― Стало быть, не имеет значения, кто будет править в Трапезунде?
Она долго смотрела на Николаса, а затем улыбнулась.
― И ты спрашиваешь меня об этом в присутствии христианского духовника?
― Ваш сын дозволяет христианам сохранять свою веру, ― парировал Николас. ― То же самое делает и султан. В Константинополе существует греческая патриархия, а в Каффе ― епископ римской церкви. Людовико да Болонья был послан сюда, чтобы позаботиться о католиках как в Персии, так и в Грузии.
― Верно, ― подтвердил Диадохос. ― Он называет себя избранным патриархом всего Востока. Преувеличение, конечно, но не слишком большое. Однако он также прибыл сюда в качестве папского нунция, дабы призвать Узум-Хасана объединиться с Трапезундом против Оттоманской империи, а кроме того, призвать того же Узум-Хасана объединиться с императором Эфиопии против оттоманов и мамелюков. Стало быть, для нас очевидно, что Рим полагает: христианскими народами должны править христианские владыки.
― Но вы с этим не согласны? ― спросил Николас.
Монах повел плечами.
― Что будет лучше для народа? Иные считают, что при султане греческая церковь наконец объединилась под властью одного патриарха, преодолев свою всегдашнюю раздробленность.
― Это пойдет во благо, ― согласился Николас. ― Конечно, если не считать тех детей, которые были захвачены во младенчестве и насильно обращены в мусульманство. Так будет ли правление султана более благоприятным и справедливым, если в Трапезунде появится оттоманский наместник?
Монах молча покосился на Сару-хатун.
― Вы видели шатры, Никколо? ― поинтересовалась она.
― Я также видел и город, ― ответил он.
― Да, города существуют… Там мы молимся, в укреплениях держим свои войска и сокровища. Мы посещаем там бани. И все же мы остаемся народом пастухов. Мы живем в шатрах и перемещаемся с место на место из соображений политики, войны и выпаса скота. До недавнего времени также поступали все племена и оттоманы. Лишь теперь султан принялся строить дворцы и рынки. Но до сих пор он предпочитает свободу Адрианополя константинопольской тесноте. У нас справедливое правление, ибо нами правит Совет старейшин. Со временем мы также переселимся в города и станем собирать греческие манускрипты и читать труды западных мудрецов. Но этот день пока не настал.
― А как же султан? ― поинтересовался Николас.
― Он еще очень молод. И умен, ― отец дал ему наилучших воспитателей. Он узнал, что такое централизованное управление и быстро обучился этой науке; подобно моему сыну, он наделен отвагой и талантами стратега. Однако мой сын все равно рано или поздно одержит победу. И все же вы, юный торговец, испытываете страх. Вы не желаете везти свой товар в Трапезунд. Предпочитаете собрать долговые расписки своих наемников ― и сбежать?
Николас так заслушался речами Сары-хатун, что едва не позабыл ей ответить. Он чувствовал любовь к этой старой женщине, гордость за нее… и малую толику страха. Однако внешне, разумеется, он ничего этого не показал.
― Вы не правы. Я намерен купить как можно больше товаров. Однако, по размышлении, все же предпочел бы отвезти их в Керасус, а не в Трапезунд.
― Но ведь Керасус ― это также часть империи. Он тоже расположен на побережье и уязвим перед оттоманским флотом. Чем он лучше Трапезунда?
― Потому что враг, покусившийся на империю, начнет все же со столицы, ― пояснил Николас. ― А Керасус находится в сотне миль от нее и тоже неплохо укреплен.
― Да, я знаю, ― согласилась женщина. ― Возможно, вы и правы. Венецианцы и генуэзцы еще пожалеют, что не подумали об этом первыми. А караванщики, груженные особо ценным товаром, вполне могут предпочесть Керасус Трапезунду. Дорога туда охраняется войсками Белого Барана.
― Насколько мне известно, здесь, в городе, есть венецианские торговцы, ― промолвил фламандец. ― Если им угодно, они могут выбрать свой товар на месте и также отослать его в Керасус. Я заберу все разом. Мои люди позаботятся там обо всем, ― или венецианцы могут послать собственных доверенных лиц.
Женщина повернулась к монаху.
― Что вы думаете об этом?
― Удачная мысль, ― подтвердил Диадохос. ― В Керасусе также живут венецианцы. Я знаком с ними, и мы можем получить все необходимые рекомендательные письма. Разумеется, необходимо будет предоставить объяснения бальи и генуэзскому консулу в Трапезунде.
― В самом, деле? ― усомнился Николас. ― Лично я предпочел бы сохранить наши намерения в тайне.
― Понимаю, ― промолвил монах. ― Тогда мы можем распустить слух, будто венецианцы отправляют свои товары прямиком в Бурсу, поскольку караваны не желают идти в Трапезунд. Такое случалось и прежде. В Бурсе есть купцы как из Венеции, так и из Генуи.
