54
Раздача крестьянам помещичьих и государственных земель не могла разрешить аграрного кризиса, поскольку «прирезка», по подсчетам специалистов, составила бы всего по 0,8 гектара на семью. Российский земельный вопрос заключался не в нехватке земли у крестьян, а в устаревших способах землепользования, экстенсивности крестьянского хозяйства. В данном случае прирезка земли крестьянам привела бы не к расцвету сельского хозяйства, а к сохранению малоэффективных способов земледелия, а значит, и к новому росту трудностей.
Автор далеко не разделяет точку зрения тех исследователей, которые утверждают, что подготовка условий возникновения индустриального общества в Европе есть результат аномалии европейского развития. Общие принципы этой аномалии заключаются в наличии феодальной анархии и долговременном конфликте между светскими и религиозными авторитетами. Маневрируя между Церковью и королями, европейские города добились свободы. Лавируя между королями и Церковью, стали независимыми университеты. Ничего подобного в России не существовало. По словам одного из ученых: «Русское общество расколото на Обломова, который не хочет переезжать (на новую квартиру – Л. Л.), и Петра I, который гонит его в шею». Впрочем, ничего подобного европейским порядкам мы не находим в Китае, Византии, странах Африки и в большинстве других регионов мира. Если следовать этой логике, то эллинистические порядки не только не могли возникнуть нигде, кроме Греции, но и не могли быть нигде, кроме нее, восприняты. Это далеко не так. Однако не упомянуть об изложенной точке зрения я не мог.
В ходе подготовки судебной реформы в русском обществе отчетливо просматривались три точки зрения на ее основы. Сторонники первой из них считали, что в годы правления Николая I было сделано достаточно для исправления судов а потому необходимо только упорядочить сделанное. Другие говорили о том, что подлинно российское судопроизводство подверглось искажению в XVIII – первой половине XIX в., и задача состоит в том, чтобы восстановить его, не прибегая к заимствованиям теоретических начал европейского правоведения. Наконец, третьи призывали полностью отказаться от наследия прошлого и взять за образец институты, победившие в западных странах.
Первым документом, предварявшим судебную реформу, стал проект устава гражданского судопроизводства, представленный в Государственный Совет главноуправляющим II отделения с.е.и.в. канцелярии Д. Н. Блудовым. По словам одного из оппонентов, Блудов пытался «изыскать средство отвратить злоупотребления, не касаясь источника злоупотребления». Тем не менее Блудов дал мощный толчок работе над проектом реформы, поскольку подал в Государственный Совет еще 14 законопроектов, касающихся различных сторон судопроизводства. В конце 1861 г. по распоряжению императора была создана комиссия, составленная из опытных юристов, во главе которой встал князь П. П. Гагарин. Ее работа получила широкую огласку, во всяком случае, в комиссию пришло почти 450 писем с различными замечаниями и предложениями. В декабре 1863 г. новые судебные уставы были переданы в Государственный Совет, где и рассматривались до ноября 1864 г.
Земская реформа начала подготавливаться с 1858 г., когда в Главном комитете по крестьянскому делу были рассмотрены предварительные соображения о новом устройстве уездного управления. Однако эти соображения не были поддержаны комитетом, да и большинство губернаторов остались ими недовольны. В 1859 г. по распоряжению Александра II учреждается комиссия «О хозяйственно-распорядительном управлении в уезде» под председательством Н. А. Милютина. Несколько позднее этой же комиссии поручили составление проекта преобразования губернского управления. Однако Милютину не довелось закончить работу над проектом, в апреле 1861 г. он был уволен в отставку.
Председателем же комиссии стал новый министр внутренних дел П. А. Валуев. Подготовленный под его руководством проект, а также замечания на него различных министров летом 1863 г. были отправлены в Государственный Совет. Надо отметить, что земская реформа вызывала в бюрократических кругах особо негативную реакцию, а потому обсуждение проекта в Совете затянулось до ноября. Император был вынужден подтолкнуть членов Совета, написав знакомое нам: «Требую, чтобы дело было закончено до января».
Учебная система начала преобразовываться при Александре II после доклада министра просвещения А. С. Норова от 5 марта 1856 г. В том же году по указу императора был восстановлен Ученый комитет Министерства народного просвещения, на факультеты университетов стало приниматься неограниченное количество студентов, а в 1857 г последовало разрешение частным лицам открывать пансионы и школы. Было открыто Педагогическое общество, объединившее лучших педагогов своего времени.
