могу обещать победы, — начал Ричард. — Но либо возьму верх, либо погибну в бою. Вечный позор тому, кто отступит, ибо слава или мученический венец ждут нас. Да исполнится воля Божья.
Он махнул трубачу. Тот дал сигнал к атаке, и не успело его эхо смолкнуть над бухтой, на палубах галер началась лихорадочная деятельность. Всеми забытый священник закутался в одеяло и стал молиться.
Королевская галера имела вид приметный, чего Ричард и добивался: борта были покрыты красной краской более яркой. чем кровь, полог пламенел бардовым. И накинутое поверх кольчуги сюрко Ричарда выделялось кричащим оттенком алого. Равно как никто не мог не заметить Львиное Сердце на поле боя, так и его «Морской клинок» привлекал к себе все взоры, заявляя во всеуслышание, что несет на борту английского короля. Галера двинулась к берегу и вскоре привлекла внимание сарацины на пляже. Те сначала не обеспокоились — лица их выражали изумление и неверие в идею, что франки посмеют высадиться. Реакция турок была какой-то странно замедленной, но Ричарду некогда было доискиваться причин, потому как судно уже коснулось отмели.
Сочтя дистанцию безопасной, король спрыгнул. Вода доходила ему до бедер. Сделав своим рыцарям безмолвный комплимент — ни разу не обернувшись, следуют ли те за ним, — государь зашагал к берегу, держа в одной руке арбалет, а в другой — обнаженный меч. Едва он вышел из воды, на него бросился человек, кричащий что-то на неизвестном языке — Ричард решил, что это был курдский. Король не имел полного доспеха — не было времени натягивать кольчужные штаны, — поэтому ноги его были уязвимы. Львиное Сердце развил в себе навык следить за взглядом противника, и как только приблизившийся на расстояние удара сарацин опустил его вниз, приготовился. Неприятель сделал выпад, король увернулся, после чего рубанул по вытянутой руке. Раздался вопль, кровь забрызгала обоих. Ричард обратился к следующему врагу, но никого не обнаружил. Сарацины стояли, словно приросшие к месту, и смотрели на него, но напасть никто не решался.
В первый с начала атаки раз Ричард оглянулся — рыцари и арбалетчики выбирались на берег. Пьер де Пре находился всего в нескольких шагах. Он запыхался так, что не мог говорить, и просто указал в нужную сторону мечом. Король развернулся и увидел летящего на него всадника. Во время схватки с курдом Ричард бросил арбалет, и теперь стремительно подобрал его. Он был уже заряжен, оставалось только прицелиться и спустить тетиву. Болт угодил противнику в шею и тот скатился с седла. Король ухватил поводья, но нога сарацина застряла в стремени. Тело попало коню под ноги, животное перепугалось и понесло.
Ричард выругался, потому как лошадей при войске не было. К нему уже подоспели несколько рыцарей. Они превозносили меткий выстрел и рассмеялись, когда король признался, что целил в грудь. Все были слегка ошарашены — большая часть не ожидала, что удастся достичь берега, полагая, что высаживающихся перебьют еще в воде. Некоторые сарацины начали пускать стрелы, но те отскакивали от доспехов, не причиняя крестоносцам ощутимого вреда. Арбалетчики, работая попарно — один стреляет, другой заряжает, создали завесу из болтов, заставившую вскоре врага податься назад. Ричарда по-прежнему удивляло вялое сопротивление, но он поспешил воспользоваться им. Теперь, завладев куском пляжа, необходимо было закрепиться там. Король отдал приказ собирать плавник, бочки и полупогребенные в песке обломки разбившихся галер — все, что годилось для строительства баррикады.
Оставив арбалетчиков и пехотинцев сооружать временное укрепление, Ричард повел рыцарей к северо-восточной стене, сказав, что знает путь в город. Никто не осмелился задавать вопросы — до сих пор крестоносцам отчаянно везло, и они поверили бы своему вождю, скажи даже он, что научит их как перелететь через стену. Но у него на уме было нечто более прозаическое: прорубленная в скалах лестница, ведущая к крепостной калитке. Ступеньки были такими узкими, что карабкаться по ним мог только один человек. Путь был такой опасный, что сарацины даже мысли не допускали, что кто-то им воспользуется. Не опасаясь обстрела со стены, Ричард и его люди стремительно добрались до калитки. Несколько ударов секирой расщепили доски, и воины ворвались в дом, пристроенный к стене с внутренней стороны. Он принадлежал тамплиерам, сообщил Ричард. Это заявление вскоре подтвердила находка распростертого на кровати трупа, все еще сжимающего меч. Коричневая накидка с красным крестом свидетельствовала о принадлежности убитого к братьям, а не к рыцарям. Нога в лубках объясняла, почему человек умер в постели, а о ярости его сопротивления говорили пятна крови на одеяле и на полу, которые, очевидно, не все принадлежали ему. Воины остановились, почтив героя мигом молчания, затем последовали за Ричардом в выходившую на улицу дверь.
Что их сразу поразило, так это запах смерти. К этому аромату они привыкли, но в удушающей летней жаре он ощущался особенно остро. Уходящая вперед улица была устлана трупами людей и животных. У дверей домика тамплиера лежала собака, растянув в оскале окоченевшая пасть. В конской поилке плавал человек, другой свернулся клубком у перевернутой тележки, его выпотрошенные внутренности валялись в луже засохшей черной крови. В воздухе стоял торжествующий гул насекомых, а в небе парили два стервятника, поджидая возможности возобновить прерванную трапезу. И повсюду гниющие туши свиней. Но не наблюдалось ни одного сарацина, что сразу зародило в мозгу Ричарда подозрение о засаде.
Крестоносцы осторожно двинулись вперед. Все вокруг говорило о серьезной осаде. У многих домов были разрушены крыши, кое-где на улицах остались воронки от камней из требюше. Двери разбиты любителями поживиться, на земле стрелы. Встречались и неуместные находки: забытая на лавочке корзинка с яйцами; красная лента для волос, застрявшая в сломанном колесе; дорогой плащ, перепачканный в крови; втоптанная в грязь детская игрушка. Где-то голосил домашний попугай, брошенный в развалинах жилища. Свидетельства хрупкости жизни, неудач, людских страданий, предначертанных в Библии: «Человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями».
Оглядевшись, Ричард подозвал Анри ле Туа, своего знаменосца и приказал развернуть штандарт там, где он будет виден из замка. Анри вскарабкался на стену, скинул вниз султанского орла и заменил его на золотого льва короля английского. Один из рыцарей поспешил подхватить орла, решив, что из него получится отличный сувенир. Тут из ближайшей лавчонки вынырнул парень, тяжело нагруженный дорогими шелковыми и льняными тканями. Трудно было сказать, кто удивился сильнее, крестоносцы или мародер. Секунду они глазели друг на друга, потом турок благоразумно бросил добычу и кинулся наутек.
— Господи Иисусе, — промолвил Ричард, внезапно догадавшись.
Полководец с таким опытом,
