Георгий Соловьев - Отец

— Однако давай поплотней в очередь станем, — сказал он Киселю, и тот переставил чемоданы, так как пришли две машины и очередь быстро подтаяла. Варвара Константиновна оказалась в некотором отдалении.

— Ты знаешь, почему худо? — спросил негромко Александр Николаевич Киселя.

— Знаю. Самый первый знаю. Такому командиру и такое испытание.

— Хороший командир? — ревниво спросил Александр Николаевич. — Любите?

— Любим, — почему-то обозленно ответил Кисель и опять взялся за чемоданы, завидев подруливающую «победу». — А вон за этой и наша идет. Приготовились…

Варвара Константиновна села с шофером. Кисель, Александр Николаевич и Лидочка еле втиснулись на задний диван машины. Когда машина тронулась, Кисель сумел посадить Лиду к себе на колени и заговорил с ней.

— А ты, дивчинка, уж не обиделась ли, что папа не встретил?

— Нет, — ответила Лидочка. — Не обиделась.

— А ты знаешь, кто твой папа?

— Знаю, знаю! Он командир вашего крейсера, и он не пришел меня встречать потому, что я такая маленькая. Гораздо меньше вашего крейсера, — в голосе Лиды слышалась горькая обида.

— А ты дивчинка с разумом. Ты права! Крейсер большой. И есть у нас адмирал, который не пустил папу с крейсера встретить свою дочку. Потому что твой папа сейчас занят приготовлением к большому всенародному празднику флота. Этот праздник должен быть интересным даже для маленьких девочек. Адмирал сказал папе: «Товарищ Поройков, дочь увидите вечером, а встречать пошлите кого-нибудь». Ну, а папа послал не кого-нибудь, а меня, потому что у меня вкусная фамилия — Кисель.

— А вы какой, дядя Кисель, клюквенный или вишневый? — недружелюбно спросила Лида.

— Я? Овсяный!

— Такого не бывает, — сказала Лида так, словно просила не говорить ей глупостей, как маленькой.

— Бывает, да еще какой вкусный. Во двор заезжай, — сказал Кисель шоферу, ссаживая Лиду с колен. Он первым выскочил из машины и, достав из кармана деньги, передал их Александру Николаевичу. — Расплачивайтесь. Командир мне сто рублей дал на расход, а сдачу вам велел отдать. Я к чаю там кое-чего припас. А это тебе, Лида, — Кисель отдал Лиде ключ. — Папа сказал, чтобы ты до него побыла хозяйкой. Беги, открывай квартиру да встречай нас.

Лицо девочки сразу стало озабоченным, убыстряя шаги, она пошла к подъезду и скрылась в нем. Когда Кисель втащил в прихожую чемоданы, а за ним вошли и старики, Лида зажгла свет.

— Вытирайте ноги, — сказала она. — Вот я половичок постелила.

— Ишь ты! Действительно хозяйка. — Александр Николаевич пошаркал ногами по коврику, почему-то вспомнив, как приняла его Зинаида Федоровна давным-давно в Ленинграде.

— Чемоданы, дядя Кисель, оставьте здесь, — сказала Лида, открывая дверь в столовую. — Проходите, пожалуйста.

— Ишь ты! — опять удивился Александр Николаевич, оглядывая стены столовой, оклеенные светло-табачного цвета обоями, дорогую мебель, и остановился у двери на балкон, словно не зная, куда же ему девать себя в этой непривычной для него квартире.

— Это ты, что ли, припас? — спросила Варвара Константиновна у Киселя, заметив на столе пакетики с закуской и бутылку вина. — Спасибо за заботу. А то вон хозяйка наша, по глазенкам вижу, проголодалась. — Она подошла к Лидочке. — А как бы нам с тобой чайку согреть?

— Сейчас покажу, — Лида повела бабушку в кухню.

Кисель подошел к двери на балкон и открыл ее.

— Идите сюда, — позвал он Александра Николаевича.

С балкона открывался вид на гавань, полную дымчато-серых кораблей, стоявших у причалов. Было видно, как на ближних кораблях матросы готовили гирлянды лампочек к праздничной иллюминации; на дальних — тоже шла какая-то работа. Александр Николаевич загляделся на гавань, сразу проникнувшись ощущением будничной жизни флота на стоянке. На миг ему даже показалось, что все вокруг, на берегу и в гавани, очень похоже на Кронштадт, Но он тут же вспомнил, что находится на земле, которая совсем недавно стала советской. «Душа другая у этого города, — решил он. — Кронштадт, небось, и сегодня весь дышит старинной русской морской славой, памятью о революции. Кронштадт — он как отец всему советскому Балтийскому флоту. А тут все какое-то новое, вон стенки в гавани бетонные, а в кронштадтской крепости — старинного гранита много». Он обвел взглядом дома города, окружавшие гавань. Тут были здания из темно-красного, почти бордового кирпича с высокими и острыми черепичными крышами. Эти дома уцелели во время боев за город. Больше же было домов новых, таких, какие Александр Николаевич недавно видел во всех городах на Волге и Каме. «И слава у этого города новая, совсем молодая; он ее только наживать начал», — подумал старик, вглядываясь в боевые корабли и стараясь различать их по классам.

