Позднее Юлиан узнал, что содержалось в грамоте, написанной языческими письменами на монгольском языке:
«Я, Хан, посол царя небесного, которому он дал власть над землей возвышать покоряющихся и подавлять противящихся, удивляюсь тебе, король венгерский! Хоть я в тринадцатый раз отправляю к тебе послов, ты почему-то ни одного не отсылаешь ко мне обратно, да и сам ни послов, ни писем мне не шлешь. Знаю, что ты король сильный и могущественный, и много под тобой воинов, и великим королевством правишь ты. Оттого-то тебе и трудно по доброй воле покориться. Но было бы лучше и полезнее для тебя, если бы ты мне покорился добровольно. Рабов моих, половцев, бежавших от моего гнева, ты держишь под своим покровительством. Приказываю впредь не держать их у себя, чтобы из-за них я не стал против тебя. Половцам ведь легче бежать, чем тебе, потому что они кочуют без домов, в шатрах. Ты же имеешь замки и города, как тебе избежать руки моей?»[22]
Юлиан попросил показать ему монгольских послов, которые по приказу великого князя содержались в земляной тюрьме — порубе позади дворца.
Послы сидели на корточках у осклизлой, сочившейся влагой стены, уткнув головы в колени. Они не шелохнулись, когда с грохотом откинулась тяжелая дубовая дверь поруба и вниз хлынул яркий солнечный свет. Это были точно монголы. Юлиан достаточно насмотрелся на них за время путешествия, чтобы не спутать ни с каким другим народом. Наверно, и все остальное, о чем рассказывал владимирский князь, тоже правда…
Юлиан покинул Владимир верхом, в сопровождении дружинников великого князя. Дружинникам было велено торопиться, и они ехали непрерывно, меняя коней в попутных селениях. На коротких привалах Юлиан записывал для памяти названия больших русских городов, через которые проезжал. 15 сентября — Рязань, 22 октября — Чернигов, 5 ноября — Галич… 8 января нового, 1237 года он передал в канцелярию короля Белы грамоту монгольского хана. Круг путешествия замкнулся.
Весной Юлиана в закрытой повозке, в сопровождении четырех рыцарей из охраны легата, повезли в Италию. В одном из римских монастырей священник Рихард, доверенное лицо папской канцелярии, подробно записал рассказ Юлиана о путешествии в восточные страны. Ему же Юлиан принес обет молчания, скрепленный крестоцелованием. Отныне и вечно Юлиан никому не должен рассказывать о своих странствованиях. Солдат воинства Христова выполнил свой долг. Пусть наградой ему будет отдохновение от трудов и благословение самого папы, переданное через того же Рихарда.
Но не отдых, а душевные терзания обрел Юлиан в сонном монастырском существовании. Юлиану казалось нелепым вынужденное безделье, когда к рубежам Европы подкрадываются завоеватели. Опасность нависла над христианским миром, нужно снова идти навстречу монголам, чтобы узнать их намерения. Юлиан может пойти, он лучше других справится с этим опасным поручением!
Осенью 1237 года Юлиан снова отправился в путь. Он спешил, очень спешил — монголы уже были по сию сторону Волги. Тревожными ветрами встретила Юлиана половецкая степь.
Казалось, в ту осень степняки двигались только на запад. Пылили половецкие кибитки, покидая придонские пастбища. За стадами шли женщины и подростки — почти все мужчины погибли в кровопролитных сражениях с монголами, которые громили половецкие кочевья. Брели по пыльным шляхам болгарские беженцы, чудом избежавшие смерти во время штурмов их укрепленных городов. Молчаливыми кучками сидели у костров аланы, смытые со своей благодатной земли мутными волнами монгольского нашествия.
А впереди беглецов, расходясь, как круги на воде от брошенного камня, неслись устрашающие слухи.
Пять языческих царств легли под копыта монгольских коней! Как погребальные костры, сгорели наполненные трупами болгарские города! Кагир-Укеле, славный эмир ясов, умер жалкой смертью! Реки покраснели от крови, невиданные багровые радуги поднялись над Диким Полем!
Горе, люди, горе!
Ужас гнал людей на запад, подальше от страшных монгольских сабель. Ужас остановил доминиканскую миссию неподалеку от рубежей Русской земли.
Спутники Юлиана давно уже предлагали вернуться. Все, что случилось за прошедшее лето в степях, уже записано на желтом свитке пергамента. Со многими очевидцами разговаривал Юлиан, и каждый оставил свой след в ровных строчках. Пора, пора возвращаться!
