не выдержав, крикнул я вниз и как следует тряхнул Набонида.
Но вавилонский царь уже сделал все для того, чтобы выдать себя всем своим врагам. Вслед за эхом, донесшимся из галерей, я услышал топот ног.
Проклиная царя и весь Вавилон, я закрепил в бойнице веревку, на которой висел Набонид, потом обвязался сам второй веревкой, оставленной мною ранее, и стал быстро спускаться вниз по стене, держась за первую. Когда я достиг царя, то определил, что до земли осталось не более пятидесяти локтей.
— Это ты, эллин, хвала великому Сину! — хрипло дыша, обрадовался мне вавилонский царь.— Где Валтасар?
— Провожает гостей! — огрызнулся я, стараясь скорее привязать себя к наконечникам персидских копий.
В любой миг наверху могли перерезать спасительную жилу, и тогда бы нам обоим хватило еще одного мгновения, чтобы позавидовать бедному Валтасару.
Изумившись, Набонид затих, что мне и требовалось. Закрепившись на стене, я стал привязывать его ко второй веревке.
— Что ты делаешь, эллин? — спросил царь.
— То же, что и раньше, спасаю царя Набонида по велению царя Кира,— ответил я.
Внезапно первая веревка дрогнула, и Набонид стал подниматься вверх!
— Хватайся за меня! — крикнул и я, но поздно: перед моим лицом уже появились царские ноги.
Тогда я сам ухватил Набонида за лодыжку, изо всех сил потащил его вниз, а другой рукой протянул ему петлю своей веревки:
— Держи и не отпускай!
Царя тянули вверх, а я тянул его вниз, молясь, чтобы выдержали наконечники копий, на которых висел я сам. Как только удалось с огромным трудом, одной рукой, обвязать Набонида за пояс, я сразу протянул ему рукояткой вперед кинжал и приказал перерезать свою веревку.
— Мы упадем! — ужаснулся он.
— А если взлетим, тебе отрежут голову! — прокричал я, хрипя от натуги и сопротивляясь изо всех сил «охотникам» (теперь уже, вернее, «рыбакам»).— Выбирай!
Перерезая свою веревку, Набонид затрясся. Когда он сорвался вниз, я успел обхватить его одной рукой за пояс, и мы стукнулись лбами. Если б я не удержал его, он бы, наверно, разбился не об землю, а об стену, всего тремя локтями ниже.
Сверху донеслись изумленные возгласы, но до победы в состязании было еще далеко. Я вновь принялся спускать Набонида, теперь находясь в куда более тяжелом положении. Он висел не шевелясь, то есть полностью доверив мне свою жизнь.
И вдруг я заметил, что надо мной становится светло, будто разверзлись тучи и появилась луна, которой поклонялся Набонид. Я задрал голову и ужаснулся: сверху привязанный к веревке быстро опускался прямо мне на голову факел с длинным древком.
— Вот он! Вот он! — закричали сверху на арамейском.
Я дернул веревку и крикнул вниз Набониду:
— Беги к Киру! Твое спасение только у Кира! Больше нигде!
И сразу расслабил хватку настолько, что веревка, свитая из конского волоса, с шипением заскользила вниз, обжигая мне руки, как раскаленное железо.
Но боль от ожога исчезла в страшной боли, пронзившей мне плечо. Жало пущенной из бойницы стрелы угодило точно в цель. Рука онемела. Я потерял свой драгоценный груз и услышал внизу звук удара об землю.
Внезапно я увидел множество факелов. Они текли к Вавилону со стороны персидского стана подобно огненной реке — новому Евфрату, несшему в своем русле пламя, а не воду. Потом в моих глазах факелы стали превращаться в круги и кольца, и наконец — в огненные буквы, в слова, плывшие подо мной к Вратам богини Иштар. И слова те грозно гласили:
МЕНЕ, ТЕКЕЛ, ФАРЕС.
Я очнулся от страха, что уже целую вечность болтаюсь на крепостной стене и никуда с нее не денусь, даже в царство теней.
Приподняв веки и немного поворочав головой, я обнаружил, что лежу на роскошном ложе посреди просторной комнаты, освещенной оливковыми огоньками.
Я попробовал пошевелить правой, раненной, рукой, и она, хоть и с большой неохотой, все же послушалась меня. Боги сохранили мне руку, назначив в конце концов потерять другую конечность.
Кто-то, сидевший за моим изголовьем, заметил мои движения и вздохи и, поднявшись, вышел из комнаты.
Вскоре около моего ложа появился сам Кир, одетый в вавилонский гиматий с золотой бахромою,— отныне царь Вавилона, царь стран и царь царей. В тот день Кир оказал мне невиданную честь, хотя поначалу я не испытал ни счастья, ни гордости.
— Царь! — с грустным вздохом обратился к Киру эллин из Милета.— Вот, я действительно постарел гораздо больше, чем мне казалось. У меня не хватило сил исполнить твое повеление. Двум или трем подросткам удалось опередить меня. Я не успел справиться с человеком, который был вооружен всего одним мечом. Не смог увернуться от одной стрелы, хотя раньше легко избегал сразу трех.
Терпеливо выслушав мои жалобы, Кир проговорил с улыбкой:
— Трем самым сильным мардам едва удалось снять тебя со стены. Легче было сначала повалить набок всю башню. Хочу испытать тебя.
Он поднял указательный палец, и слуга поднес к моим глазам знакомую чашку. Я с трудом скосил взгляд, увидел в ней кости и сразу ощутил прилив сил.
— Попробуй раз! — велел Кир.
Из-под легкого шерстяного одеяла я вытащил здоровую руку, но Кир запретил мне, сказав:
— Бросай другой!
Пока я добрался до костей дрожавшими пальцами правой руки, весь взмок от боли и дважды перед моими глазами персидский царь тонул в багровом тумане.
В этот бросок я вложил последние силы и от резкого движения вовсе лишился чувств.
Когда пришел в себя, Кир стоял на том же самом месте. Я с трудом вспомнил, что играл с ним в кости. Слуга
