Неистовой бурей прокатилось нашествие по Древлянской земле. Игорь с ходу разорил и сжег несколько малых городков. Подошел к Малину-на-Ирше23. Да здесь и приткнулся.
Не широка Ирша-река и не глубока, вроде, а где попало не перейдешь. Уж больно круты у нее берега. Чащей непролазной поросли. И захочешь к воде спуститься, да не сможешь. Либо в корнях на крути завязнешь, либо шею свернешь, с крутояра скатываясь.
Лишь в одном месте есть спуск пологий, только и тот прикрыт. Переправа под надежным приглядом. На левом берегу стоит Малин-град. Невелик городок, да срублен крепко.
Два лета назад велел князь Мал, в честь рождения дочери, на месте рыбацкой веси крепость заложить. И дочке почет, и дорога на Коростень с полудня присмотрена.
У Малина-града стены стойкие. Из вековых дубов, да в два наката. Глиной склизкой обмазаны. Ни воды, ни огня не боятся. По верху стен клети с бойницами, тесом от непогоды крытые. Да две башенки ворота под защитой держат. Не город, а орех-лещина твердый.
И пусть защитников у Малина не много, всего-то одна лодья воинов, да человек тридцать напуганных нашествием рыбаков с чадами и еще пара огнищан с домочадцами, но с наскоку Игорю взять городок не посчастливилось.
Немало воинов полянских, древлянскими стрелами истыканных, унесла Ирша-река. Для них переправа под Малином дорогой в Горы Репейские обернулась.
Тем же, кто живыми под стены городские добрался, еще меньше повезло. Окатили их кипятком защитники.
– Это для сугреву вам! – кричат.
Обратно в реку пришлось полянам окунаться. Из холодной воды в горячую. Из горячей воды в холодную. И впрямь баня получилась. Только стрелы древлянские всласть попариться не дают.
Из трех сотен человек, посланных Игорем на штурм, обратно чуть больше половины вернулось. Да и то, многие из выживших ранены или ошпарены.
Пока войско полянское в становище своем раны зализывало, да на древлян ругалось, каган киевский со своим воеводой совет держали.
Вышли на крутой обрыв. Встали под огромной сосной. Внизу Ирша течет, безучастная к людским делам. А на том берегу городок стоит. Смотрят на тот берег конунг с ярлом. Вот он, Малин. Как на ладони. А пойди, возьми его.
– Что же делать, Асмуд? Что делать? – Игорь от досады ногти грызет, ногой топает.
– Думай, конунг, – Асмуд оперся на рукоять своего боевого топора, внимательно разглядывал город на том берегу, словно что-то прикидывал. – Думай, конунг, – повторил он, – потому как с нахрапа нам его не взять.
– Может, измором возьмем? – Игорь старался найти выход из положения, но не находил и от этого еще пуще злился.
– Некогда их измором брать, – спокойно ответил старый варяг. – На то не один день понадобится. А нам к Коростеню спешить надо, пока Мал с дружиной по ятвигским уделам бродит. Наверняка княгиня Беляна уже знает, что мы к ней в гости заглянули. Готовится, небось, столы накрывает, – и рассмеялся.
– Ну? – каган нетерпеливо одернул старика.
Тот сощурил глаз, посмотрел на Игоря и, сграбастав усищи в кулак, забросил их за плечо.
– Вижу, – обрадовался каган, – придумал ты что-то. Ведь придумал же?
– А знаешь что, конунг? – старик забросил на плечо свой топор. – Я думаю, что пришла пора горшки цареградские в дело пустить.
– Да ты что? – отмахнулся Игорь. – Их же всего четыре штуки осталось.
– Вот два здесь и потратим. А два для Коростеня оставим.
– Жалко, – сказал каган.
– Жалко у пчелки в заднице, – зло посмотрел Асмуд на Игоря, но, словно спохватившись, отвел глаза.
– Вели своим дикарям, – кивнул он на становище войска полянского, – чтоб нашли в лесу три елки поравнее, и дубок покрепче. Будем приспособу мастерить.
Весь остаток дня и, почитай, половину ночи в полянском становище стучали топоры.
– Что-то затевают Перуновы пащенки, – сказал малинский посадник, вглядываясь с башни в огни на правом берегу Ирши.
Не знал он, да и знать не мог, что все это время поляне готовили ему, и всем оказавшимся под его защитой Даждьбоговым людям страшный подарок.
Войско полянское разбилось на ватаги, и у каждой было свое дело. Одни мастерили крепкие колеса, другие прорубали дорогу к круче, с которой утром наблюдали за Малином-градом Игорь со своим воеводой, третьи…
Жарко пылали костры в стане захватчиков. Светили ратникам, ставшим на время плотниками, чтоб ненароком не ошиблись, да не оттесали лишнего. А те старательно обтесывали дубовое бревно. На брус его сводили.
