Софья Строганова тоже там была и закрыла ему глаза. Тяжело переживала кончину близкого человека. Но, конечно, все ее мысли были далеко — во Франции, где сражались за Париж муж и сын.
Сидя дома, перечитывала их письма. Вот от Сашеньки:
«Дорогая mama! Я пишу тебе из-под Малоярославца, мы здесь отдыхаем и лечимся после Бородинского поля, только не волнуйся: я и papa ранены несерьезно, так, царапины.
Я горжусь papa! Он и его дивизия действовали в составе корпуса ген. Тучкова-первого, и удар неприятеля встретили у Семеновского редута. Долго держались у деревни Утицы, получили подкрепление и пошли в контратаку, но Тучков был смертельно ранен. Наш papa заменил его на посту командира корпуса и держал оборону вплоть до вечера, до отхода наших войск. Говорят, теперь ему светит чин генерал-лейтенанта. Я сражался также в меру сил и не праздновал труса, так что похвальное слово моего командира было мне наградой.
Низко кланяюсь тебе, всем сестричкам и бабушке Наталье Петровне. Да хранит вас Господь!
Твой любящий сын Александр».
Сашка и Попо приезжали в Санкт-Петербург в ноябре 1812 года — оба были ранены в битве под селом Красным и на время выбыли из строя. А поправившись, снова рвались в бой. Софья Владимировна умоляла их остаться дома, но тщетно: отбыли в действующую армию в сентябре 1813 года под командование генерала Беннингсена. Приняли участие в Лейпцигском сражении («битве народов»), в ходе которого под бесстрашным Сашкой убило лошадь — смерть ходила совсем рядом, — а затем очищали от французов север Германии — Штаде и Гамбург.
Вот последнее письмо от супруга:
«Дорогая Софьюшка! Мы уже во Франции! Скоро, скоро конец кампании, и Париж близок. Ну а там не за горами и наше возвращение к родным пенатам. Так соскучился по всем вам, поцелуй от меня Натали, Аглаюшку, Лиззи и Ольгушу. Не болеете? Дай вам Бог здоровья и счастья!
Что осталось от некогда великой армии Бонапарта? Жалкие ошметки, одолеть которые не составит труда. И хотя сражения под Монмирайлем и Бошаном были жаркие, кровавые, против русских казаков никакие лягушатники не смогли устоять.
Мы теперь под Краоном: я в резерве за двумя передовыми линиями генерал-лейтенанта графа Воронцова, чтобы подкрепить его части в нужный момент своими свежими силами, ну а Сашка в составе отряда Васильчикова, что приходится нам родней. Наш с тобой сынок держится в седле молодцом, сильно возмужал, настоящий кавалерист.
Скоро в бой. И надеюсь, новое письмо я отправлю тебе уже из Парижа. Обнимаю и целую тебя крепко.
Твой навек Попо».
Софья гладила заветные строчки. Как прошел бой? Отчего так долго Попо не пишет? Живы ли они?
5
Боем под Краоном командовал лично Бонапарт. На высотах вблизи города он расставил шесть артиллерийских батарей. Справа на русских наступала колонна маршала Нея. Слева двигались гвардейцы Мортье и скакали кавалеристы Нансути. В центре атаковал маршал Виктор. Общая численность французских войск составляла без малого 30 тысяч человек.
Шарль-Грийон был в составе одной из батарей. Поле отсюда просматривалось неплохо. Неприятеля было меньше — тысяч двадцать, пожалуй: две пехотные дивизии и довольно куцая конница. Преимущество явно за Наполеоном. И Сверчок радовался этому, верил в его и в свою звезду.
— Заряжай! Товьсь!..
Утро 7 марта оказалось влажным, промозглым. Под ногами хлюпала грязь. Пушки вязли в ней, приходилось под колеса подкладывать хворост.
— К бою!
Шарль-Грийон первым поднес фитиль к запалу — по сигналу ровно в 9 часов. Ядра засвистели с пугающей силой. Все заволокло дымом. Бросились вперед штурмовые отряды Нея. С ходу захватили деревню Айлес, но успешная контратака русских не позволила в ней закрепиться.
— Батарея, вперед! — Это был приказ, в том числе и для расчета Сверчка.
Принялись скатывать орудия вниз, вскоре все с ног до головы перепачкались грязью, руки стыли от холодного ветра и прикосновений к ледяному металлу.
