Ознакомительная версия.
Вдруг стало легко.
Тимур продолжал прижиматься лбом к своим брошенным на камень ладоням, но уже понимал, что самое страшное миновало и он может распрямиться, когда захочет.
Под сводами пещеры раздался голос Амир Халала. Он был такой тяжелый и низкий, что казался принадлежащим не человеку, а самой горе.
– Встаньте.
Явившиеся в пещеру остались лежать.
– Встаньте, и я дам вам совет.
Явившиеся в пещеру распрямились, оставшись сидеть на корточках.
– Тебя зовут Тимур, сын Тарагая.
– Да, святой отшельник.
– Тебя зовут Хуссейн, сын Казгана.
– Да, святой отшельник.
– Ты бежишь в горы Бадахшана, Тимур, сын Тарагая.
– Да, святой отшельник.
– Ты тоже хочешь скрыться в горах Бадахшана, Хуссейн, сын Казгана.
– Именно так, святой отшельник.
Амир Халал замолчал, медленно перебирая четки. Они были у него набраны из крохотных змеиных черепов.
– Вы не должны ехать туда. Ни ты, Тимур, сын Тарагая, ни ты, Хуссейн, сын Казгана.
Отшельник снова замолчал, как бы позволяя задать вопрос. И Тимур, не удержавшись, спросил:
– Почему, мудрейший?
– Уже посланы люди, которые убьют вас там.
В голове Тимура пронесся табун разгоряченных мыслей. Конечно, что же тут удивительного? Баскумча обнаружил его бегство и легко определил, в каком направлении оно происходит. И пока управитель Кашкадарьинского тумена тащил по солончакам и предгорьям свои арбы, было отправлено несколько легких сотен, чтобы перекрыть горные перевалы.
«Как же я сам не догадался?» – думал Тимур, отчаянно кусая губы.
– Спасибо за совет, святой отшельник. Я и сам отчетливо вижу теперь, что в Бадахшан мне ехать не надо.
Хуссейн не произнес ничего, но чувствовалось, что и его душа пребывает в полнейшем смятении.
– Но, – Тимур снова попытался поймать взгляд отсутствующих глаз, – но тогда получается, что вообще нет пути. Смерть впереди и смерть позади, еще неизвестно, какая из них неотвратимее.
Отшельник молчал, он не собирался участвовать в обмене причитаниями и ждал, когда будет сформулирован вопрос.
– Да, святой отшельник, – слегка заикаясь, сказал Хуссейн, – что же делать дальше? Назад я вернуться не могу, лучше я отправлюсь вперед. Пусть меня убьют неизвестные мне люди, я не хочу видом своей смерти доставлять удовольствие врагам, тем, что хозяйничают сейчас в моем доме.
Тимуру понравилась речь Хуссейна, и первая искра симпатии к этому человеку сверкнула в его сердце.
– Вы спрашиваете меня, что вам делать дальше?
– Мы спрашиваем тебя, святой отшельник, – сказал Тимур.
– Для начала вам надобно объединить ваши силы.
В этот момент беглецы впервые посмотрели друг на друга. Трудно составить полное впечатление о человеке, рассматривая его в полумраке в течение всего нескольких мгновений. Хуссейн был пухлощек, широконос и обладал густыми черными бровями. Больше Тимур ничего рассмотреть не успел, но отчетливо почувствовал прилив симпатии к этому человеку. Бородатый, скуластый степняк с холодно сверкнувшими глазами произвел на Хуссейна также благоприятное впечатление.
– Я велел вам войти ко мне вдвоем, потому что увидел, до какой степени совпадают ваши судьбы. Звезды заготовили пророчество, кости указывают один путь для вас.
– Мы объединим свои силы, святой отшельник, но что нам делать дальше?
– Слушать, Тимур, сын Тарагая.
– Прости мне мое нетерпение, святой отшельник.
Амир Халал слегка изменил позу и тем самым перестал напоминать изваяние.
– Вам надо отправиться обратно.
– Куда обратно?!
– То есть как?!
– Не спешите с вопросами, выслушайте меня до конца, и, может быть, вам вообще не придется их задавать.
Гости пристыженно поклонились.
– Вас ищут и будут искать там, где вам скрываться удобно, вас будут искать там, где вы надеетесь чувствовать себя в полной безопасности. Вас будут искать там, где тот, кто вас будет искать, сам бы скрывался, если бы был вынужден это делать.
Слушая Амир Халала, Тимур внутренне кивал каждому его слову.
– Вам надлежит отправиться в то место, где перезимовать почти невозможно. Вам надо расположиться так, чтобы поблизости было становище вашего злейшего врага. Ну, забрезжил ли свет понимания в ваших головах?