Но Юлиан медлил. Он не узнал еще главного, ради чего пошел навстречу урагану: куда будет направлен первый, самый страшный удар монгольского войска и сколько воинов выведет в поход предводитель монголов Батухан…
Но вскоре и это стало известно Юлиану.
Последний привал на берегу Северского Донца. За холодной гладью реки дымилась степь. Всю ночь скрипели тележные колеса и ржали кони: люди шли и шли мимо палатки Юлиана, надеясь на спасение в далеких чужих краях. Гонец-половчанин нетерпеливо переминался за спиной. А Юлиан, согнувшись у тусклого светильника, дописывал грамоту, которую гонец должен был срочно доставить легату апостольского престола в Венгрии, епископу Перуджи:
«…Находясь у пределов Руси, мы узнали действительную правду о том, что монголы, идущие в страны запада, уже готовятся к походу на русских. Одна часть монгольского войска у реки Итиль с восточного края подступила к Суздалю. Другая же часть в южном направлении уже нападала на границы Рязани, тоже русского княжества. Третья часть остановилась против реки Дона, близ замка Воронеж, тоже княжества русских. Монголы ждут только того, чтобы земля, реки и болота с наступлением зимы замерзли, после чего всему множеству монголов будет легче проникнуть в землю русских…»[23]
И еще несколько строк дописал Юлиан, прежде чем свернул свиток и передал заждавшемуся гонцу. Эти строки освещали то, самое тайное, что монголы оберегали от всех, даже от своих друзей и союзников:
«…В войске у монголов с собою 240 тысяч рабов не их закона и 135 тысяч отборнейших воинов их закона в строю…»
Юлиан бессильно откинулся на войлок. Закрыв глаза, он мысленно прослеживал путь гонца от половецких степей до Венгрии, потом до Рима и будто наяву видел, как по всей Европе тревожно гудят колокола, как собираются в объединенные рати знатные рыцари и простолюдины христианского мира, чтобы защитить свои домашние очаги и прогнать незваных пришельцев обратно в Азию. Милостью провидения Европа получила отсрочку. Кривые монгольские сабли надолго завязнут в русских лесах, ибо русские сильны и полны желания сражаться. Он, Юлиан, вовремя предупредил об опасности, и христианские государи успеют подготовиться к отпору. Снова, как в годы крестовых походов, прозвучит громоподобный призыв римского папы, и крестоносное воинство преградит дорогу завоевателям…
Но надеждам Юлиана не суждено было сбыться. Его записки и грамоты оказались похороненными в архивах папской канцелярии и увидели свет лишь спустя четыре столетия, когда монгольское нашествие стало далеким мрачным прошлым. Не собралось крестоносное воинство. Между завоевателями и перепуганной Европой, заклинающей в молитвах: «Боже, спаси нас от ярости монголов!» — стоял лишь русский щит!
***
Каргалов В. В.
К21. Исторические повести / Худож. Спасский И. П. — М.: Дет. лит., 1989. — 239 с.: ил. — Литературно-художественное издание. Для старшего школьного возраста.
Тираж 100 000 экз. Цена 85 к.
В книгу входят исторические повести, посвященные героическим страницам отечественной истории начиная от подвигов князя Святослава и его верных дружинников до кануна Куликовской битвы.
ISBN 5-08-000873-3
ББК 8467
ИБ № 11472
Ответственный редактор С. П. Мосеичук
Художественный редактор А. Б. Сапрыгина
Технический редактор Т. Л. Тимошина
Корректоры Л. В. Савельева, Э. Н. Сизова
Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 05.01.2003
О найденных в тексте ошибках сообщать почтой: vgersho [email protected]
Новые редакции текста можно получить на: http://vgershov.lib.ru/
П е ш т — одна из исторически сложившихся частей столицы Венгрии — Будапешта; в XIII в. Пешт был самостоятельным городом.
Б е л а IV — венгерский король (1235–1270).
Д о м и н и к а н с к и й о р д е н, основанный в 1216 г., получил от римского папы право повсеместной проповеди. Орден развернул широкую миссионерскую деятельность. В XIII в. доминиканские миссионеры проникли во многие страны Восточной Европы, Персию, Монголию, Китай.
С т е ф а н (Иштван I) — венгерский король (1000–1038).
