— Что ж, будь, по-вашему. Я убью вас во дворе, на глазах у всех. Шпага и кинжал. Будем драться вдвоем, без секундантов. Идемте вниз, во двор, пока об этом не узнал король.
— Еще два слова, милостивый государь, — остановил его Лесдигьер.
— Вы передумали? — повернулся Линьяк, и насмешливый огонек загорелся в его глазах.
— Напротив. Я буду драться против вас двоих. Ваш приятель не меньший негодяй, и я не намерен дважды марать свой клинок. Тем более что и у него есть ко мне старые счеты. Не правда ли, господин Вильконен?
В зале наступила мертвая тишина. Потом послышался восхищенный шепот и тревожные восклицания по поводу судьбы Лесдигьера. И лишь Шомберг оставался невозмутим. Поймав на себе взгляд Лесдигьера, он сделал жест, означающий: «Ничего не имею против. Это твое дело. Но я заменю тебя, если ты не справишься».
— Вы с ума сошли, сударь? — воскликнул Линьяк, переглянувшись с приятелем. — Да вы что, никогда про меня не слышали? Или вам так надоело жить, что вы хотите устроить комедию на потеху всему двору?
Но Лесдигьер был непреклонен:
— Сударь, я сказал то, что сказал, и не собираюсь повторять дважды.
Тут неожиданно вмешался Шомберг:
— Если не возражаешь, Франсуа, я составлю компанию господину Вильконену. Тогда никто не станет вас упрекать, господа, в преднамеренном убийстве моего друга, ибо шансы будут равны.
— Не возражаю, — небрежно бросил Линьяк.
— Нет! — решительно заявил Лесдигьер. — К каждому из этих господ у меня свой счет, и драться я буду сразу с двумя!
— Что ж, — Линьяк пожал плечами, — идемте, раз вам так этого хочется.
И дуэлянты, сопровождаемые придворными, устремились по лестнице вниз, как вдруг кто-то крикнул:
— Его Величество король!
Карл IX только что окончил прием иностранных послов Испании, Англии и Германии. Послы высказали одобрение по поводу ассамблеи нотаблей, состоявшейся в Мулене, и выразили уверенность в соблюдении подданными французского короля нового эдикта о перемирии. Немалая заслуга в этом принадлежала канцлеру Л'Опиталю. Благодаря проведенной им большой юридической работе появился настоящий свод законов, регулирующий решение проблем религиозных войн в каждой провинции и в городах. Король предложил большой ордонанс о реформе правосудия, состоящий из 86 статей, в том числе упорядочение права замечаний для парламентов; проведение «Великих дней»; правоспособность судей; обязанности наместников; права сеньоров и городов, которые теперь лишались гражданской юрисдикции; регламентация больниц и братств; места проживания священников и т. д.
В том и состоял главный итог большого путешествия по Франции, оставившего в анналах истории не лишенный интереса и глубокого познавательного значения юридический памятник.
Король, вдовствующая королева, послы, кардиналы, епископы и маршалы начали спускаться по ступеням, ведущим в большой зал, как вдруг — какой-то шум внизу. Король остановился и пожелал узнать причину; ему сейчас же сообщили о том, что затевается смертельный поединок, и весь двор помчался поглазеть на это зрелище.
— Поединок? — изумленно вскинул брови Карл IX. — Сейчас? Во время бала? Кто посмел? Немедленно остановить! Я запрещаю! — и направился прямо туда, где молча ожидали его, склонив головы, Лесдигьер, Линьяк и Вильконен. За ним последовали королева и кардинал.
— В чем дело, господа? — спросил Карл, нахмурившись. — Что это еще за дуэль во время свадебного бала? Это вы, Лесдигьер? — его взор сразу потеплел, и лоб разгладился. — Ну, уж от вас-то я не ожидал! Лейтенант гвардии, какой пример показываете вы молодым придворным и своим подчиненным? С кем вы собираетесь драться?
Вместо ответа Лесдигьер посмотрел на Линьяка.
— Как! — воскликнул король. — С вами, господин де Линьяк? — Легкая тень пренебрежительности пробежала по его губам. — Чего ради, сударь, вы вздумали затевать дуэль, да еще в присутствии вашего короля?
— Сир, — ответил Линьяк, с вызовом глядя на юного монарха, — я был оскорблен этим дворянином, — и он указал кивком головы на Лесдигьера, — в присутствии всего двора и требую у него немедленного удовлетворения. Только кровью сможет он смыть свою вину.
Король, не раз уже слышавший о недюжинных способностях Линьяка и любивший Лесдигьера, тут же воскликнул:
— Я запрещаю вам это делать!.. Во всяком случае, — не сейчас.
