Сарацин взревел, брызнув слюной Томасу в лицо. Ручкой ятагана он ударял сбоку по мариону — раз, и другой, и третий, — в то время как Томас отчаянно вонзал обрубок в жизненно важные органы врага. Тут нога снова поскользнулась, и Томас упал, а осман тяжело грохнулся сверху, вышибив из груди весь запас воздуха. Когда он попытался встать, Томас дернул рукоять вбок, отчего лицо сарацина исказилось болью. Тем не менее неимоверным усилием он тяжело откатился на сторону. При этом с чмоканьем выдрался из тела обрубок лезвия, и хлынувшая кровь обагрила боевую перчатку по самое запястье. Рана была смертельной, и бородач, нависая на коленях над Томасом, вполне это понимал. Выбив щитом обрубок меча, он с уже мутящимся взором поднял ятаган, метя Томасу в лицо.
Шум боя вокруг как будто замер. Внимание к себе приковывал лишь тускловатый блеск ятагана; казалось, что ужасом скована каждая частица тела.
Внезапно турок запрокинул голову: в горло ему вонзилось острие копья. Распластавшись у парапета, он издал булькающий звук, и из его губ с журчанием вырвался кровяной фонтан. На ноги Томас поднялся с помощью жесткой сухой руки ла Валетта.
— Сэр Томас, вы ранены? — с беспокойством посмотрел Великий магистр.
— Нет, сир.
Помимо общего потрясения, воевать мешало лишь жжение в левой руке.
— Тогда подыщите себе другое оружие.
Ла Валетт все так же бдительно оглядел бастион, а за ним и стену. Видно было, что османы закрепляются на ее оставшихся участках и по-прежнему пробиваются через бреши. Численное превосходство неприятеля лишало защитников шанса.
— Линию мы не удерживаем, — констатировал Великий магистр. — Придется отступать к внутренней стене.
Он повернулся к Ромегасу, который сейчас совместно с Ричардом добивал забравшегося на башню турка. Труп они вдвоем сбросили на тех, кто снизу карабкался на бастион, после чего Ричард быстрым движением копья опрокинул лестницу. Бастион пока оставался за защитниками, хотя двое из лежащих в лужах тел были в сюрко с крестами Ордена. Еще одно, припертое к парапету, безудержно дрожало с развороченным до костей лицом.
— Капитан Ромегас! — позвал ла Валетт. — Ко мне!
Подошедшему рыцарю он указал на людей, отчаянно удерживающих вдоль стены линию обороны.
— Как только я со своим штандартом займу позицию вон там, возле ворот, давайте сигнал отступать ко внутренней стене. Сами же с остальными оставайтесь здесь и удерживайте бастион.
Возле тела, что трепетало у парапета, Томас заметил поверженный штандарт.
— Боюсь, сир, знамя у нас остается без опеки.
— И вправду, — согласился ла Валетт. — В таком случае эта честь выпадает вам, сэр Томас. Берите штандарт и вместе с вашим оруженосцем следуйте за мной.
Томас окликнул Ричарда, а сам здоровой рукой поднял штандарт и умостил на плече. Втроем они спустились к основанию бастиона. Вход в него охраняли двое солдат, которые по приказу ла Валетта подняли железные засовы и отворили массивную дверь. Следом за Великим магистром Томас с Ричардом пересекли открытое пространство за спинами людей, которые все еще держали оборону против натиска сарацин. Ширина повозки, выполняющей сейчас функцию моста, позволяла одновременно проходить только двоим, и таким образом они ступили на последний рубеж обороны Биргу. Ла Валетт, крякнув от усилия, взобрался на подмосток первым, Ричард помог Томасу и замыкающим шагнул на подмосток.
Повернувшись лицом к бастиону, Великий магистр поднял руку и, постояв секунду-другую, сделал взмах. Ромегас махнул в ответ. В следующую секунду шум битвы и дождя прорезал звук трубы. Те из защитников, что не были сейчас вовлечены в схватку, не мешкая повернули и вместе с ранеными начали отходить под защиту внутренней стены. Сражающиеся стали выходить из схватки с врагом, вначале осмотрительно пятясь, а затем уже торопливо покидая стены или сбегая по осыпям на ровное место.
Едва до турок дошло, что именно происходит, как по их рядам прокатился победный рев, и они метнулись вперед, горя жаждой нагнать и истребить нечестивцев, что так долго держали их под стенами, и положить конец осаде, стоившей жизни несметному количеству единоверцев. Османы хлынули в бреши, рубя тех, кому не хватило расторопности вовремя откатиться, а также тех, кто в горячечном пылу боя не стал отступать и дерзко встал на пути, предпочтя бегству смерть под кривыми сарацинскими клинками.
— На-ка, возьми мой корд.
