Сеня сделал было протестующий жест.
— Ты, Сеня, глупость оставь! — в свою очередь просто и строго вмешалась Маня. — От копеек какое ведь дело зависит. Бери да живее скачи!
— Идите вы первым. Вам надо скорее, — сказала Аночка Сене, — а я чуть-чуть позже…
— Ух, Анька, какая ты девка-то золотая! — воскликнула Маня, когда, они остались наедине. — Откуда в тебе что берется! Ты не серчай, что я попросилась. Как Саша с работы придет, я тогда тоже пойду к Манежу, а его на квартире оставлю…
Аночка повернулась уж к выходу, когда в окно застучали с улицы.
— Может быть, от Савелия весточка, я подожду, — шепнула Аночка Мане.
Это была Галя Косенко, возбужденная, бурная.
— Как хорошо, что ты здесь! Я боялась разъехаться! — выпалила она. — Какого-то сторожа мать-старушонка выбралась из университета через чужую квартиру, с переулка, как будто в Охотный за маслом, и к нам принесла записку «для Аночки», так и сказала. Вот она.
Аночка развернула клочок.
«Во двор к нам вводят солдат, нижний этаж занимают жандармы. Ректор, подлец, обманул, устроил ловушку. Садимся в осаду в актовом зале. Двери начали забивать гвоздями, устраиваем баррикады, готовим знамена и транспаранты. До утра продержимся. Нас здесь 517, в том числе 60 курсисток. Приняли резолюцию: политические свободы, общедоступность образования, без различия пола и национальности. Вместе с рабочими требуем восьмичасового рабочего дня и свободы стачек, Требуем Учредительного собрания. Настроение бодрое. Поем революционные песни. Ждем и верим в поддержку рабочих.
Иван»
— Галя, Лидушка на месте? — спросила Аночка.
— Дежурит. Да из окна уже ничего не видать. Студентов ловят по всей Москве. Жандармы и казаки по улицам скачут. Извозчик сейчас сказал, что в Орехово-Зуеве бунт. Офицеров возил на вокзал, — мол, они говорили, что там сорок тысяч народу бунтует. Солдат туда повезли экстренным поездом!
— Сорок тысяч?! — вмешалась Маня. — Ого! Начинается, Анечка, девонька, слышишь? Ой, господи, легче дышать, ведь ей-богу, девки! Плясать готова! — оживилась Маня.
— Да, если бы в Москве! — возразила Аночка. — А то до Орехова верст шестьдесят. Вот что, Галя, сейчас же спеши на квартиру назад. Маня, дай Гале пучочек фиалок вместо пароля. Ну, поезжай.
Галя вышла.
— Надо сейчас же, сию минуту, найти Савелия. Где он? — спросила у Мани Аночка.
— Да кто же его знает. Ведь я у него не бывала. Саша знает.
— Беги зови Сашу.
— Да-как же его… Ведь работа… Вот после шести… — заикнулась Маня.
— Ну, я сама позову его. Где мастерская? Он же ведь знает меня, — волновалась Аночка. — Ты понимаешь, что время не ждёт? Понимаешь?!
Минут через десять Аночка вошла в мастерскую, пропахнувшую металлическим чадом. У едва освещенного верстака над тисками трудился напильником Саша. Его товарищ возился с шипучей паяльной лампой.
— Мне надо замок отпереть, — громко сказала Аночка. — Понимаете, заперся, и не могу открыть.
— Где замочек, мадам? — подошел к ней маленький, щуплый еврей, в котором Аночка сразу узнала хозяина.
— В квартире замок, да вот Саша ведь знает, он был уже у меня на квартире, — ещё громче сказала Аночка, чтобы перекричать шипение паяльной лампы и скрежет напильника.
Но Саша не слышал.
— Саша, вас спрашивает заказчица, вы отпирали у них замок! — позвал хозяин.
Тут только Саша взглянул и сквозь чад мастерской узнал посетительницу.
— Здравствуйте. Вы у меня отпирали замок у двери, помните? — заторопилась Аночка. — Я опять не могу отпереть.
— Ушли и войти не можете? — добродушно усмехнулся хозяин. — Что же вы, Саша, так плохо им сделали? Такая интересная барышня или, простите, дама, а вы осрамились!..
— Я схожу посмотрю, Самсон Абрамыч, — сказал Саша, поняв, что приход Аночки означает какую-нибудь необычайную срочность.
— Раз заказчику надо, конечно, идите. Заказчик не может сидеть на улице, когда квартира заперта на замок, — отозвался тот.
Саша вышел на улицу вместе с Аночкой.
— Надо срочно найти Савелия. Самым срочным порядком.
— Говорят, оцепили вокруг весь квартал? — спросил Саша, имея в виду университет.
— Все вокруг запрудили.
По Пресне текло необычно много народа. Улица показалась Аночке какой-то особенно шумной и тесной.
