- Семнадцать, - подсказала Ода. Святослав едва не рассмеялся.
- Не хочу тебя огорчать, лада моя, но, думаю, сожрут бедного Генриха его вассалы и косточек не оставят! - высказал он свое мнение.
После утренней трапезы к Святославу как обычно пришел боярин Веремуд, чтобы сыграть с князем в тавлеи, а заодно обсудить кое-какие дела.
Святослав в это утро был излишне рассеян и довольно быстро проиграл. Князь ринулся отыгрываться, но тут пришел дружинник и сообщил, что прибыл гонец из Киева.
- Веди его сюда, - недовольно промолвил Святослав, даже не взглянув на дружинника.
Он обдумывал атаку на белого короля.
Дружинник ушел, но скоро вернулся. С ним был гонец.
Святослав сразу узнал в гонце Людека.
- Что-то стряслось? - насторожился Святослав, знавший, что Людек самый доверенный человек у Изяслава.
- Стряслось, княже, - ответил Людек, сняв шапку и чуть заметно поклонившись.
Святослав давно приметил, что постельничий Изяслава не очень-то любит кланяться.
- Надо бы потолковать наедине, княже, - добавил Людек. Святослав поднялся со стула, заинтригованный.
- Хорошо. Идем.
Они пришли в библиотеку.
- Что велел переcказать мне брат мой Изяслав? - обратился к гонцу Святослав, усевшись в удобное кресло с подлокотниками.
- Брат твой Изяслав, княже, вознамерился лишить тебя стола Черниговского, а может, и самой жизни, - нарочито медленно проговорил Людек, слегка понизив голос. - Я сам ездил в Полоцк ко Всеславу и беседовал с ним устами Изяслава. Князь Изяслав предлагал Всеславу Псков и Новгород, ежели тот исполнит свою рать на тебя и Всеволода. Всеслав еще Смоленск запросил. Изяслав обещал подумать. И вот, наконец, надумал князь Изяслав уступить Всеславу и Смоленск. Три дня назад столковался Изяслав с послом Всеслава.
Людек умолк, замерев в позе ожидания.
Святослав глядел на него, не мигая.
Наконец, князь сказал:
- Что толкнуло тебя, Людек, на измену князю своему? Ведь ты живешь в Киеве как сыр в масле.
- Князь Изяслав слова не держит, - мрачно проговорил Людек, - обещал разыскать убийц брата моего Койаты, но так ничего и не сделал. Брат мой сгнил давно в земле сырой, а убийцы его до сих пор живы-здоровы. У нас в Польше такой обычай, коль князь пообещал, но не сыскал преступника, значит, он взял вину его на себя. Я мщу Изяславу за своего брата.
«Видно, лях не лжет, - подумал Святослав. - Поистине, сон в руку».
Веремуд, когда Святослав пересказал ему все, что узнал от Людека, помрачнел. Затем пробасил недовольно:
- Стало быть, Изяслав, целуя крест на мир со Всеславом, уже держал за пазухой нож на братьев своих. Ох и злыдень!
- Что делать станем, боярин? - напрямик спросил Святослав.
- Надо упредить Изяслава, ныне же подымать полки и двигать на Киев, - решительно промолвил Веремуд. - В таком деле кто первый за меч взялся, тот и прав. Шли гонцов в Переяславль, княже.
Святослав из опасения, что Всеволод по своей привычке станет колебаться да раздумывать, послал к нему целое посольство, которое возглавил Алк, брат Веремуда. Алку было велено любыми способами сподвигнуть Всеволода на поход против Изяслава.
На деле все вышло быстро и гладко.
Всеволод без всяких колебаний изъявил готовность выступить против старшего брата. Видимо, в нем самом жили недобрые предчувствия после приема, оказанного Изяславом Всеславу в Киеве при заключении мира.
Переяславская дружина вступила в Чернигов в конце марта, а уже в начале апреля соединенное войско двух Ярославичей, перейдя через Днепр, расположилось станом близ княжеской усадьбы Берестово в одном переходе от Киева.
Изяслав узнал рано утром, что братья исполчились на него, а после полудня к нему пожаловали послы от Святослава и Всеволода.
Изяслав встретил послов, сидя на троне в княжеской багрянице и золотом венце. По бокам от трона стояли вооруженные кмети, на скамьях вдоль стен сидели думные бояре и воеводы.
Послов было трое.
Изяслав сразу узнал переяславских бояр Шимона и Ратибора. Узнал он и черниговского боярина Алка.