Он не смог определить, которые же из них эскадренные миноносцы, которые просто сторожевики, даже тральщиков он не увидел. Все корабли были сильно вооружены, почти на всех палубах он видел торпедные аппараты. Только крейсера, стоявшие в дальнем конце гавани, оказались знакомыми по фотографиям в газетах и журналах. Буксир тащил из гавани огромный плавучий кран. Такого колоссального крана Александр Николаевич в жизни еще не видывал.

Флот стал новым, совсем не таким, каким он жил в памяти старого моряка.

— Сила? — словно догадываясь о мыслях Александра Николаевича, спросил Кисель.

— Ничего не скажешь.

— Ближний — наш, — Кисель показал на громады крейсеров, казавшихся от пасмурной погоды синими, как дальние горы. — Сигнальщики нас, небось, уже заметили.

За забором, отделяющим улицу от гавани, тонко просвистел паровоз, он толкал три платформы с грузом под зелеными чехлами; дым паровоза закрыл было вид на гавань.

Кисель, подождав, пока ветер разгонит дым, снял с себя белую бескозырку, достал из кармана платок, приблизился вплотную к перильцам балкона и замахал фуражкой и платком над головой. В ту же секунду на крыле самого верхнего мостика крейсера засверкал сигнальный прожектор. Кисель, быстро работая руками, начал «писать» семафорной азбукой. Прожектор понимающе подмигивал ему.

— Передал, что все в порядке, — сказал Кисель, надевая бескозырку. — Сейчас доложат командиру. — Он сунул в рот папиросу и закурил.

— Слушай, браток, а как это ты нас на вокзале опознал? — спросил Александр Николаевич.

— А! — Кисель весело улыбнулся. — Не простое то задание было. Командир сказал: «Товарищ Кисель, встретить обязательно, особых примет никаких сказать не могу. Говорят, я в отца вышел, да ведь он на двадцать с лишним лет старше меня, так что наше сходство тщательно разглядывать надо. На мать я не похож, дочь на меня тоже не похожа». Я ответил командиру, что примет вполне достаточно. А что мне оставалось? Я вас узнал по виду людей, которые ждали, что их встретят, и ошиблись.

Послышался резкий долгий звонок.

— Это командир. — Кисель торопливо замял о перила папиросу и быстро пошел в прихожую.

Лидочка опередила всех. Она в возбуждении, притопывая ногой, кричала в телефонную трубку:

— Скоро приедет? Так и пишет?.. Папа, а когда мама приедет?.. Ты обязательно принеси это письмо. Ну, кого теперь позвать: дедушку или бабушку? Дедушка — вот он, здесь. — Лида передала Александру Николаевичу трубку и побежала за Варварой Константиновной в кухню. — Бабушка! — кричала она. — Может, вы с дедушкой и маму увидите. Она скоро приедет. Папа сказал. Иди, бабуся, поговори с ним.

Александру Николаевичу Дмитрий сказал, что очень рад их приезду, что так о многом нужно поговорить и он в нетерпении пробудет на корабле еще часа два, а там удерет, ни на что не глядя. Варвару Константиновну он попросил взять в свои руки все хозяйство в доме и сказал, что Лида ей поможет.

Последним взял трубку Кисель. Он был немногословен и, сказав «слушаюсь», положил трубку.

— Велено на корабль, — он отдал честь и открыл дверь. — Счастливо оставаться.

— А чайку? — спохватилась было Варвара Константиновна, но дверь за Киселем уже захлопнулась.

Варвара Константиновна, словно опасаясь, что ее услышит Лида, оглянулась.

— Слышал, что Митя Лидушке обещал? Никак, он решился на что-то. Как думаешь? — шепотом спросила она. — Нам не захотел говорить, а дочери сказал.

Александр Николаевич пожал плечами.

— Потерпи еще два часа, — усмехнулся он. — Сам придет и все доложит. Если только есть, что доложить. Ты скоро внучку накормишь?

— Да ведь не на газу стряпня. На электричестве.

— Дедушка Сандрик! — крикнула Лида из столовой. — Иди сюда. Я тебе поиграю. Хочешь?

Александр Николаевич, словно найдя, наконец, себе место, сел в столовой на тахту.

Лида открыла крышку пианино, поставила на полочку ноты и, взобравшись на вертящийся табурет, несмело положила руки на клавиши.