и его ответы должны восприниматься как исчерпывающие.
В зале раздалось несколько голосов. Один, перекрывая остальные, прогудел:
– Поскольку главный министр присутствует в зале, возвратившись из путешествия в другие места, возможно, он соблаговолит дать нам ответ, хотя и не обязан делать это по уставу? Уверен, собрание будет ему весьма признательно.
Главный министр шри С. С. Шарма встал, не используя трость, уперся левой рукой в крышку своего стола из темного дерева и посмотрел направо и налево. Стоя на изгибе центрального колодца, почти точно посередине между Л. Н. Агарвалом и Махешем Капуром, он обратился к спикеру гнусавым, почти отеческим голосом, мягко покачивая головой в такт словам:
– Я не против того, чтобы ответить, господин спикер, но мне нечего добавить. Предпринятые действия – зовите их как будет угодно уважаемым депутатам собрания – были предприняты под эгидой соответствующего министра. – Возникла пауза, во время которой было неясно, собирается ли главный министр сказать что-то еще. – Которого я, естественно, поддерживаю, – подытожил он.
Он даже не успел сесть, когда неумолимый Рам Дхан снова ринулся в бой.
– Я крайне обязан уважаемому главному министру, – сказал он, – но мне хотелось бы внести ясность. Говоря о том, что он поддерживает министра внутренних дел, подразумевает ли тем самым главный министр, что он одобряет политику окружных властей?
Прежде чем главный министр успел ответить, министр внутренних дел вскочил с места и сказал:
– Я надеюсь, что мы уже внесли ясность в этот вопрос. Это не тот случай, когда нужно предварительное одобрение. Сразу после инцидента провели расследование. Окружной магистрат, полностью вникнув в обстоятельства дела, признал, что использование минимальной силы было абсолютно неизбежно. Правительство сожалеет о случившемся, но удовлетворено тем, что вывод окружного судьи верен. Практически все заинтересованные стороны согласились с тем, что власти столкнулись с серьезной ситуацией и проявили такт и должную сдержанность.
Встал представитель Социалистической партии.
– А правда ли то, – спросил он, – что именно по настоянию торгового сообщества банья, к котором принадлежит уважаемый министр внутренних дел… – (гневный ропот поднялся над скамьями), – позвольте мне закончить… правда ли, что министр выставил войска, то есть, я хотел сказать, полицейские наряды, по всему периметру Мисри-Манди?
– Я снимаю этот вопрос, – объявил спикер.
– Что ж, – продолжил социалист, – не будет ли любезен уважаемый министр проинформировать нас, по чьему совету он выставил такое угрожающее количество полицейских?
Министр внутренних дел вцепился в прядь волос под шапкой и сказал:
– Правительство самостоятельно приняло решение, учитывая всю ситуацию в целом. И его действия оказались в итоге эффективными. В Мисри-Манди наконец воцарился мир.
Со всех сторон забурлили голоса – возмущенные крики, показной смех. «Какой мир?» – «Позор!» – «Кто был тот ОМ, который расследовал дело?» – «А как же мусульмане?» – и тому подобное.
– Тишина! Тишина! – крикнул спикер, не на шутку взволновавшись, когда встал еще один парламентарий и спросил:
– Рассмотрит ли правительство целесообразность создания иных механизмов, кроме заинтересованных районных властей, для проведения расследований в таких случаях?
– Я снимаю этот вопрос, – объявил спикер, по-воробьиному тряся головой. – Согласно регламенту вопросы с предложениями действий недопустимы, и я не готов позволить их во время «Часа вопросов».
Это положило конец допросу с пристрастием, учиненному министру внутренних дел по поводу инцидента в Мисри-Манди. Хотя на бумаге было зафиксировано только пять вопросов, сопутствующие вопросы и вопросы с места придали действу характер чуть ли не перекрестного допроса.
Вмешательство главного министра не успокоило Л. Н. Агарвала, а наоборот – встревожило. Не пытался ли С. С. Шарма в свойственной ему коварной косвенной манере переложить всю ответственность на своего второго подчиненного?
Л. Н. Агарвал сел, слегка вспотев, но знал, что должен немедленно встать снова. И хотя он гордился своим умением сохранять спокойствие в трудных обстоятельствах, ему очень не нравилось то, с чем ему теперь пришлось столкнуться.
5.7
Бегум Абида Хан медленно поднялась. Она была одета в темно-синее, почти черное сари, и ее бледное, полное ярости лицо приковало к себе внимание еще до того, как она начала говорить. Бегум Абида Хан была женой младшего брата наваба Байтарского и одной из важнейших фигур Демократической партии, которая стремилась защитить интересы землевладельцев перед лицом надвигающегося законопроекта об отмене заминдари. Она была шииткой, но имела репутацию агрессивной защитницы прав всех мусульман в новой, усеченной Независимой Индии. Ее муж, как и его отец, раньше был членом Мусульманской лиги [221] и вскоре после провозглашения независимости уехал в Пакистан. Несмотря на напористые уговоры и упреки многочисленных родственников, она, однако, предпочла остаться.
– Там от меня не будет никакой пользы, придется сидеть и сплетничать. Здесь, в Брахмпуре, я, по крайней мере, знаю, где нахожусь и что могу сделать, – сказала она тогда.
И сегодня утром бегум Абида Хан точно знала, что она хочет сделать, в упор глядя на человека, которого считала одним из наименее аппетитных явлений человечества, – задать ему вопросы из отмеченных в списке.
– Известно ли уважаемому министру внутренних дел, что не менее пяти человек были убиты полицией в результате обстрела возле Чоука в прошлую пятницу?
Министр внутренних дел, который и в лучшие времена не выносил бегум, ответил:
– Разумеется, неизвестно.
Не вдаваться в подробности было для него несколько затруднительно, но он не собирался растекаться мысью по древу в присутствии этой бледной карги.
Бегум Абида Хан отклонилась от списка.
– Желает ли уважаемый министр сообщить нам, что именно ему известно? – едко спросила она.
– Я снимаю этот вопрос, – пробормотал спикер.
– Что скажет достопочтенный министр о количестве погибших в результате стрельбы в Чоуке? – спросила госпожа Абида Хан.
– Один, – ответил Л. Агарвал.
В голосе бегум Абиды Хан зазвенело недоверие.
– Один? – вскрикнула она. – Один?!
– Один, – повторил министр внутренних дел, подняв указательный палец правой руки, как если бы объяснял что-то глупому ребенку, у которого проблемы со счетом, или со слухом, или и с тем и с другим.
Госпожа Абида Хан сердито воскликнула:
– Я могу известить достопочтенного министра, что их было как минимум пять, и у меня есть веские тому доказательства. Вот копии свидетельств о смерти четырех погибших. На самом деле вполне вероятно, что очень скоро еще двое…
– Я выскажусь по порядку ведения заседания, – сказал Л. Н. Агарвал, игнорируя ее и обращаясь напрямую к спикеру. – Насколько я понимаю, «Час вопросов» используется для получения информации от министров, а не предоставления информации министрам.
Голос бегум Абиды Хан, несмотря ни на что, не умолкал:
– …Еще двое мужчин получат такие же почетные грамоты благодаря приспешникам уважаемого министра. Я бы хотела приложить эти свидетельства о смерти – копии этих свидетельств.
– Боюсь, что это невозможно, согласно регламенту… – запротестовал спикер.
Бегум Абида Хан, потрясая бумагами,