Одним из важнейших вопросов университетской реформы стали попытки правительства решить проблему получения высшего образования женщинами. С 1859 г. женщины были допущены в качестве вольнослушательниц к посещению лекции в университетах, но это не удовлетворило их тягу к знаниям. Российские женщины начали уезжать в зарубежные университеты, и к концу 1860-х гг. только в швейцарских вузах их насчитывалось 108. Обеспокоенное таким поворотом событий правительство в 1872 г. открыло Высшие женские курсы в Москве, а в 1876 г. – Бестужевские в Петербурге. Однако в целом вопрос о женском образовании в царствование Александра II решен не был.
Попытаемся развеять внешнее противоречие между тем, что говорилось выше о чиновничестве, как основном и единственном инструменте проведения реформ, и тем, что значительная часть бюрократии тормозила и выхолащивала суть реформ. Дело в том, что бюрократизация всех сторон жизни России сделала необычайно важным личностный момент в проведении преобразований. Министр-реформатор подталкивал и развивал реформу, министр-консерватор имел все возможности для того, чтобы придать реформе вид очередного административного выкрутаса.
Жизнь А. В. Никитенко (1804 – 1877), профессора Петербургского университета и цензора, была долгой и непростой. Он родился в семье крепостного крестьянина и до 1824 г. числился таковым, пока не был выкуплен на волю при активнейшем участии К. Ф. Рылеева. В 1828 г. Никитенко заканчивает философско-юридический факультет Петербургского университета, а с 1830 г. становится «помощником профессора» политической экономии в том же университете. Александр Васильевич усердно трудится и на чиновничьем поприще, составляя по заданию высокопоставленных лиц докладные записки, проекты, «особые мнения» и т. п.
Последнее ему удается настолько хорошо, что в середине 1850-х гг. Никитенко становится первым советником министра народного просвещения, а в 1859 г. – одним из вершителей цензурной политики правительства. Однако к середине 1860-х гг., когда надо было четко обозначить свою позицию, сторонник общественного компромисса Никитенко оказывается не ко двору и расстается как с университетской, так и с чиновничьей карьерой. Благодарность потомков ему принесли не научные, преподавательские или государственные занятия, а трехтомный дневник и записки, которые он вел ежедневно начиная с 1818 г. и по 1877 г. Мемуары Никитенко являются одним из классических источников для изучения истории России XIX в.
Часть IV
ОДИНОЧЕСТВО ТРЕТЬЕ. АПОГЕЙ
Свобода рук на Черном море имела для России не только политическое или стратегическое, но и важнейшее экономическое значение. Известно, что в 1856-1860 гг. через порты Азовского и Черного морей шло 77,1% всего российского экспорта пшеницы, в среднем по 29,4 миллиона пудов в год. Позже в 1860-1865 гг. – 85%. В таких условиях нейтрализация Черного моря являлась фактором крайне нежелательным, сковывающим дальнейшее развитие внешней торговли страны.
В науке существует устоявшееся мнение, что первым о возможности отмены статей Парижского договора с императором заговорил Горчаков. Во всяком случае в конце жизни, несколько путая хронологию событий, Александр Михайлович утверждал: «В 1871 г. в эпоху франко-прусской войны никто другой, как именно я подал мысль государю Александру Николаевичу и поддержал затем его решимость смыть пятно, оставшееся на страницах новейшей истории нашего отечества: уничтожить запрет, наложенный на Россию парижским трактатом, запрет строить корабли в портах Черного моря».
В своем отношении к Герцену и материалам «Колокола» Александр II не был новатором. Руководя следствием над декабристами, его отец, Николай I, прекрасно понимал, что имеет дело с людьми, тщательно продумавшими свои планы. Поэтому он приказал составить свод показаний дворянских радикалов, касавшихся внутреннего состояния России. В результате получился документ, напоминающий проект правительственной программы. В нем говорилось «... надобно даровать ясные, положительные законы; водворить правосудие учреждением кратчайшего судопроизводства, возвысить нравственное образование духовенства; подкрепить дворянство, упавшее и совершенно разоренное займами в кредитных учреждениях; воскресить торговлю и промышленность незыблемыми уставами; направить просвещение юношества сообразно каждому состоянию; улучшить положение земледельцев, уничтожить унизительную продажу людей...» Многие пункты этой программы Николай I принял к сведению и попытался, в меру своего понимания проблем, провести в жизнь.
