— Не представляю, как это возможно!
Лицо Элизабет окаменело. Нежная кожа ее щек и подбородка редко покрывалась резкими линиями, но когда это происходило, перемена была разительной.
— Морвенна, молись, молись и вымаливай прощение. Этот молодой человек избежал наказания, которое разрушило бы его жизнь. Когда мистер Уорлегган решил отозвать обвинение, он поступил милосердно. Уверена, ты это оценишь.
— О, несомненно! Я ценю это! Я лишь...
— Что ж, отсюда проистекает и другое наше желание. Если молодой человек не пострадал за свою оплошность, то почему должна страдать ты? Пришло время быть благодарной, а не упорствовать в своем упрямстве.
Они спустились вниз и вышли в сад. Садовник прикоснулся к шляпе, и Элизабет заговорила с ним о розах. Потом она вновь обратилась к Морвенне:
— Уверена, твоя матушка даст тебе правильный совет, дорогая.
— Да, несомненно! Когда она приедет?
— Сегодня она переночует в Труро, и если позволит погода, приедет к нам к завтрашнему обеду. Я знаю, как тебе не терпится снова ее увидеть.
— Элизабет, а нельзя ли мне встретиться с мистером Уитвортом после того, как я повидаюсь с матушкой? Мне так нужны ее советы и помощь!
— Едва ли это возможно. Ты же не будешь отсутствовать целый день. Но в первый день нет нужды принимать решение. Тебе просто следует быть приветливой и любезной, ты прекрасно знаешь, как это делать.
— Но если... Как можно сохранить в тайне то, что случилось? Я всё рассказала матушке, а она наверняка поделилась с моими сестрами. Возможно, и с другими...
— Она еще не знает.
— Но я ей написала, шесть страниц на прошлой неделе. Она наверняка получила письмо до отъезда и...
— Я не отправила письмо, — сказала Элизабет. — Оно наверху. Его не открывали. Ни одного твоего слова не прочли. О, ты можешь счесть вольностью с моей стороны задержку письма. Но если и так, я сделала это из наилучших побуждений.
Морвенна прикусила губу, чтобы сдержать возмущение.
— В связи с этим... новым соглашением, — сказала Элизабет, — мы подумали, будет лучше, если твоя мать ничего не узнает о твоей связи с этим мальчишкой шахтером, пока не приедет. Тогда ты сможешь рассказать ей об этом так, как захочешь, своими словами. Мы не можем остановить тебя, дорогая, и даже не станем пытаться! Но встретившись с ней, ты будешь более спокойна и склонна к размышлениям. Она приедет завтра, зная только о том, что мистер Осборн Уитворт сделал тебе предложение, как ты ей писала.
Пожилая леди Уитворт вовсе не показалась Морвенне нежным цветком, как описывала ее Элизабет. Это была высокая, крепко сложенная женщина с жесткими, но обвисшими щеками, мужским голосом и настырными глазами-пуговицами. Сама она никогда не посчитала бы эту скромную тихую девушку подходящей для Осборна. Но узнав о том, что к ней прилагаются деньги мистера Уорлеггана, она в некоторой степени одобрила такой союз с практической точки зрения. Леди Уитворт беспрестанно обмахивалась веером и в доме, и на улице, оставляя его только во время еды. Где бы она ни появилась, ее сильный аристократический голос заполонял все комнаты.
Сын был выше ее на пару дюймов, и его голос в сочетании с голосом матери заглушал всех остальных. Тетушка Агата, которая знала мать леди Уитворт и была невысокого мнения о ее дочери, не включила их в список приглашенных на свой день рождения.
Оззи относился к Морвенне сдержанно, чуть более высокомерно, чем прежде. Он знал, что в Труро ему отказали, но придавал этому мало значения — многие девушки считали своим долгом пару раз отказать претенденту, это было частью игры — терзать его отказом. Он нуждался в приданом, а лучшего в поле зрения не оказалось, хотел он заполучить и девичье тело, такое недосягаемое под этими строгими нарядами, но ему не нравился характер, скрывающийся за взглядом застенчивых и сонных карих глаз. Оззи готов был с ним смириться ради прилагающихся благ, но все же чувствовал себя несколько скованно.
В первый вечер Осборн провел с Морвенной несколько минут наедине, но унижаться до ухаживания не стал. Вместо этого он пересказал ей свою утреннюю проповедь и эффект, который она оказала на паству, о том, как ему было тяжело оставить приход ради визита в Тренвит. Более холодную и формальную беседу трудно придумать. Но при этом Осборн не сводил глаз с Морвенны, и она чувствовала на себе его взгляд.
На следующий день перед обедом приехала ее мать, действительно уставшая после путешествия, в отличие от леди Уитворт, не отказавшейся от крепкого рома и игры в кадриль. Из-за усталости ее матери обед пришлось отложить до трех часов.
