Тевкелев смекнул: Абулхаир не прочь, оказывается, прибрать к рукам не только казахские улусы, но и соседние ханства! Если в его руках окажутся караванные пути Бухары и Хивы, со временем он может вступить в белые дворцы этих ханств и занять их троны. Не исключено, что Абулхаир замыслил подчинить своей власти эти народы, запугивая их гневом русской царицы. Подчинить, а потом держать в страхе джунгар.
«Далеко, однако, простираются замыслы правителя маленького улуса, вынужденного в настоящее время спасаться на забытом богом и людьми клочке земли, полуостровке размером с ладонь!
На лице хана нет и тени смущения, неловкости или колебания. Весь собран в кулак... Такой, можно не сомневаться, осуществит все, что задумал! Отчаянный человек!.. Если царица возьмет его под свое милостивое покровительство, он завтра же острием меча загонит под себя строптивых казахов, покорит Бухару и Хиву, ныне не подпускающих их к своим базарам. А потом — схватит за шиворот джунгар, займет территорию между Яиком и Алтаем. Станет одним из самых крупных правителей в России... Да, да, и Россия, и единство казахов, и поражение джунгар, и развитие торговли — все это необходимо ему для осуществления честолюбивых замыслов.
Какая смелость, предвидение и расчет! Лишь на первый взгляд может показаться безрассудным строить такие планы, сидя на голом такыре... Планы эти реальны, да и во всем облике этого стройного, сильного человека с умным и волевым лицом нет ни капли безрассудства или наивности... Если к хитрым и дальновидным замыслам восточного правителя присоединится грохот русских пушек, все они вполне осуществимы!
Однако как посмотрит на все это царский двор, если разгадает конечную цель Абулхаир-хана? Императрица не любит иметь под боком другого сильного правителя. Она, конечно же, не одобрит подобные притязания. И вообще — останься ты, дорогой мой султан, таким, какой ты есть, не обретешь ты большой милости русской царицы, нет, не обретешь! Она не жалует гордых, умных и честолюбивых подданных. Она предпочитает им послушных, покорно выполняющих ее волю, ломающих перед ней шапку в низком поклоне...
У вас говорят: головы двух баранов в одном котле не поместятся! А это как раз то, что надо нам. Но об этом тебе пока лучше не знать. Мне ты нужен таким, именно таким! Хитрым и сильным, наводящим страх на соперников, приводящим к присяге все новых и новых биев. Мне же нельзя лить воду на твой пламень, но нельзя этот пламень и раздувать... Пока я слегка видоизменю твои замыслы, направлю их в нужное русло. А потом уж сам, голубчик, разбирайся с царицей, выясняй, кто из вас умнее и могущественнее!..»
По пути из Уфы Тевкелев заприметил одно местечко — небольшой полуостровок у слияния Яика и Ори. Еще тогда у него родилась мысль, которую он тщательно скрывал от всех — и более всего от башкир! Прознают — прирежут, не поглядят на то, что ты посол!
— Вести торговлю через казахские степи сейчас очень рискованно, — сказал Тевкелев. — Какой купец, если у него голова, а не кочан капусты на плечах, рискнет появляться с товарами там, где хозяйничают разбойники и грабители? Вам и купцам от такого глупого риска тоже не будет ни прибыли, ни чести... Народ надо приучить прежде к порядку, подчинить его, если потребуется, — Тевкелев сделал красноречивую, выразительную паузу и почувствовал, что заинтриговал хана. — По дороге к вам я приметил одно очень удачное место для крепости. Попросите ее величество императрицу построить у слияния Яика и Ори город-крепость. Там и вам найдется уголок, — с улыбкой склонился посол в сторону хана. — Будет у вас возможность, если понадобится, где и перезимовать и лето провести. И держать при себе нужных вам людей — биев и других влиятельных лиц из различных родов и племен. Имей вы такую хитрость, никто не выйдет у вас из повиновения. А возникнет, не дай бог, какая опасность, налетит на вас какая угроза, заботу о вас возьмет на себя русский гарнизон... Тогда можно будет торговлю развививать, звать купцов в эти края!
Абулхаир встрепенулся — куда только подевались его суровость и сдержанность:
— Вы, господин посол, сказали вслух то, о чем я долго думал! Наверное, не все бии будут противиться этому. Во всяком случае — будем надеяться, ведь без надежды, го ворят у нас, — один шайтан обретается... Однако вернемся к тому, с чем я к вам пришел: мой сын Нурали готов в дорогу. Пусть отправляется в Хиву!