Томас обернулся и увидел, что Ричард протягивает ему ручку своего длинного кинжала. Он с благодарностью принял удобное оружие, переместив штандарт в левую руку и обвив снизу ногой, чтобы древко прилегало к левому плечу.
Ричард, опустив наконечник копья на неровную кладку парапета, мрачно смотрел, как неприятель скатывается по осыпям на открытое пространство. Слева, в двух десятках ярдов от Великого магистра, было видно, как одному из солдат помогает перелезть через стену Мария. Люди все возрастающим числом взбирались по переброшенным наружу лестницам; другие спешно втягивались в проем по мосту — в основном раненые, которым трудно было влезать по лестницам. Ла Валетт зорко следил, чтобы забраться успели по возможности все, кто ищет убежища за внутренней стеной. А сзади уже торопились преследующие их османы, те, что успели сбежать с насыпей на утоптанную землю. Где-то невдалеке от Томаса клацнул арбалет, и один из ретивых турок, вскинув руки, полетел наземь с болтом в колене. Стрелы замелькали чаще, на таком близком расстоянии попадая в цель почти безошибочно. Сарацинам пришлось умерить пыл: замедлив ход, они стали припадать к земле, укрываясь щитами. Это дало отступающим драгоценные минуты, чтобы добраться до лестниц.
Тут в одном из провалов показался Мустафа-паша в сопровождении своего штандартоносца. Указуя ятаганом на внутреннюю стену, военачальник гаркнул команду, по которой турки, взревев, с новой силой устремились вперед. Снизу у лестниц все еще толпились люди, выжидая своей очереди. Задние из них оборачивались, накреняя пики или готовя для удара клинки и палицы.
— Поднять лестницы! — скомандовал ла Валетт. — Живо!
Среди тех, кто не успел, послышались крики отчаяния, а последние счастливчики взлетели на перекладины и перескочили через парапет. Они же помогли втянуть на стену лестницы. Те, кто остался снаружи, в отчаянии цеплялись, мешали, и их приходилось стряхивать. Одна из лестниц по недогляду упала наружу, подарком врагу.
— Закрыть ворота! — крикнул ла Валетт солдатам, караулящим повозку, и те, подняв дыбом, примотали ее цепями к железным скобам, запечатав таким образом небольшой проход, а затем поднялись на стену, прихватив арбалеты для стрельбы по перепачканной орде, несущейся к последнему оплоту христиан — ни дать ни взять, чумазая нечисть из преисподней. По всей длине укрепления арбалетчики спешили использовать последний шанс сократить число нехристей, и в слякотные лужи попа́дали еще десятки турок, пронзенных смертоносными болтами.
На глазах у Томаса ковылял к стене последний из защитников, в тщетной попытке спастись от врага. Он был ранен в ногу и спешил как мог, одну руку простирая к товарищам на стене в умоляющем жесте: спасите, братья. Вот бедняга поскользнулся и упал. Он еще нашел силы подняться, с перемазанным грязью лицом и розовой дырой беззвучно кричащего рта. Но его нагнал бритый наголо бородач в звериной шкуре, обеими руками поднявший для удара копье. Острие он вогнал солдату в спину между лопаток, и оно, блестя кровью, вышло через грудь, а лицо христианина мучительно исказилось, и он упал ничком, мгновенно затоптанный прущей следом дикой лавиной.
Число защитников на внутренней стене оказалось достаточным, чтобы сместить большинство женщин и детей, которые в свою очередь бросились собирать сзади каменья и прочие годные к метанию предметы, и с пронзительными криками ненависти швыряли их со стены, да так, что те градом стучали по шлемам и щитам наступающих. И кстати, наносили вполне ощутимый урон, попадая по лицам и неприкрытым головам тех фанатиков, что шли на приступ без доспехов и вообще воевали у Сулеймана из одного лишь желания сеять смерть среди неверных и принимать мученическую кончину. Но вот турки приблизились к стене и, разделавшись с последними из врагов, утиснутых в смертельной западне, стали тыкать снизу копьями в лица нависающих с невысокой стены защитников.
Видно было, как, подавшись вперед, усердствует копьем ла Валетт: точным ударом он проткнул плечо одному из штурмующих, отдернул и воткнул острие в грудь другому, в горло третьему… Вскрикнул Ричард: наконечник пики прорвал ему рукав и ужалил руку. Дернув порванный рукав на себя, юноша вонзил в обидчика копье. Какое-то время у подножия стены царила сутолока, и плотно спрессованные сарацины были легкой мишенью для тех, кто сверху рубил, колол и обстреливал их орущую массу в халатах и доспехах. Но вот толпа раздалась перед теми, кто набежал сзади с лестницами и стал с ходу приставлять их к стене, для которой они были несоразмерно длинными и нелепо торчали кверху. По ним, мешая друг другу, тут же принялись карабкаться басурманы, полыхая желанием поскорее добраться до защитников Биргу.