Гости молчали, переваривая сказанное.
– Не буду вас больше мучить и назову сам. Хорезмские степи.
Тимур и Хуссейн продолжали молчать.
Снова заговорил Амир Халал:
– Зимой это место мало приспособлено для жизни. Неподалеку, в Хорезме, правит Текель-багатур. Он всегда готов угодить Ильяс-Ходже, твоему доброму покровителю, Тимур, сын Тарагая. Кроме того, он в родственных отношениях с Кейхосроу, правителем Хуталляна[20], твоего большого друга, Хуссейн, сын Казгана. Не значит ли это, что если вы откочуете немедленно туда, никому во всем Мавераннахре не придет в голову вас там искать?
Тимур понимал правоту слов святого отшельника. Это с одной стороны. Но с другой – он прекрасно представлял, каково придется ему и его людям в безжизненных хорезмских степях, да еще по соседству с подлым данником неутомимого ненавистника Ильяс-Ходжи. Но, взвесив все доводы за то, чтобы последовать совету святого отшельника, и все доводы против того, чтобы это делать, Тимур сказал:
– Меня повергает в тоску и ужас необходимость зимовать в этих безжизненных местах, но я вижу, что это необходимо.
Хуссейн выразился менее витиевато, но тоже в том смысле, что ехать не хочется, но надо.
И сразу вслед за этим стало ясно, что разговор окончен. Что ничего сверх сказанного и посоветованного больше не будет. Надобно отправляться вон. К своим людям.
Тимур и Хуссейн по очереди припали к землистой руке пещерного мудреца и попятились к выходу. И уже когда была приподнята тростниковая занавесь, Хуссейн вдруг остановился и неуверенно проговорил:
– Прости, святой отшельник, я напоследок хочу задать тебе вопрос.
Послышался удивленный голос Амир Халала:
– Спрашивай, если считаешь нужным.
– Я стеснялся раньше… Ты все время называл меня сыном Казгана, но ведь я не сын, а внук…
Амир Халал помедлил несколько мгновений. Тимур замер, ожидая ответа с не меньшим напряжением, чем Хуссейн.
– Сказанное сказано. Кто может вместить слово сие, тот вместит.
Укройся в горах иль исчезни в степи,
Все беды снеси и все боли стерпи,
Невидимым стань и неслышимым будь,
Но тайно тоска будет жечь твою грудь.
Степною дорогой и горной тропой
Ты сам, словно тень, побредешь за собой.
Кабул-Шах, «Цветник страданий»
Мы не будем рассказывать о том, как две сотни человек под водительством бывшего правителя Тимура и бывшего хозяина Балха Хуссейна добрались от памирских предгорий до хорезмских степей. Все равно никто не поверит, что такое могло произойти. Тимур и Хуссейн сами поражались собственным воспоминаниям. Такое количество счастливых случайностей, что невольно поверишь в помощь высшей силы, от имени которой советовал им отправиться в этот путь святой отшельник Амир Халал. Узоры, нарисованные самой судьбой, неизмеримо превосходят все то, что можно видеть на самом искусно вытканном ковре.
Надо ли говорить о том, что общие переживания, общие трудности и общие удачи очень сблизили двух молодых вождей. Если учесть еще наличие у них общих врагов, можно представить, какими тесными и взаимодоверительными стали их отношения.
Но не сама по себе эта дружба представляется главным чудом, возникшим в результате неожиданного свидания Тимура и Хуссейна в пещере святого отшельника. Больше всего поражало то действие, которое она оказала на характеры обоих вождей. Они, в это трудно поверить, не стремились к первенству одного над другим. Не секрет, что обычно дружеские отношения строятся по принципу явной или тайной подчиненности одного другому. Здесь имело место нечто иное. Нукеры Тимура не могли надивиться на своего господина. Нукеры Хуссейна пребывали примерно в таком же состоянии. И первые и вторые знали своих господ как людей предельно властных, не привыкших делиться даже малой частицей своего единоначалия. А тут спокойно пожертвовали по половине того, чем обладали!
Эта глава романа названа «Братья» только лишь потому, что Хуссейн и Тимур так стали называть друг друга. На самом деле между братьями, особенно на Востоке, никогда не встретишь настоящего равноправия. Чаще всего выше (и заметно выше) стоит брат старший. Иногда владетельный отец назначает наследником не самого старшего из сыновей, и тогда выше всех становится сын наследующий. Так, например, произошло в семье самого Тимура. Омар был его первенцем, но наследником должен был стать Джехангир.
Надобно еще отметить, что сближению барласского правителя и балхского эмира способствовало то, что они великолепно дополняли друг друга особенностями своих характеров.
Ознакомительная версия.
