скоро.
— Кроме того, — сказал Орм, — как только ты окрестишься, ты заручишься поддержкой Бога. А я надеюсь, ты заметил, пытаясь убить меня, что Его поддержка очень сильна. Я сам преуспеваю лишь с тех пор, как последовал за Христом. Всё, что от тебя требуется, — это отречься от старых богов и сказать: «Нет Бога, кроме Бога, и Христа Пророка Его».
— Не Пророка его! — гневно вскрикнул отец Вилибальд. — А Его Сына!
— Его Сына, — быстро поправился Орм. — Я это и хотел сказать. Мне хорошо известны эти слова, но сейчас я не подумал, и мой язык оказал мне плохую услугу, ибо я долго придерживался лжеверы в те дни, когда служил Альманзору из Кордовы, в Андалузии. Но это было давно, прошло уже четыре года с тех пор, как меня крестил святой епископ в Англии, и с тех же пор Христос оказывает мне поддержку во всём. Он вручает мне в руки моих врагов, так что не только ты не можешь причинить мне вреда, но даже король Свейн. У меня много и других преимуществ перед язычниками. Мне с рождения сопутствовала удача, но она стала ещё больше, когда я обратился к Христу.
— Нельзя отрицать, — сказал Остен, — что твоя удача больше, чем моя.
— Но она сделалась такой, — продолжал Орм, — как только я принял крещение. В прежние дни, когда я поклонялся старым богам, мне много раз изменяла удача, и я просидел два года рабом на галерах Альманзора, прикованный цепью. Правда, я добыл себе меч, который ты видишь, и это самое прекрасное оружие из всех, которые когда-либо были выкованы. Даже Стирбьёрн, который больше других понимал толк в мечах, сказал, взвесив его на руке в покоях короля Харальда, что никогда не видел ничего лучшего. Но даже этот меч был скудным вознаграждением за всё то, что я претерпел там. Затем я принял тамошнюю веру, по повелению моего предводителя Альманзора, и добыл себе золотое ожерелье, равного которому нет в мире. Но из-за этого ожерелья я чуть не лишился жизни в палатах короля Харальда. И если бы не моя кольчуга и не этот маленький священник, который, как никто, сведущ в искусстве врачевания, я бы умер от ран. Затем, наконец, я принял крещение, заручился поддержкой Господа и сразу же добыл себе в жёны дочь короля Харальда, которая и есть то самое лучшее, чем я обладаю. Теперь ты сам был свидетелем того, как Христос помог мне одолеть тебя и твоих людей, когда вы приехали убить меня. Если ты хорошенько подумаешь, ты поймёшь, как разумный человек, что ты ничего не теряешь, принимая крещение, а только приобретаешь выгоду, даже если тебе не так уж важно сохранить свою голову на плечах.
Это была самая длинная проповедь, которую кто-либо когда-либо слышал от Орма, и отец Вилибальд говорил ему позже, что он достойно справился с ней, учитывая его неопытность в этом деле.
Остен долгое время сидел и размышлял. Затем он сказал:
— Если всё, что ты говоришь, правда, я вынужден признать, что ты не только ничего не потерял, сделавшись христианином, но даже и приобрёл. Ибо это немалый подвиг, добыть себе дочь короля Харальда, не говоря уж о тех товарах, что ты захватил у меня. Но в Смоланде, где я живу, все христиане — рабы, и, быть может, прими я крещение, меня постигнет их участь, а не твоя. Но я желал бы знать одно, если я поступлю так, как ты говоришь, что ты собираешься делать со мной?
— Я освобожу тебя и отпущу с миром, — ответил Орм. — И твоих людей тоже. Остен подозрительно посмотрел на него, но затем кивнул.
— Если ты готов дать клятву перед нами, — сказал он, — я поверю, что ты сдержишь слово. Хотя я и не понимаю, что тебе с того, крещён я или нет.
— Просто, — ответил Орм, — я хочу оказать услугу Господу и Сыну Его за всё то, что Они сделали для меня.
Глава пятая
О большом пире и о том, как первый смоландец принял крещение
Когда стали роиться первые пчёлы и было убрано первое сено, Орм задал большой пир в честь крещения сына. Как он и рассчитывал, пир длился три дня, и он сильно отличался от обычных пиров хотя бы тем, что за всё это время не пролилась кровь, несмотря на то, что все гости были пьяны, как это и подобало на празднествах такого рода. Единственное несчастье случилось в первый вечер, когда двое юношей, опьянев, решили пойти поиграть с большими псами в конуру. Один из них отделался всего лишь несколькими укусами, да всё его нарядное платье было изодрано в клочья. Другой же попытался сопротивляться, и лишь после продолжительных воплей две женщины из домочадцев, которых знали собаки, бросились туда стремглав и оттащили псов. Нога юноши была разорвана, и недоставало одного уха. Когда весть об этом дошла до пирующих, она вызвала бурный приступ веселья, и все гости хвалили собак, но никто больше не решился поиграть с ними.
Аса и Ильва с трудом разместили гостей, так как приехало больше, чем было приглашено, и многие привезли с собой сыновей и дочерей. И хотя некоторые гости, особенно старики, засыпали, пресытившись, прямо за столом на скамье или на полу, несмотря на это, места всё равно не хватало. Проще всего было разместить молодых гостей: девушек поселили в одном сарае, а юношей в другом, но повсюду сено было мягким и свежим. Тем не менее поразительное число молодых людей путало свои сараи, но на этот счёт не возникало недовольства. Наутро девушки, краснея, мямлили что-то матерям про свои ночные блуждания и про то, как трудно отличить в темноте одну копну сена от другой, а те предостерегали их от того, чтобы в следующую ночь никто не споткнулся об их ноги. Ибо подставлять ножку мужчинам две ночи подряд считалось зазорным для девушки и могло вызвать множество пересудов. Из-за этого между родителями молодых людей возникали длительные, но дружелюбные споры, так что к концу пира было объявлено
