стеснило грудь. Пробить, продавить эту колючую стену не было никакой возможности. Греки уже убили сотни, тысячи персов, а сами потеряли десятки. Подняв копья и прикрывшись щитами, они стояли как вкопанные. Артабаз видел только темные прорези шлемов, поножи под щитами и нарисованные на щитах, смеющиеся над ним лица.
Персы опять потеснили греков на флангах, вынудив отступить весь строй. Продвинувшись вперед, Артабаз обнаружил, что под ногами у него обгоревшие остатки палаток, пепел и вдавленные в мягкую землю мертвецы. Возможно, ему удалось бы отодвинуть греков к реке и разгромить фланги. Перестроиться, когда за спиной бушует река, невозможно. И вот тогда… Артабаз кивнул, соглашаясь с собственным планом. Он уничтожит их на глазах у Ксеркса.
Артабаз уже приготовился отдать новый приказ, но его опередил какой-то грек, громко раздававший указания гоплитам. Расстояние, разделявшее их, было невелико, и Артабаз, привстав, повернул голову и замер от удивления. В командире греков он узнал Кимона, с которым уже встречался на Кипре. Рядом с ним стоял еще один знакомый – молодой парень, перевезший Артабаза и других пленников с острова на материк. Пока он раздумывал, вражеский строй снова сдвинулся назад. Греки выдерживали натиск превосходящих сил, но и они понимали, чем грозит отступление к реке. Чтобы отвоевать себе немного пространства, передние шеренги бросились вперед, убрав копья и используя в качестве оружия только щиты. Эта вылазка вернула им лишь несколько шагов утраченной территории, но тут Артабаз увидел то, отчего сжалось сердце.
В самом центре с десяток его людей повели себя странно. Возможно, они устали и хотели только отступить на несколько шагов и перестроиться или же просто испугались. Так или иначе они повернулись спиной к врагу и побежали навстречу своим. Страх тут же распространился, как огонь по сухой траве.
Артабаз заметил, что греки не ринулись беспорядочно вперед, как это сделали его люди. Тем не менее их командиры увидели, как изменилась ситуация, и попытались воспользоваться шансом. Артабаз услышал новые команды. Гоплиты снова убрали копья и обрушились на персов, давя и колотя их щитами, а затем, вызвав смятение, взялись за копья, нанося удары куда только можно.
Центр подался назад, и Артабаз увидел, как его строй принимает форму чаши. В создавшейся давке его люди не знали, что делать, и чувствовали себя беспомощными. Страх и беспомощность порождали панику.
– Стойте! Держите центр! За царя! – взревел Артабаз.
Некоторые его услышали – большинство нет. Люди только видели, что их передние шеренги отступают под натиском врага.
Многие старались держаться, не желая опорочить звание «бессмертного». Но перед каждым вставал выбор: умереть или жить. И большинство отворачивалось от беспощадного лика смерти и копий, которые били и били, забрызгивая кровью золотые щиты.
– Стоять! – в отчаянии закричал Артабаз, но его уже не слушали.
Строй сломался, и началась резня.
* * *
Ксеркс с ужасом наблюдал за тем, как золотой клин вонзается в самое сердце его войска, сам становясь копьем. Удержать строй «бессмертные» не могли, и, глядя на них, он подумал, а не проклята ли его жизнь. Победа была так близка, но в последний момент ее у него отняли. Он поднял ногу, поставил ее на сцепленные руки личного раба, перенес другую ногу через спину коня и оглянулся. Сражение продолжалось.
– Хватит. Увезите меня отсюда. И побыстрее, пока они не пришли.
Странно, но стражники только посматривали по сторонам, лениво похлопывали по шее лошадей и не спешили исполнять приказ. Он чувствовал, как в нем нарастает гнев – из-за этой бычьей тупости, из-за греков, из-за всех неудач и поражений.
– Сражение проиграно! Садитесь по коням! Или хотите, чтобы вашего царя взяли в плен?
Его тон, казалось, подействовал. Из сорока человек, которые пришли с ним на холм, несколько смутились и покраснели. Но и они, разворачивая коней, все еще поглядывали туда, где продолжалась битва. Ксеркс покачал головой. Сражения ведут мужчины, а мужчины растут, как сорняки вдоль дорог. Он еще придет сюда и отстроит все заново.
Командир личной стражи служил еще его отцу. По правде говоря, Хафез был немного староват для должности, которую занимал, – впрочем, скорее церемониальной, чем какой-либо еще. У него была туго завитая борода и прокаленная жесткая кожа. Ксеркс знал его с детства. Старик откашлялся и повернулся к нему.
– Великий царь, тебе нужно спешиться, – мягко, словно разговаривая с ребенком, сказал Хафез.
– Что значит «нужно»? – рявкнул Ксеркс.
Уж не спятил ли старый дурень? Царь еще раз взглянул на поле битвы. Одни греки бродили между тел персов, собирая трофеи, другие преследовали остатки его разбитого войска. «Бессмертные» полегли.
Один из стражников положил руку на поводья, удержав коня на месте. Ксеркс моргнул. В порыве гнева он ударил жеребца пятками в бока, рассчитывая опрокинуть наглеца. Стражник, однако, отвернул морду скакуна, который протестующее фыркал и ржал. Ксеркс потянулся к украшенному драгоценными камнями мечу на поясе, но его схватили за руку. Они посмели прикоснуться к нему!
Сопровождавшие его рабы лежали неподвижно на земле. Стражники стояли молча, с суровыми лицами. Ксеркс испугался.
– Дай мне проехать, Хафез, – дрожащим голосом произнес он. – Ты же не нарушишь клятву. Ту, что давал моему отцу, а потом мне.
– Спешивайся, господин, – уже другим, твердым голосом повторил Хафез.
Все это напоминало дурной сон. Плохо понимая, что делает, Ксеркс сполз с коня и вздрогнул, когда его взяли за руки.
– Уезжайте, вы все, – коротко бросил Хафез, и его голос напоминал удар хлыста. – Вас это не касается. Возвращайтесь домой. Отдохните.
– Я отдам город тому из вас, кто убьет этого человека, – громко и ясно сказал Ксеркс.
Он поднял голову, но никто не ответил на его взгляд. Стражники и рабы уже уходили, и никто из них даже не оглянулся.
Все ушли, остались только двое – Хафез и его сын.
– Отпусти меня, – сказал Ксеркс. – Прошу тебя. Я смогу собрать другую армию, другой флот.
– Нет, – с сожалением сказал Хафез. – Нет, не сможешь.
Топот лошадиных ног добавил в ситуацию на холме напряжение другого рода. Ксеркс с надеждой повернулся, и глаза его расширились от удивления, когда он узнал всадника.
– Артабаз! Спаси меня от этих предателей. Ты дал мне клятву – соблюдай же ее!
Полководец бросил взгляд на затихающее внизу сражение, потом повернулся, посмотрел на царя и, ничего не сказав, покачал головой и поехал дальше.
Ксеркс поник, но, воспользовавшись тем, что Хафез и его сын отвлеклись на Артабаза, выхватил кинжал и ударил предателя. В последний момент Хафез отклонился, и клинок лишь оцарапал панцирь. Старик вырвал кинжал и бесцеремонно встряхнул царя.
– Мой отец доверял
