— Нет! — вскричала Ольга и, схватив Бориса за руку, метнулась с ним назад в дом. — Нет! Только не это!
— Стой, Ольга! — Борис схватил ее за плечи и резко остановил. — Выслушай меня! Я тебе солгал… Отец не потому мне отказал, что мать моя булгарка, а потому…
— Почему же?
— А потому, что ты обещана сыну Рюрика! — убита проговорил Борис.
Ольга расхохоталась:
— Ты бредишь? Уйдем отсюда.
Борис, повинуясь Ольге, медленно спустился с крыльца.
— Ну, доволен? — озорно спросила Ольга, высыпая часть земляники с ладошки в рот Борису, а другую отправляя себе в рот.
— Угу, — ответил Борис, проглотив землянику и расцеловав Ольгу. — Отец просил не творить бед!
— Хочешь, я рожу тебе сто сыновей?
Борис расхохотался, но грусть с его лица не исчезла.
— Смеешься — значит, не хочешь! — обиделась Ольга. — А я хочу тебе сына родить!
— Чтобы сына родить, надо сначала духом материнства пропитаться, — назидательно проговорил Борис и проницательно посмотрел на Ольгу.
— Я смотрю, папоротник и тебе на пользу пошел! — улыбнулась Ольга, но тотчас нахмурилась.
Оба задумались, каждый о своем.
Борис твердо решил не торопить события, дабы не смешить ни себя, ни других. Как ни дорога ему Ольга, но хитростью или обманом брать ее он не хотел. У него в запасе еще два месяца. Хоть и пролетят они ласточкой, но именно они покажут, что же Ольга решит. Как ни хотел он разубедить себя, но слова плесковского князя не выходили из его головы: «Ей нужно место видное, не просто материнство».
— Он старый? — вдруг спросил он.
— Кто? — не поняла Ольга.
— Твой Ингварь, — пояснил Борис.
— Не говори о нем! — крикнула Ольга. — Я тебя люблю, слышишь?
— Я-то слышу, да вот слышит ли он? — грустно спросил Борис.
— А мне все равно, слышит он или нет! — закричала она вдруг. — Я хочу, чтобы только ты слышал все и понял! Я только твоя! Твоя! Хочешь, я не вернусь к отцу? Хочешь; я сразу, сейчас же буду твоей женой? Хочешь?
Борис оторопело поглядел на нее. Ольга заплакала.
— Почему ты молчишь? — Она сильно стукнула его кулаком в грудь. — Ты меня испытываешь, да? Вот тебе! Вот! Вот! Не испытывай меня, а люби! Люби! Борис, милый мой, я не выдержу! — Она обессиленно опустилась возле его ног и зарыдала.
Борис ласково погладил ее, поднял на руки и, отыскав пенек, сел вместе с ней, усадив к себе на колени.
— Отец сказал, что все равно отдаст тебя Ингварю, — целуя ее, проговорил он.
— Замолчи! — умоляюще попросила Ольга. — Я твоя, слышишь? — Она крепко обняла его, затем, отстранившись, посмотрела в глаза Борису.
— А кто ответ перед отцом держать будет? — задумчиво спросил он.
— Как кто? Я! О боги! — с горечью воскликнула Ольга и с надеждой посмотрела на Бориса.
— Ольга, ну что ты делаешь со мной? — Он обнял ее крепко, осыпал поцелуями всю и… не посмел уложить на поляну.
— Отец! Где отец? — гневно спрашивала Ольга, распахивая одну дверь за другой, но отца нигде не было. — Где же отец? Анисья! — закричала она на весь дом.
— Ну, что ты мечешься? Отец скоро придет, — спокойно проговорила Анисья, взяла осторожно Ольгу за плечи и повернула к себе.
Ольга уткнулась ей в плечо и горько разрыдалась. Анисья не мешала. Не успокаивала. Просто гладила Ольгу по голове, плечам и молчала.
Долго и горько плакала Ольга. Наконец, успокоившись, вдруг проговорила;
— Ну разве так бывает? Разве так бывает? Я ему сына готова родить, а он отказывается!
Анисья вздрогнула, нахмурилась.
— Глупенькая ты моя! Он не минутой, а годами о тебе думает!
— А я разве минутой? — возмутилась Ольга.
— А ты — минутой! — спокойно ответила ей Анисья, и Ольга поняла: возражать бесполезно.
— Но он обидел меня! — всхлипнула Ольга и вздрогнула всем телом.
— Всех бы так обижали! — сердито заметила Анисья. — Слепая ты, Ольга! — Она обняла княжну и усадила ее рядом с собой.
— Чего же это я не разглядела в этом трусе? — обиженно спросила Ольга и села, но дух сопротивления еще не уняла…
— У него в сердце только ты, это видно сразу, а ты такое сердце чернотою поганишь! — возмутилась Анисья, но ласково провела рукой по светлым волосам Ольги и слегка распушила их.
— Что мне делать, Анисья? — опять разрыдалась Ольга, вспомнив свое унижение. — Не могу я… не могу этого забыть!.. — приговаривала она, горько мотая головой.