Амелия Чайновет была, да и по-прежнему оставалась весьма привлекательной женщиной. Урожденная Трегеллас, дочь Трилони Трегелласа, печально известного банкрота. Когда он умер во время службы во флоте, подходящей партией для нее сочли преподобного Губерта Чайновета, выходца из безупречной семьи, обладателя прекрасного тенора, восходящей звезды в церковной иерархии.
Что ж, звезда взошла, размножилась и слишком рано угасла, оставив обнищавшую вдову сорока двух лет и выводок детей, которых она не могла содержать. Амелия Чайновет, возможно, как дочь человека, никогда не шедшего в ногу с обществом, сначала в родном графстве, а потом и в столице, которую он отправился покорять, старалась не допустить ни единого неверного шага. В высказываниях, в поведении, во вкусах и мнениях она соглашалась с общепринятым. С годами конформизм перестал быть пылкой потребностью и превратился в рутину и привычку. Так что совершенно не удивительно, что она с удовольствием взирала на союз старшей, но не имеющей средств дочери с человеком из более знатной семьи, очередной восходящей звездой в церковной иерархии, пусть даже он не обладал достойным тенором.
На следующее утро они проговорили об этом два часа в тесной и темной спальне с деревянными панелями в стиле Тюдоров, единственной комнате, оставшейся для миссис Чайновет. Морвенна не сказала матери всей правды — пророчество Элизабет сбылось, и история отношений, рассказанная в письме, так и не вышла наружу. Морвенна говорила о Дрейке, как о молодом человеке, живущем по соседству, плотнике и родственнике Полдарков, как о добром христианине, которого она преданно любит и будет любить до самой смерти.
Ее мать проявила сочувствие и понимание. Она знала искренность и честность Морвенны и твердость ее характера. Когда скончался Губерт, Морвенна служила матери утешением. Но Амелии недоставало сопереживания, способности поставить себя на место другого и посмотреть на мир его глазами. Она так часто делала это за прошедшие двадцать лет, причем поверхностно, что утратила способность чувствовать глубоко. Пока Морвенна говорила, миссис Чайновет оглядывалась на собственную жизнь и не могла вспомнить, любила ли она Губерта, когда выходила за него замуж. Замужество стало кульминацией «правильных» поступков. После свадьбы «правильные» поступки стали более четко очерченными рамками ее положения и ответственности. Став вдовой декана, она действовала машинально.
И как теперь поступить с дочерью, чье сердце разбито, потому что она влюбилась в неподходящего мужчину?
— Морвенна, милая. Конечно, я понимаю твои чувства. Но думаю, тебе следует помнить, как ты еще молода.
При этих словах сердце Морвенны сжалось, потому что она ясно увидела неминуемое поражение. Когда кто-то говорит ей, как она молода...
Миссис Чайновет говорила еще несколько минут, но Морвенна почти ее не слушала, думая о кошмарном будущем. Лишь через некоторое время голос матери пробился сквозь темноту, печаль и страх.
— Разумеется, тебе вовсе не обязательно выходить замуж, по крайней мере сейчас. Тот молодой человек, с которым ты к несчастью и неблагоразумно познакомилась... Ведь вряд ли можно думать о браке с ним, не так ли? Ты и сама такого не предполагаешь. Я знаю, ты это понимаешь. Но другой вариант, этот мистер Уитворт. Мне кажется, ты должна тщательно всё взвесить, прежде чем ему отказывать. Понимаю, что чувства к одному человеку усложняют появление подобных чувств к другому. Но думаю, ты должна принять это во внимание и попытаться преодолеть.
— А если я не смогу, мама?
Миссис Чайновет поцеловала дочь.
— А ты постарайся. Ради твоего же блага. И ради всех нас.
— Ты просишь меня сделать это ради тебя?
— Нет-нет, не ради меня. Хотя меня бы это порадовало, и уверяю, эта радость не была бы эгоистичной. Посмотри на всё это шире. Ах, хотелось бы мне приставить мою старую голову на твои плечи, чтобы ты могла мудро и тщательно всё обдумать, учитывая опыт, которого у тебя пока нет. Перво-наперво рассмотри это с позиций собственного блага: это лучший брак, на который ты могла бы рассчитывать, достойное положение в обществе, достаточно денег, приятный молодой муж с хорошими перспективами в церкви, благополучие до конца твоих дней и чудесная религиозная жизнь. Любая девушка с радостью бы на такое набросилась. Я знаю, как бы радовался твой отец при мысли о том, что дочь выходит замуж за священника. А после того, как ты поразмыслишь об этом, подумай о щедрости мистера Уорлеггана, сделавшего этот брак возможным. Какое облегчение, дорогая! Не могу этого не признать. Облегчение. Не то чтобы я хотела тебя потерять или не готова принять тебя дома с распростертыми объятьями, но у меня есть еще три дочери, как ты прекрасно знаешь, и все моложе, а наши средства весьма скудны. Ты знаешь, какое у меня хрупкое здоровье и как мне приходится мучиться, с тех пор как умер твой отец. Конечно, это не главная твоя забота...