― Из Генуи? ― переспросил Николас. ― Так, значит, и генуэзский консул может пожелать обойти Трапезунд стороной?
― Вы хотите, чтобы товар генуэзцев также оказался в Керасусе? ― предложил Диадохос, и принцесса усмехнулась.
Николас также улыбнулся ей в ответ.
― Лучше не надо. Я бы не хотел никого обманывать. Уж если мы объявим, что весь товар генуэзцев пойдет через Бурсу, то пусть он туда и отправится. Затем доверенные лица отошлют его в Перу и там погрузят на корабли. Тогда все будут довольны. Ну, или почти все…
― А ваши собственные товары? ― поинтересовалась принцесса. ― Вы не можете утверждать, будто отправили их в Бурсу, ведь у вас там нет никаких связей. Однако вы желаете скрыть ото всех, что на самом деле именно Керасус является конечным пунктом назначения.
― Я что-нибудь придумаю, ― отозвался Николас. ― Хатун, для торговцев это будет очень непривычно. Вы утверждаете, что так безопаснее, но согласятся ли они?
― Серебро ― хороший способ убеждения. ― Она чуть заметно усмехнулась.
― Сара-хатун, у меня нет серебра.
― Не сомневаюсь, ― кивнула женщина. ― В таком случае можно считать истинным чудом, что перевал Вавука оказался буквально усыпан этим драгоценным металлом. Те, кто доставили его нам, получат свою награду. Однако остальное мы можем использовать, дабы убедить караванщиков направиться в Керасус под надежной защитой и с хорошими проводниками. Если этих денег не хватит, я готова дать вам в долг, с уговором, что за вас поручатся трапезундские вельможи, которые затем смогут со мной расплатиться. Думаю, это справедливо, ведь мы должны поддерживать торговлю, от которой так многое зависит.
Николас широко улыбнулся старухе.
― Госпожа, мой низкий поклон вам и всему вашему семейству.
Она подняла брови, ― впрочем, не выказывая ни малейшего неудовольствия.
― А моя внучатая племянница? ― поинтересовалась она. ― Ведь вы, кажется, не слишком ей доверяли.
― Хатун, я верю вам, и вашему сыну, и принцессе Виоланте, ― возразил Николас.
― До сих пор вы это умело скрывали, ― проронил монах с невозмутимым видом.
― Я ошибался. Прошу вас, передайте ей мои слова.
Сара-хатун взглянула на своего гостя с иронией, слегка окрашенной сочувствием.
― Да, мне вы можете доверять. Равно как и Узум-Хасану. Но лишь последний глупец поклялся бы в верности Виоланте Наксосской. Диадохос со мной согласится… Ну что ж, закончим на этом. Завтра вы можете начать торговлю. Во дворец уже сообщили, что вы попали в засаду, но благополучно избежали опасности. Однако надеюсь, что о нашей встрече вы не станете упоминать.
― Никакой встречи и не было, ― подтвердил Николас.
― Тогда, как только вы будете готовы отправиться в путь, то получите все необходимое. Вы сами поведете караван в Керасус?
― Да, ведь он наиболее ценный. Хатун, надеюсь, я когда-нибудь смогу достойным образом отблагодарить вас. Вы ведь наверняка сознаете опасность…
― Я? ― Старуха изумленно вскинула голову. ― На землях моего сына? Но я тронута тем, что вы проявляете заботу обо мне, несмотря на грубое обращение, которому вас подвергли. И вполне может статься так, что в один прекрасный день я обращусь к вам за помощью. Вы еще молоды, но я чувствую вашу силу.
― Мать Узум-Хасана, эту силу мне дали вы. ― Николас поклонился и вышел наружу, где его уже дожидался эскорт. Диадохоса он задержал, чтобы задать единственный вопрос: ― А принцесса Виоланта здесь?
― Она там, где ей надлежит быть: во дворце в Трапезунде, мессер Никколо. Ее дела вас не касаются. ― Именно это фламандец и желал узнать.
На сей раз, возвращаясь к своему шатру, Николас смог ясно разглядеть огромный караван-сарай. Завтра он отправится туда вместе с Юлиусом и будет не спеша переходить от одного торговца к другому, рассиживаться на коврах, попивать непривычные напитки и говорить обо всем на свете, кроме красок, чернильных орешков, самоцветов и перьев, шелка и золота, ― то есть всего, что он хотел приобрести. Николас много учился, слушал и принимал чужие советы. Теперь он знал, как делаются дела, и понимал, что ему нужно. Однако хорошо, что Юлиус тоже здесь, ― его отвагой и заботой нельзя было не восхищаться. Хотя, разумеется, позже стряпчий еще не раз станет бранить Николаса за опрометчивость. Но ведь и это могло оказаться полезным. Вообще, пользу можно было извлечь из всего на свете…