— Пушки к бою!
Залпы сотрясали землю вокруг. Люди валились, как подкошенные. Крики, стоны, куски мяса, лужи крови… Русские не выдержали шквала огня, дрогнули, отступили. Воронцов отходил, не надеясь на резерв Строганова-старшего. Закрепился на дороге к Лаону.
Видя неприятеля, покидающего поле боя, Бонапарт бросил ему вдогонку всю наличную артиллерию.
— Заряжай! Товьсь! Огонь! — бешено командовал Шарль-Грийон.
Но ударившая из засады кавалерия смяла их расчет. Строганов-старший собственной рукой, собственным палашом разрубил Сверчка от плеча до пояса.
Тот вначале не почувствовал боли. И качался, стоя, оглушенный выстрелами, с удивлением на лице. Как же так? Почему это с ним случилось? Где же слава, о которой он мечтал с детских лет? Где победные трубы? Одобрение самого императора? Только грязь, пороховой дым, запах пота.
Он свалился навзничь. Захрипел, задергался. Все теперь казалось бессмысленным. Мама была права. Шарль-младший улетал к Шарлю-старшему на небо.
И чего ради умерли они оба? Принесла ли их смерть что-то нужное человечеству? Для того ли Ромм-старший воспитал Попо, чтобы тот впоследствии убил его сына?
Бой под Краоном закончился ничем: обе стороны так и остались при своих, русские потеряли около 5 тысяч, а французы — около 8.
— Господин генерал-лейтенант, разрешите обратиться.
— Обращайтесь, — разрешил Строганов, утирая мокрое лицо.
— Так что плохие новости у меня для вашей светлости.
— Неужели?
— Ваш сынок, Александр Павлович, без вести пропавши. Нет среди живых и не можем отыскать среди мертвых.
— Господи Иисусе! Хорошо ли искали?
— Так точно!
Бросив все дела, устремился на поиски лично.
И нашел, нашел спустя сутки. Лучше б не находил… Тело Сашки, дорогого его Сашки, мальчика, наследника, самого близкого человека на свете, было обезглавлено. Видимо, ядро на лету снесло ему голову.
Уж не то ли ядро, что неслось из пушки Шарля-Грийона?
Оба сына погибли. Во цвете лет. В одном бою.
Обе нации убивали свое будущее.
6
Нет, Париж был взят, разумеется, общими усилиями русских, австрийцев, шведов и немцев, — это случилось тремя неделями позже, 30 марта 1814 года. Вскоре во дворце в Фонтембло Бонапарт отрекся от престола. А затем принял яд (он всегда носил бутылочку с ядом при себе после своего поражения под Малоярославцем); но от времени зелье потеряло силу, и Наполеон выжил. По решению союзных монархов, он отправился в ссылку на остров Эльба в Средиземном море.
Празднества гремели в Париже с утра до вечера. Александр I чувствовал себя триумфатором: как же — это он, только он разгромил корсиканца. Заманил его к себе в логово, измотал и обескровил. А затем погнал до логова собственного. И низверг. Он почти Александр Македонский. И на фоне таких событий, эйфории, торжества, никакие реформы больше не нужны. Все и так прекрасно, лучше не бывает.
Только нескольким людям в столице Франции было не до радостей — бедной чете де Мишель, схоронившей Сверчка, и Попо, собиравшемуся с телом Сашки через всю Европу ехать домой.
За одну ночь, проведенную возле сына, найденного на поле брани под Краоном, Строганов-отец стал седым, как лунь.
Позже, при Лаонском сражении, от отчаяния он ходил в атаку первым, чтобы умереть, но не получил ни единой царапины.
А указ императора, что ему дается орден Святого Георгия 2-го класса, совершенно его не тронул. Для чего награды, если потерян смысл жизни?
Все валилось из его рук. Не было желаний, не хотелось ни есть, ни пить, ни спать. Мысли путались. Он смотрел на людей, окружавших его, и ни понимал ни единого слова. Ряд бессмысленных лиц. Круговерть каких-то событий, проносящихся мимо. Время замерло для него. Внутренние часы встали.
Все, что было раньше, выглядело глупостью. Все его фантазии, призрачные надежды, самолюбие, самомнение — рухнули в одну секунду. Пустота. Только пустота — и внутри, и вокруг. Жизненная битва проиграна. Будущего нет. Если нет Сашки, ничего не нужно.