— Сир, — произнес Линьяк, — ведь вы король и дворянин и знаете, что такое законы чести. Неужто вы, всегда такой справедливый, допустите, чтобы благородный дворянин, честь которого глубоко оскорблена, думал о каком-то промедлении, в то время как щеки его горят от стыда?
— Ужели оскорбление в действительности столь серьезно? — спросил Карл у Лесдигьера.
— Сир, я назвал Линьяка и Вильконена мерзавцами.
Король едва сдержался, чтобы не пожать лейтенанту руку. Он, как и все, тоже не любил Линьяка, но не знал, как от него отделаться, ибо ему покровительствовали королева и кардинал.
— Вот как, — произнес Карл и, как ни крепился, все же легкая улыбка появилась на его губах. — Значит, это он вы звал вас?
— Напротив, сир, это я вызвал его.
— Выходит, вы зачинщик ссоры?
— Судить вам, сир. Господин Линьяк публично оскорбил вашу сводную сестру герцогиню Ангулемскую, и я не мог этого стерпеть.
— Диану? — воскликнул Карл. — И он посмел? Как же он оскорбил ее?
— Сир, я не могу повторить того, что сказал этот господин.
— Говорите, сударь, я требую, — высокомерно произнес Линьяк. — Я не беру своих слов обратно.
Король повернулся к Лесдигьеру:
— Ну?
— Он назвал ее шлюхой.
— Сестру короля?!
Карл так взглянул на Линьяка, что, кажется, готов был задушить мерзавца. И дело было не только в родственных чувствах, а в несправедливости и чудовищной лжи, которые посмел тот возвести на Диану Французскую, нигде, никогда и никем не замеченную в распутстве.
— Оскорбление и в самом деле серьезное и вопиет о мщении, — произнес король. — Однако вовсе не обязательно заниматься этим сегодня.
И он вопросительно посмотрел на мать, надеясь, что она поможет выпутаться из этого щекотливого положения. При нем королева всегда лестно отзывалась о Лесдигьере, и Карл подумал, что ей тоже не захочется терять такого славного солдата, и она что-нибудь придумает, например, прикажет взять Линьяка под стражу за оскорбление принцессы королевской крови. Но то, что он увидел на ее лице, повергло его в отчаяние.
Екатерина во все глаза глядела на Линьяка с такой любовью, что Карл лишь теперь стал догадываться, какую роль играл этот проходимец при особе его матери. И понял, что она ему не поможет. Тем более кардинал, люто ненавидевший всех гугенотов в королевстве. Остается уповать только на волю Всевышнего.
— Я полагаю, — проговорила королева с улыбкой, не сводя похотливого взгляда с Линьяка, — что оскорбления с обеих сторон достаточно серьезны, чтобы оттягивать выяснение отношений. Пусть они скрестят шпаги в защиту доброго имени нашей дочери. Кто прав из них, кто виноват — решит Бог.
Линьяк подумал, что королева колеблется, и поэтому, подбоченившись и высоко подняв голову, он заявил, что Лесдигьер посмел его ударить.
Екатерина перестала улыбаться и высоко подняла брови:
— И вы посмели это сделать, мсье Лесдигьер?
— Да, Ваше Величество. Скажу вам больше: случись повториться подобному, я поступил бы так же, будь на месте Линьяка даже сам папа римский.
— Это неслыханная дерзость! — воскликнул кардинал. — Ваше Величество, вы знаете, я противник дуэлей, но тут я выступаю за немедленный поединок, ибо в моем присутствии оскорблен наместник Бога на земле, его святейшество Пий V! Мы позволим этим господам драться внизу, во дворе, у ристалища, и сами будем наблюдать за соблюдением правил боя. Когда дуэль закончится, один из этих господ останется на месте, другому в награду достанется первый танец с новобрачной и второй — с самой красивой дамой сегодняшнего бала — вашей дочерью Маргаритой.
— Да, но, если я не ошибаюсь, у мсье Лесдигьера двое противников, — неожиданно вспомнила королева. — Ведь, кажется, вы оскорбили и господина Вильконена, не правда ли, мсье Лесдигьер?
— Это так, Ваше Величество.
— В таком случае нам предстоит зрелище вдвое интереснее. С кем же первым вы будете драться?
— С двумя одновременно.
В зале воцарилось молчание. Губы кардинала растянулись в улыбке. Кто-то в толпе придворных прошептал: «Это будет настоящее убийство!»
Один Шомберг оставался спокоен и, стоя рядом с другом, ждал реакции короля и его матери.
— Мсье Лесдигьер, это немыслимо! — воскликнул Карл. — Один на один — это еще куда ни шло, но с двумя! Один из которых — де Линьяк!
