Он хотел здесь же распрощаться с ними, но люди пошли за ним до конца аульской земли.
Поравнявшись с тем местом, где еще недавно был клочок его пашни, Турс остановился и, поглядев на него, громко, с надрывом воскликнул:
— Есть еще у меня здесь земля!..
Он вырвал с корнем росшую у тропинки молоденькую сосну и направился с ней на вершину скалы Сеска-Солсы. Кинжалом выкопав ямку, посадил деревцо в центре каменной глыбы, куда тысячелетиями ветер по песчинке переносил землю, и спустился вниз.
— Пусть растет. И может быть, кто-нибудь в жаркий летний день найдет прохладу в его тени. Он не будет знать о нас, которые сегодня проходили здесь, как мы не знаем, зачем упал сюда этот камень и закрыл от меня навеки так много земли!..
Расставаясь с Турсом, горцы обнимали его. Пхарказ, прощаясь, ободряюще похлопал соседа по спине. А на лице у Турса застыла улыбка, как оскал подбитого зверя.
— Остающимся — да будет хорошо! — прохрипел он.
— Да будет благополучна ваша дорога!..
Яркое солнце освещало удаляющихся братьев. Жители аула остались на крайней полоске своей земли. А с вершины горы вниз, снизу на другую вершину, от башни к башне уже неслась, обгоняя путников, печальная весть.
— Турсе вы-шел!..
— Слы-шу-у!..
— Вы-шел!..
— Вы-шел!..
Братья шагали быстро, разогрелись, повеселели. Вскоре они догнали жен и пошли все вместе. Услышав о том, что Туре вышел, горцы выбегали проститься с ним. Кто жил поближе, выходил на тропу, обнимал его. Кто дальше — поднимался на свою вершинку. И тогда оттуда доносилось:
— Бла-го-по-лу-чи-я! Пу-ти!
И Турс, помахав чондыром, кричал в ответ:
— Дай ва-а-м Бог!..
Его охватило непонятное возбуждение. Он словно впервые увидел свои аулы, ущелья, их красоту, весну, которая покрывала леса и горы нежной дымкой зелени… И на этом фоне пробуждающейся жизни вдруг, как сухой скелет, появилась на скале одинокая башня замка Ольгетты. Мрачно смотрела она на путников черными глазницами окон. Змейкой вилась к ее подножию едва заметная, заброшенная тропа. Турс сразу потускнел, помрачнел. Заметив усталость женщин, он велел сесть и отдохнуть.
— Вот оно, гнездо Тантала. Это он заставил наших дедов уплатить Гойтемировым за смерть Тешала землей и получил от них за свой суд вот эту скалу. Он сам, на своих плечах, таскал туда камни. Сам строил башню. Неведомо откуда привез Тантал свою семью. Был у него единственный сын Бий. Народ боялся Тантала, его ума, его силы, и он косил чужие луга, запахивал земли слабых. А когда умер, собрались люди и не дали его сыну земли даже на то, чтобы похоронить труп отца. Закопал Бий Гантала во дворе замка и наутро исчез вместе с семьей. — Турс помолчал. — Говорят, каждый год, весной, в ночь после первой пахоты, на башню поднимается мертвый Тантал и зовет Бия. Он требует чтоб Бий пахал. Но вместо сына Танталу из леса отвечает Ешиб[30]:
«Люди не дали тебе могилы, а сына лишили горы…» И клянет Тантал людей, пока не погаснет последняя звезда. А потом уходит и снова ложится в свои камни. Страшное место. Говорят, те, кому случалось в такую ночь проходить мимо башни, становились безумными. Если б не этот человек, может быть, и мне не пришлось бы уезжать сегодня…
Проклятая башня!..
С суеверным страхом уходили Гарак и женщины от мрачных стен замка, а вокруг на землю наступала цветущая весна. Приближался месяц богини плодородия — Тушоли[31]. Уже прилетела и бегала по траве ее священная курочка — удод. Вот и сейчас пронеслась она мимо, вспархивая полосатыми крылышками, словно ныряя в траву, остренькая, как веретено. Около Горы Воздуха — Мохте — стоял храм. Каждый из путников нагнулся и бросил по три щепотки земли в его сторону.
— Да будет весна хорошей!..
Справа внизу показались руины аула Эбан, разрушенного войсками царского генерала Абхазова, когда Турсу было еще лет пятнадцать. Турс еще раз посмотрел на горы. Вон древний аул Кербете[32], под ним многопашенные аулы Арзи[33], Ляжг, вон в лесу Бейни[34], над ним, на Столовой горе, маленькой точкой виден храм Мятт-села[35]… Все это — страна отцов, древняя колыбель народа… Увидит ли он ее когда-нибудь? Турс резко отвернулся и зашагал вперед, в Джарах, где кончалось ущелье реки Амар-хи[36] и начиналась долина Терека.
