молчаливое перемирие.
— Вот и хорошо, — продолжала тем временем Трифена. — Значит, договорились. Я велю начальнику моей стражи выделить вам пять или шесть лучших воинов, искусных во владении любым оружием, но особенно боевым луком, поскольку вам придется сражаться против лучших лучников в этой части мира.
— Но ведь ты сказала, что обычно они сражаются верхом, — напомнил ей Веспасиан. — Насколько мне известно, фракийские всадники не пользуются луком.
— Чего не скажешь про гетов. Они переняли немало привычек своих северных соседей, сарматов и скифов. Они даже носят штаны.
При этих ее словах глаза Веспасиана полезли на лоб.
— Штаны? Тогда сегодня я встретил двоих.
Трифена улыбнулась.
— Невозможно. Здесь у нас никто не видел гетов с тех пор, как пятьдесят лет назад Рим занял Мезию и сделал ее своей провинцией.
Веспасиан счел своим долгом коротко поведать ей о событиях этого дня. При этом он всячески подчеркивал роль Артебудза и признался, что пообещал рабу свободу. Как только он закончил свой рассказ, в покоях Трифены воцарилось молчание. Царица задумалась над его словами.
— Судя по твоему описанию, это действительно геты, — подтвердила она. — Ты уверен, что они целились именно в тебя?
— В этом нет ни малейших сомнений.
— Что в свою очередь означает, что наш друг Ротек не простил тебе того, что ты не дал ему убить моего сына, и потому в отместку подослал наемных убийц.
— Но зачем ему было ждать четыре года?
— После того как он сбежал к гетам, ему наверняка потребовалось время, чтобы втереться в доверие к их племенным вождям. У них не такие обычаи, как у нас, и они наверняка отнеслись к нему с глубоким подозрением.
— Получается, что в конце концов он сумел-таки склонить их на свою сторону и даже уговорил племенных вождей подослать к Веспасиану наемных убийц. Но как они узнали, как выглядит мой брат? — удивился Сабин.
— На этот вопрос у меня ответа нет. Но я точно знаю, что Ротек — настоящий фанатик, и если кто-то мешает осуществлению его планов, то считайте, что этот человек уже мертвец. Ротек переступит через него и пойдет дальше. И так будет, пока он не добьется своего. Это делает твою поездку в Рим в его обществе весьма любопытной. Но сначала его нужно схватить. Вы должны отправиться на его поиски уже завтра. Снег в горах начинает таять, так что перевал, ведущий в Мезию, уже открыт. Мои люди будут ждать вас завтра в полдень рядом с лагерем. Я запиской извещу твоего начальника, префекта Пета, чтобы он не ждал тебя назад.
— Это почему же, домина? Мы намерены сюда вернуться, — возразил Веспасиан.
— Ничуть не сомневаюсь, но только не в этот раз. Я не хочу рисковать и потому не позволю, чтобы этот человек вновь оказался в границах моего царства. Многие из моих подданных видят в нем героя, который смог бы спасти их от римского вмешательства в наши дела. Если о его присутствии во Фракии станет известно, равно как и том, что я помогла вам отправить его в Рим, ситуация станет крайне опасной. И тогда исход будет один: сначала начнется кровопролитие, а потом Рим присоединит нас к своей империи.
— И что нам с ним делать? — уточнил Веспасиан.
— Отправляйтесь в Томы, что на берегу Понта Эвксинского. В тамошнем порту вас будет ждать моя личная квинквирема. Ее экипаж верен мне. Капитан получит приказ ждать вашего появления, после чего доставит вас прямо в Остию. Думаю, провести целый месяц в море, пусть даже в трюме и закованным в цепи, гораздо приятнее, чем два месяца путешествовать по суше, да и вам не нужно будет день и ночь не спускать с него глаз, чтобы он не сбежал. Как вам мое предложение, господа?
— Щедрость твоя безгранична, домина, — ответил Сабин. Слова царицы вселили в него чуть большую надежду на успех, нежели прежде, тем более что обратное путешествие морем займет всего месяц. Ладно, месяц морской болезни еще можно стерпеть, подумал он.
— Не знаю, не знаю. Настолько ли велика моя щедрость, чтобы я даровала свободу своему лучшему охотничьему рабу? — Трифена улыбнулась Веспасиану. Тот залился краской, осознав, что слишком многое пообещал чужому рабу, не зная его истинной стоимости.
— Я возмещу тебе его потерю, домина.
— Сомневаюсь, что это тебе по карману. Артебудз стоит целое состояние. Он не только лучше других умеет выслеживать дичь, но и считается самым умелым лучником. Равных ему в этом искусстве я ни разу не встречала. Именно по этой причине я и дарую ему свободу, но с условием: он отправится вместе с тобой. А теперь, пока я не раздала все мое царство, скажи мне, Сабин, каковы успехи кампании, которую Антония ведет против Сеяна? В ее письмах я нахожу лишь туманные намеки. Впрочем, я отлично ее понимаю: кто поручится, что в пути письмо не попадет в руки врага.
Сабин поморщился и растерянно поерзал на стуле.
— Успехи не слишком велики, домина. Сеян укрепил свое положение в глазах императора. Теперь он едва ли не единственный, кто имеет доступ к Тиберию на Капри. Этот наглец даже сумел убедить императора, что это его собственная семья строит против него козни, а вовсе не он, Сеян. Буквально накануне моего отъезда были схвачены внук Антонии Нерон Германик и его мать Агриппина. По приказу Сеяна они предстали перед судом по обвинению в измене. Агриппину сослали на остров Пандатеррию, а ее сына отправили на Понтию. Так что теперь Антония боится за двух своих других внуков и возможных наследников трона, Друза и Калигулу. Кто поручится, что вскоре те не последуют за своей матерью и старшим братом. Сеян осторожничает. Он выбирает свои жертвы медленно и осмотрительно.
Царица Трифена кивнула, задумавшись об услышанном.
— Все верно. Стоит Сеяну убрать всех ближайших наследников Тиберия, которым не требуется регент, как путь к трону для него будет открыт. Он назначит себя регентом юного императора, который затем погибнет при трагических обстоятельствах, и Сенату ничего не останется, как во избежание новой гражданской войны провозгласить его императором.
Веспасиану стало не по себе при мысли, что его друг Калигула может пасть жертвой козней Сеяна.
— А как же письма Сеяна к Поппею, доказательства того, что эти двое сообщники? Даже если они и были уничтожены, разве не могла Антония заявить, что они у нее, и тем самым переманить Поппея на свою сторону?
Сабин тяжело вздохнул.
— Боюсь, что нет. Полней какое-то время проявлял признаки беспокойства и, как мне кажется, был готов переметнуться в
