, Олег увидел на высоком берегу Каменки-реки темный частокол и густые столбы дыма над ним.
На белую заснеженную равнину ложились сумерки, бледное зимнее солнце уже скрылось за далекими лесистыми увалами.