Под водительством Асмуда, воины ладили приспособу.
– Эй-эй, – прикрикнул на плотника старый варяг, – не егози! Уже лишку снимать начал!
Он подошел поближе к работникам и принялся пальцами замерять размеры бруса.
Работник напрягся. Знал, что у ярла нрав крут. Чуть что не так – берегись. Но ярл остался доволен работой. И ратник вздохнул спокойно.
– Эй!.. – снова кричит варяг и спешит к другой ватаге.
Те тоже стараются во всю. Шкурят сосновые стволы. Да, видно, что-то у них не сладилось. Ругается ярл:
– Сучки-то лучше снимайте! Чтоб ствол гладким, как лед был!
Стараются ратники. Пот с них градом. Глаза щиплет, а на губах соль.
А старый варяг уже третью ватагу мучает:
– Крепче вервье крутите, чтоб не распускались, чтоб не порвались от натяга!
И вьют ратники канаты. Конский волос с пенькой перевивают. Веревки, что у каждого с собой припасены, в общее дело пускают.
Уже за полночь перевалило, когда Асмуд велел приспособу собирать.
К тяжелой деревянной станине прикрепили шесть колес. Потом стоймя вогнали в торец станины дубовую раму. К ней вервье привязали и по просеке на берег Ирши потянули.
Тащат. Упираются. Ругаются, когда колеса меж древесных корней стрянут. Но тянуть не бросают. Попробуй брось, когда сам Асмуд на станине сидит, да на воинов покрикивает:
– Давай веселей!
Вот и веселятся все. Только от веселья этого как бы пупки не развязались.
А вслед за тягунами Асмудовы варяги брус дубовый несут. Да еще три ствола сосновых. Отполированных. Отглаженных так, что хоть смотрись в них.
Со стороны поглядеть – словно мураши в муравейник соломины тянут. Соломины большие. Тяжелые. А мурашам все нипочем. Будто без соломин тех муравейник развалится.
Только кому со стороны-то смотреть? Сквозь темень ночную, да лесную чащу.
Но дотащили они колымагу до места. Перун им помог или крепкое воеводино словцо? Теперь уж не важно. Главное, что на место станину доставили.
– Колеса крепите, – Асмуд легко спрыгнул на землю. – Брус, бревна и канаты вот здесь, у кустов, складывайте. Да поосторожней. Не поломайте ненароком.
– Егри, – подозвал он к себе десятского из личной охраны конунга, когда воины исполнили приказание. – Ты со своими людьми здесь оставайся. Если кто ближе, чем на два десятка шагов подойдет – убей.
– Понял, ярл, – кивнул десятский.
– Остальным – спать! – велел старый варяг и пошел прочь.
И все воины направились к становищу, посреди которого в своем шатре мирно спал каган Киевский Игорь Рюрикович.
Утро обещало быть погожим. Ветер разогнал тучи, и Природа вспомнила о том, что в Древлянской земле середина лета. Прижгло бор жаркое солнышко. Пар повалил от сосен и дубов. От истосковавшейся по теплу земли.
– Хороший денек, – сказал малинский посадник. – Может, поживем еще? – спросил он ратника, стоящего у бойницы, но не стал дожидаться ответа.
Он прошел по крепостной стене и задержался на площадке башенки, прикрывавшей ворота в город. С нее открывался отменный вид на реку, переправу и лес на том берегу.
Еще недавно посадник любил по утрам подниматься сюда, чтобы полюбоваться рассветом и вознести кощуны и требы Покровителю. Теперь же он знал, что там, за рекой, стоит полянское войско и варяжская дружина волка-Ингваря. От этого было гадко на душе. Гадко и противно. Отвернулся посадник от башенной бойницы. Посмотрел на малинский стогнь.
А здесь, одетые во все чистое (вдруг что не так, как же в нечистом перед Даждьбогом предстать?) мирники готовились отражать вражеское нападение. Все, от мала до велика, трудились на оборону.
Кто-то костры разжигал под большими чанами, наполненными водой. Не понравился вчера захватчикам кипяток. Не любят, видать, шпариться. Кто-то стрелы каленые и простые в вязанки вязал и мальцам раздавал, чтоб те стрелкам подносили.
А какая-то дородная баба на костерке похлебку варила. Мирно так. Буднично. Оно и понятно. Бой – боем, а есть захочется. Проголодаются защитники, так ничего. Вот и похлебка готова. Кушайте, сил набирайтесь.
А вон старик на солнышке приснул. Улыбается во сне, может, молодость ему снится. Так пускай. Не потревожил бы кто…