— Ждать, — тихо посоветовала Анисья и прислушалась к рыданиям Ольги: не уловив в них особой горечи, она добавила: — Может, отец и раздумает.
— Раздумает? — опешила Ольга, продолжая всхлипывать. — Ты тоже знала? — с ужасом воскликнула она.
— Знала, — спокойно подтвердила Анисья, улыбнувшись заплаканной княжне.
— И молчала? — Ольга возмущенно отпрянула от Анисьи.
— А кто знал, что вы с Борисом с первого взгляда полюбите друг друга?
Ольга бросилась на шею няньке.
— Анисьюшка, милая, помоги уговорить отца. — Она поцеловала Анисью и умоляюще взглянула на нее.
— Уговорить? — Анисья призадумалась, держа в объятиях Ольгу. — Не торопись! Времени-то еще много. Авось уладится! А с Борисом помирись. Он парень благородный!
— Нет!
— Ну и дуреха! Что толку было бы, если бы он тебя умыкнул, как любую девку! Ни радости, ни счастья! — Анисья заглянула в глаза Ольги и увидела, как сверкнули в них яростные, горестные, недоуменные огоньки сожаления, и вздохнула: — Торопишься! Все враз хочешь испытать! — Анисья нежно обняла княжну и прижала ее к себе. — Пойдем в одрину. Ночь уже на дворе… С отцом поговори сама, он ведь тебе не ворог. — Анисья подняла Ольгу со скамьи и повела ее в спальню.
Вечер был тепл и прозрачен. Ветер не заигрывал с лесной листвой и хвоей. Все безмолвствовало.
Из-за деревьев, прислушивающихся к происходящему, показался ясный месяц, удивленно разглядывая зеленые творенья.
— Ночь наступает… — сказала Ольга, одетая в легкую льняную рубашку и сарафан, и поежилась. — Дни стали короче…
— Озябла? Что не взяла с собой убрус? — так же напряженно спросил ее Борис и нежно обнял девушку.
Они долго стояли, не разжимая объятий, возле могучего дуба, забыв обо всем на свете.
Наконец Борис, тяжело вздохнув, отпустил Ольгу, которая, однако, не захотела разжимать рук, да так й сто-яла, обнимая Бориса.
— Ну, так ты меня с ума сведешь, — улыбнулся Борис.
— Нет, кого-кого, а тебя с ума не свести! Это я точно знаю! — старалась шутить Ольга, но у нее это плохо получалось.
— Теперь ты испытываешь? — Борис грустно улыбнулся.
— Нет! Мщу!.. Знай же, мой любимый: месть Ольги — дело не простое! — Она улыбнулась ему и крепко поцеловала в губы.
Борис застонал:
— Ольга! Я же человек!
— Да что ты говоришь!
— Не подходи ко мне!
— Ну, что ты, мой любимый! Ведь это я, твое солнце! Посмотри, как прекрасны глаза мои! Сколько любви и нежности в них! И все это для тебя и только для тебя! Любимый мой! Дотронься до плеч моих! Как ждут они ласки твоей!.. Ты знаешь, с чего начинается любовь, любимый? — Ольга страстно ласкала его, и в голосе ее слышались грусть и желание.
— Ольга, — умоляюще прошептал Борис, знавший силу и прелесть женских ласк.
— Значит, ты меня не любишь. — Ольга спрятала вздох. — Вроде светимся оба, а холодные, как свет луны! Почему, а? Кто твою любовь похоронил? — Ольга разжала объятия и отступила.
— Мою никто и никогда не похоронит! — Борис начал злиться.
— Нет, мой свет! Смотрите, звезды! — вдруг крикнула она. — Вы не одни, что дарите нам свое холодное сияние! И люди, словно звезды, есть! Среди них и мой Борис!.. — Ольга громко стенала, стараясь перекричать стон рыдающей Души. Вдруг она резко спросила: — А какие они?
— Кто? — хмуро спросил Борис.
— Звезда, милый! Тоже холодные? Или горячие? — Она высоко вскинула руки, словно стараясь потрогать звезды.
— Не знаю. Перестань глумиться, Ольга! — Он отодвинулся и посмотрел на нее отчужденно.
— Подойди ко мне, любимый! — горячим повелительным шепотом вдруг потребовала она.
Борис закрыл глаза и шагнул к ней.
— Любимый мой! — восторженно шепнула она и заплакала. — Прости меня! Я замучила тебя и себя… — Она уткнулась ему в шею и, казалось, вот-вот скажет самое главное.
— Успокойся, моя любимая… — Борис зашатался, захлебнулся от счастья и застыл в ожидании.
— Не говори мне ничего, не говори. Ты только целуй меня, целуй, — прошептала она, и Борис не посмел ослушаться.
Через минуту он почувствовал слабость в ногах и чуть не упал вместе с Ольгой на землю. Она тихонько засмеялась, но не разжала своих рук.
Борис понял, что еще Мгновение — и может случиться то, к чему его так настойчиво призывает Ольга. Он разжал руки.