Джараховцы давно уже поджидали Турса. Около башни толпились родственники, знакомые. Они освободили осликов от вьюков. Каждый из них старался чем-нибудь услужить. Его мухортый конек был уже накормлен, напоен и запряжен в арбу. Хомут, седелку, чересседельник, вожжи — все принесли, подарили люди. Проверили каждый ремешок. В последний момент уже груженую арбу миром приподняли и смазали ось салом, а запасную так же дружно подсунули под скарб.
Когда все было готово, Гарак взял коня под уздцы и тронул с горы.
— А где же Гойтемир?
— Его надо бы подождать! — раздались голоса.
— Дождемся его внизу, на Военно-Грузинской дороге. Так и решили.
Турс шел, окруженный толпой мужчин. Доули с женщинами шла позади. Идти под уклон было легко, и толпа двигалась быстро.
В ауле Озьми мальчишки, высланные с утра на главный тракт прибежали сказать, что партия из Бурув до сих пор не появилась.
Еще когда вышли из дому, Доули почувствовала себя плохо. Но сказать об этом она не могла. Боялась, как бы Турс не подумал, что она умышленно хочет задержать отъезд. Ведь прошлой ночью, когда Доули сказала, что в месяце Тушоли у нее могут начаться роды, он только засмеялся:
— Бабы вы, ничего не знаете! Месяц! Да за месяц на арбе можно в Мекку съездить! А земля турецкая — вот она, за горой! Говорят, мы за десять дней там будем!
Доули не знала, так это или нет. Она никогда в жизни не была нигде даже на расстоянии езды в двое суток.
И вот она шла со всеми мимо последнего на их пути ингушского аула и знала, что если действительно это началось, то ей придется худо. Роды могли наступить там, где не сыскать никакой помощи. Спустились до поймы Терека. И тут Доули не выдержала, сошла с дороги в сторону, потащила за собой Докки, и остановилась за огромным валуном.
— Началось? — испуганно спросила ее Докки.
Доули виновато улыбнулась.
Гарак вывел арбу на Тифлисскую дорогу и остановился. Провожавшие женщины шептались в сторонке. К арбе подошла Докки и молча вытянула из вещей циновку. Она успела взглянуть на мужа, и тот понял ее, едва сдержал радостную улыбку. Никто — ни брат, ни родные, ни соседи — не смогли отговорить Турса ехать. И вот сама собой появилась причина, которая наверняка вынудит его отказаться от принятого решения.
Одна из женщин отвязала от арбы деревянное ведро и побежала к Тереку. Нескольких девчушек бабы зачем-то послали наверх, в аул.
Мужчины, поняв, что происходит, как ни в чем не бывало продолжали свои разговоры.
— Удивительно, когда у человека вся земля его под буркой, тогда на него и наводнение и злые духи — все наваливается! — говорил один.
— Да, — поддержал его другой. — Если ударить палкой по корове, так она только хвостом отмахнется, а ударишь мышь — из нее весь воздух выйдет! У кого земли много — тому ничего! В одном месте наводнение, в пяти других — урожаи…
Турс слушал их, а сам думал: «Почему не видно партии? Где задерживается Гойтемир? Что делать, если Доули сейчас родит?»
Осторожно приблизился Гарак и что-то шепнул ему на ухо. Турс отошел в сторону, достал из-за пояса кремневый пистолет и выстрелил в воздух. Только он один, отец будущего ребенка, мог сейчас помочь его матери и отпугнуть злые силы. Это знали все.
— Правильно! Их, илбызов этих, если не разогнать, они сразу все возьмут в свои руки! — похвалил один из мужчин. — И быстро порчу наведут!
Перезарядив пистолет, Турс вернулся к провожатым. Немного погодя от женщин прибежала девочка.
— Кому объявить весть? — закричала она.
— Ему! — указали ей на Турса.
Мальчик, — закричала счастливая вестница.
И смелый Турс неожиданно растерялся. Гарак достал из кармана серебряный рубль, который собирался отдать брату в дорогу, и подарил его девочке. У него мгновенно мелькнула мысль, что Турсу теперь этот рубль не понадобится, потому что он уже никуда не поедет.
— Вот это подарок! — раздались возгласы.
— Пусть сын будет вам на счастье! — поздравляли люди Турса. — Но куда же вы с ним теперь поедете?..
Подошли женщины и тоже стали просить Турса отложить поездку хоть на несколько дней.
— Ведь в таком пути человеку тяжело самому, а тут еще с ребенком! Солнце, дождь, а совсем в горы заедете — там и снегом посыпет!
Турс задумался. Как долго ждал он сына. Втайне мечтал о нем, не признаваясь даже жене, чтоб черти не подслушали. И вот все Бог дал, как он хотел. Что же делать?.. Ведь действительно, можно поехать со следующей партией. Будут же, наверно, еще мухаджиры.
