должен был бодрствовать, сторожа лошадей, и меня били, если с ними что-то случалось. Но хуже всего было то, что меня никогда не сажали на лошадь, как бы ни уставали мои ноги. Несмотря на это, мне с ними было лучше, чем с моим дядей, хотя я не испытывал к ним привязанности и рад тому, что всё так получилось. Ибо здесь у меня есть то, чего не было прежде: я могу есть, сколько захочу, и я могу спать, когда захочу. Поэтому я с удовольствием останусь здесь навсегда, если вы меня не прогоните отсюда. Я даже не боюсь креститься, если вы считаете это необходимым.
Отец Вилибальд сказал, что, вне сомнения, это необходимо, и окрестят его как только он обучится христианской доктрине. Ильва уговорила его присматривать за Оддни и Людмилой, которые уже ходили и легко могли убежать прочь из дома. Уже были два случая, когда все перепугались, обнаружив их у реки. Мальчик прилежно исполнял свои обязанности, сопровождая их, куда бы они ни направились. Это, сказал он, работа получше, чем присматривать за лошадьми. Он умел свистеть так, как никто ещё никогда не слышал, и даже мог подражать птицам. Обе девочки любили его больше всех. Со временем он прославился как Счастливый Ульв, поскольку нрав у него был покладистый и весёлый.
Остен и два его раненых приспешника уже могли двигаться к этому времени. Поэтому их переселили из церкви в баню, где их всё время охранял вооружённый человек. Отец Вилибальд попытался обучить их христианской доктрине, но вскоре пришёл к Орму и сказал, что сердца этих людей сделаны из камня и в них никогда не произрастут семена Милости Божьей. Но, добавил он, ничего другого он и не ожидал.
— Я не тщеславный человек, — продолжал он, — и не гонюсь за почестями. Но как бы там ни было, я буду вознаграждён за труд всей моей жизни, если стану первым священником, крестившим смоландца. Ибо ничего подобного не совершалось прежде, и если мне это удастся, то ангелы возрадуются на Небесах. Но вряд ли я способен убедить этих людей, ибо их упрямство чрезмерно. Было бы хорошо, если бы ты, Орм, помог мне, упрекнув Остена.
Орм решил, что это мудрое предложение, и сказал, что с радостью сделает всё, что в его силах.
— Я обещаю, — добавил он, — что они будут крещены, прежде чем выйдут из моих ворот.
— Но они не могут быть крещены, пока они не выслушают от меня толкование христианской доктрины, — сказал отец Вилибальд, — что они наотрез отказываются делать.
— Они выслушают от меня, — промолвил Орм.
Они вместе направились к бане, и там Орм и Остен впервые увиделись с той схватки ночью. Остен спал, но открыл глаза, когда вошёл Орм. Его голова была обмотана повязками, которые отец Вилибальд переменял ежедневно. Он медленно сел, придерживая руками голову, и, не мигая, долго смотрел на Орма.
— Хорошая встреча, — сказал Орм, — ибо моя голова всё ещё держится на плечах и даже прочнее, чем твоя. Я приношу тебе благодарность за всё то добро, которое ты так заботливо привёз ко мне. Но я полагаю, ты ожидал, что всё обернётся иначе.
— Всё бы и повернулось иначе, — сказал Остен, — если бы мальчишка не поступил со мной вероломно.
Орм рассмеялся.
— Вот уж не думал, — сказал он, — что ты будешь сетовать на вероломство. Но есть вопрос, на который я хотел бы услышать твой ответ. Ты хотел лишить меня головы. Скажи мне теперь, у кого больше прав на твою голову?
Остен помолчал некоторое время.
— Мне изменила удача в этом деле. Больше мне нечего сказать.
— Твоя удача была бы ещё хуже, — промолвил Орм, — если бы не этот благочестивый человек, которому ты всем обязан. Когда я узнал, что король Свейн требовал мою голову, я хотел послать ему твою взамен, но этот священник отговорил меня от этого. Он спас тебе жизнь и исцелил тебя от ран, но даже это показалось ему недостаточным, и он пожелал спасти твою злобную душу смоландца. Итак, мы решили, что ты и твои люди должны сделаться христианами. Тебе нечего сказать на это, ибо твоя голова принадлежит мне и я вправе распорядиться ею как мне угодно.
Остен мрачно смотрел на них обоих.
— Мой род велик и могуществен, — сказал он, — и мы всегда мстим за оскорбления и обиды. Поэтому знай, что ты дорого заплатишь за то, что ты со мной сделал, но заплатишь ещё дороже, если принудишь меня совершить бесчестный поступок и навлечь на себя позор.
— Никто не принуждает тебя ни к чему, — промолвил Орм. — Ты волен выбирать. Либо твоя голова будет окроплена этим святым человеком, который, кроме добра, ничего тебе не желает, либо твоя голова будет помещена в мешок и послана королю Свейну. Я обещаю тебе, что её тщательно завяжут и с ней ничего не сделается в пути, ибо я желаю, чтобы он узнал её владельца. Мне кажется, что лучше всего будет засолить её, дабы она не испортилась, благо у меня теперь много соли.
— Ни один человек в моём роде не был крещён, — сказал Остен. — Только среди рабов у нас есть христиане.
— Ты, очевидно, не знаешь, — сказал Орм, — что Христос повелел, чтобы все люди крестились, даже смоландцы. Отец Вилибальд может пояснить тебе, поскольку знает Писание.
— Вот Его слова, — промолвил отец Вилибальд. — Он сказал: «Идите в мир и проповедуйте всем Евангелие моё и крестите всех». Ещё Он сказал, в другой раз: «Тот, кто верует и крещён, спасёт свою душу, но тот, кто не верует, будет гореть в геенне огненной».
— Слышал? — сказал Орм. — Выбор за тобой.
— У тебя много тяжких прегрешений, — промолвил отец Вилибальд, — и твой дух болен, но так обстоят дела с большинством людей в этой стране. Если ты позволишь крестить себя, ты, по милости Божьей, будешь из тех, кто спасётся, когда Он появится на Небесах, дабы судить род человеческий, что должно произойти очень