Они расстались довольные друг другом. Абулхаиру казалось, что он получил возможность приблизиться к своей заветной цели. Тевкелев же получил согласие на то, на что не рассчитывала даже Коллегия иностранных дел!.. Ханзада выехал в Хиву, а через пять дней, под вечер, к Тевкелеву пожаловал Букенбай. Был он хмур и озабочен, долго молчал.
— Ох, господин Мамбет, безмозглые эти людишки совсем лишили меня сна и покоя, — начал жаловаться Букенбай. — Когда над ними нависает опасность, они тут как тут: «Батыр, как нам быть, как поступить?» Едва установится спокойствие, опять носы свои воротят! Сейчас и вовсе ошалели! Не дают к гриве своей прикоснуться! Устал я убеждать их, спорить, уламывать... Решил жить сам по себе, так оно будет спокойнее. Пусть они хоть на головах ходят... Давно хотел поинтересоваться: если я совсем от них отделаюсь, чтобы стать русским подданным, найдет ли ее величество царица для меня, вернее для моего скота, какое-нибудь пастбище на берегу Яика?
Букенбай запинался, смущался — не привык просить.
Тевкелев начал догадываться, почему Букенбай всегда стремился ему услужить и помочь. Но... но почему он не высказал свое желание раньше или позже, почему именно сегодня?
— По возвращении в Петербург я доложу о вашем прошении нашей государыне, — ответил посол внушительно. Прикинув что-то в уме, добавил: — Я твердо уверен, что она высоко оценит вашу помощь и поддержку.
Букенбай сразу повеселел:
— Если наши крикуны не образумятся, если глупые людишки не перестанут вставать на дыбы и артачиться, я за пару лет мог бы подчинить всю казахскую орду России. Если, конечно, царица помогла бы мне башкирами и яицкими казаками...
— Очень ценная мысль! — не сдержался Тевкелев. — Если бы царица слышала ваши слова, она очень бы одобрила их!..
Опять пришла пора ломать Тевкелеву голову над тем, почему сначала так раскис всегда спокойный в себе батыр. Или пришли худые вести от послов, отправленных в Средний жуз? Или какой-нибудь скандал приключился? Почему потом так быстро успокоился и повеселел? В чем причина?
Вскоре вернулись послы от хана Самеке. Коней своих они гнали безжалостно, месячный путь одолели за десять дней. Таймас доложил Тевкелеву, как разворачивались события в ставке хана Самеке. После того как он, Таймас, обратился к хану со словами приветствия от имени русского посла и с извинениями, что сам посол не смог навестить высокородного хана, Самеке ответил:
— Благодарю, у меня нет никаких обид на господина посла. Я бы мог и сам поехать и поприветствовать почтенного посланца русской царицы. Обида моя — на Абул-хаир-хана, который затеял столь важное дело, ни с кем не посоветовавшись, тайком, по- воровски. И обида моя — велика, потому я и не отправился сам, хотя желал бы повидать русского посла... А еще думаю я, господин Таймас, что посол не смог к нам сюда пожаловать не из-за зимы и трудностей пути, а из-за того, что потерял всех своих коней и остался пешим! Да и то сказать: разве будет ладиться дело, начатое столь недостойным образом? Пожалуй к нам в степь посольство по приглашению всего народа, все было бы по-иному. А теперь... теперь никто даже не может гарантировать безопасность как господину Мамбету, так и его людям...
— Пугал Самеке меня, стращал, — рассказывал Таймас, — а потом вдруг и говорит: «Ясное дело, Абулхаир более уважаем и почитаем, чем мы все вместе взятые. Но не ради него, а из глубокого почтения к русской владычице я все-таки дам клятву на верность России. Не посчитайте, что я выполняю волю Абулхаира, как бы не так! Это мое собственное, искреннее стремление и желание! Взял и приложил хан Самеке печать. Дал расписку в том, что ежегодно будет посылать в Петербург две тысячи лисиц, тысячу корсаков. Вот только заложников, сказал, давать не сможет. На другой день хан Самеке вызвал меня к себе и вручил письмо на имя государыни императрицы. На словах просил передать вам, господин посол, следующее: «В мае на совет соберется весь Средний жуз. На совет съедутся лучшие люди всех родов. Приглашаем принять в нем участие господина Тевкелева. Однако я не буду бездействовать до мая. Переговорю, потолкую с биями по делу, интересующему посла великой царицы великой России»,
Таймас сообщил также, что хан Самеке, султаны Барак и Абулмамбет и еще какой-то влиятельный батыр по имени Жанибек собираются идти походом на контайджи, имея шеститысячное войско.
Доклад Таймаса скорее обрадовал Тевкелева, чем огорчил: в конце концов, присяга еще одного влиятельного султана у него в кармане.