— Попробую съезжу, — сказал Саша, — да кто его знает…
— А если я с вами?
— Неловко. Уж очень я вам не пара. Внимание обратят, ведь полиция всюду.
Аночка удивилась предусмотрительности спутника.
— Как же быть?
— Посидите у Мани. Уж если так надо, я мигом слетаю.
— Вот вам на извозчика. Туда и обратно скорей, а то знаете что, я у Мани платок спрошу, повяжусь.
Закутавшись в Манин старенький полушалок, выпустив кудряшки на лоб, Аночка бойко вскочила первая в извозчичьи санки; Саша назвал адрес, где-то возле Горбатого моста.
— Фабрика Шмита, — пояснил ей Саша. Они поехали переулками, и вдруг Саша в испуге толкнул в спину извозчика.
— Дуй прямо дальше. Не стой, мимо, мимо! — тревожно пробормотал он.
Извозчик хлестнул лошадь, и тут только Аночка увидала, что они проезжают мимо строя солдат, а в оставшемся влево от них переулке маячит отряд жандармов.
— Видали? — шепнул Саша Аночке, когда переулок остался сзади.
— Весь город — как чисто война началась! — полуобернувшись, сказал извозчик. — Куда же теперь вас, дорогие, выходит, везти-то? — понимающе спросил он.
— Помаленьку вперед, а там где-нибудь в тихом месте сойдем.
Они сошли в Девятинском.
— Теперь нам одно остается — домой, да сидеть-дожидаться, сам не придет ли.
— А пешком не пройдемся назад, через мост? — спросила Аночка.
— Не боитесь, что остановят?
— А мы с работы, домой идем, — что же такого? У Смоленского рынка работаем. Я — кассирша. В одной квартире живём…
— Ну, идемте.
Они не спеша прошли мимо наводненного солдатами переулка:
— Куда, куда скопом?! — кричал у фабричных ворот повелительный голос полицейского пристава. — Вас пропустили — идите домой! И нечего, нечего дожидаться, без вас остальные домой придут! — требовал он, видно, в ответ на возражения. — Не задерживай, расходись по домам! В толпу не скопляться!
По улице проскакали попарно казаки, патрулируя прилегающие переулки.
Когда они дошли, у Мани сидел, поджидая их, Сеня.
— Не нашли? — спросил он.
— Не нашли.
— Всё равно, — махнул рукой Сеня. — Теперь уж как утром дело пойдет! Видали, сколько солдат? Говорят, по всем фабрикам и заводам такое творится, — растерянно сообщил он.
— Аночка, ты куда же теперь? — спросила Маня. — К Манежу небось?
Аня молча кивнула.
— Я с тобой. Саша дома побудет, на случай, если Савелий придет, а я с тобой. Все дома, все дома сижу, а больше невмочь… То все боялась — пальтишка худая, а нынче нагреешься изнутря — никакой мороз не прохватит! Ты, Саша, смотри, не усни, постучат — чтобы сразу открыть…
— А ты, я гляжу, распалилась уж больно. Не лезь на рожон-то, смотри. Ведь тебя не то что прикладом ударят, пальцем пхнут — и рассыплешься на кусочки. Вы, Нюра, ее не пускайте, а то она вправду ведь в драку полезет! — заботливо попросил Саша.
4
Конка шла только до Кудринской площади. На Кудринке у «пятачка» дежурил усиленный наряд городовых.
У Никитских ворот стояла застава из войск и полиции. У Большого Кисловского снова стояла застава.
— Куда?! Чего надо? — остановил их околоточный.
— В Лоскутный, ваше сиятельство! — расходясь и чувствуя приток бывалого озорства, отчеканила Манька, взяв по-военному «под козырёк».
— А я вот тебя, «сиятельство», отведу в Манеж.
— С таким кавалером пройдусь с удовольствием! — дурачилась Манька.
— Видишь, тут нет прохода! Идите назад, — грозно сказал околоточный.
— А где ночевать прикажете, ваше превосходительство? — продолжала Манька.
— В Лоскутный кругом, с Тверской обойдете.
— Черт знает, после работы кружи тут по городу из-за каких-то дурацких студентов! — сказала Аночка, пускаясь на хитрость.
— Да что ты, Нюрка, не видишь, что ли! Какие же это студенты, когда фараоны! Ну что же, миленок, не пустишь нас, что ли, домой-то сегодня?! — приставала к околоточному Манька.
— А хочется тебе, видно, в участок либо в Манеж, — строго сказал околоточный. — Господин, вы куда?! — остановил он какого-то чиновника. — Вы куда, господа? Постойте! — обратился он тут же к какой-то паре.
— В театр спешим. Вашего разрешения на покупку билетов не брали! — резко ответил один из задержанных.
— Ваши билеты! — сказал околоточный.