Алк шел впереди. Он же первым заговорил с Изяславом:
- Кланяемся тебе, великий князь. - Послы поклонились. - Не серчай на прямоту и резкость речей наших, на то была воля твоих братьев, кои стоят с полками у Берестова. Братья твои дают тебе три дня, чтобы оставить Киев…
- Иль побежден я в сече, что братья мои смеют мне приказывать? - вскричал Изяслав, меняясь в лице. - Я еще великий князь! За меня Бог и закон!
- Братья твои не станут чинить тебе препятствий, княже, - невозмутимо продолжал Алк. - Они предлагают тебе разойтись миром.
- «Разойтись миром…» - фыркнул Изяслав. - Плевать я на них хотел! Так и передай братьям моим, боярин. А еще скажи, что в моих полках воинов не меньше. Без битвы я Киев им не отдам. Смутьяны! Мерзавцы! Ох, доберусь я до них! Святослава на цепь посажу как кобеля бешеного, а Всеволоду место в порубе. Людеку-изменнику язык велю отрезать. А теперь убирайтесь! Вон отсюда! Гоните их в шею!
Изяслав так разбушевался, что послы сочли за лучшее поспешно убраться восвояси, благо главное они успели сказать.
Выслушав ответ, привезенный послами, Святослав усмехнулся недобро:
- Грозит нам Изяслав и не ведает, что у самого крыша над головой горит.
У Святослава в Киеве было немало сторонников, которые извещали его, что горожане не станут сражаться за Изяслава. Более того, наиболее ярые приверженцы черниговского князя готовы выдать ему Изяслава связанным.
Неотвратимость своего поражения осознал и Изяслав, когда тысяцкий Коснячко объявил ему решение киевского веча: звать на великий стол Святослава Ярославича.
- Не обессудь, княже, но пеший полк под твоим знаменем мне не собрать, - честно признался Коснячко. - Заводилы в народе ратуют за брата твоего Святослава. К нему народ гонцов своих шлет.
Изяслав велел подымать дружину
Однако пришедшие к великому князю Чудин с Тукой мигом остудили его воинственный пыл.
- Старшая дружина меж двух огней вставать не желает, - сказал Чудин. - Как сражаться с черниговцами и переяславцами, когда в спину киевская чернь в любой момент ударить может. Надо покориться братьям.
Изяслав раздраженным жестом повелел, чтобы его оставили одного.
«Сбываются предсказания Гертруды, - мрачно размышлял Изяслав, бродя в одиночестве по пустынным залам. - Кругом измена! Ни на кого положиться нельзя. Я верил Людеку, а он меня предал. С потрохами продал Святославу, негодяй! Даже Гертруда не смогла разглядеть его сволочную душонку!»
Изяслав обдумывал возможность убийства Святослава и Всеволода во время переговоров. А может, послать гонца к полоцкому князю? Или к полякам? Но было очевидно, что ни Всеслав, ни Болеслав при всем желании не успеют на помощь к Изяславу. Слишком внезапно все случилось! За три дня гонцы только доскачут до Полоцка и Кракова. Изяслав вызвал к себе Коснячко.
- Отправь гонца к братьям моим, - с трудом выдавил из себя великий князь, - я принимаю их условия.
Коснячко понимающе кивнул и скрылся за дверью.
Двадцать возов по приказу Изяслава было нагружено сокровищами из великокняжеской казны, еще в двадцать возов уместили съестные припасы на дорогу. Путь предстоял не близкий: в Краков, к Болеславу. Вместе с Изяславом собирались разделить долю изгнанников его сыновья, младшая дружина, многочисленная челядь, а из бояр Коснячко, Микула Звездич и Всемил Гордеич.
Дабы не видеть злорадных лиц простых киевлян, Изяслав выехал из Киева затемно.
Обоз и конная свита князя-изгнанника, проехав через высокие Лядские ворота, растянулись, подобно длинной змее, на извилистой дороге, уводившей к западным рубежам Руси.
Когда рассвело, отряд Изяслава догнал черниговский дружинник Потаня.
- Чего тебе, гридень? - окликнул Потаню Изяслав, отделившись от плотной колонны своей молодшей дружины.
Потаня снял шапку, не слезая с коня.
- Князь, братья твои говорят тебе: не выноси сор из избы, - промолвил Потаня. - Не ходи в Польшу, княже. Братья твои дают тебе на выбор Туров иль Вышгород. Хочешь, Смоленск бери.
- Не хочу, - холодно произнес Изяслав и, ударив лошадь, проехал мимо Потани.
Потаня ехал за Изяславом и продолжал его уговаривать:
- Будь мудрее, княже. Полякам наши склоки только в радость. Не нравится Смоленск, садись во Владимире. А сыновья твои могут сесть в Турове и Вышгороде.
Изяслав вновь отказался. Потаня не отставал.
Наконец, Изяслав развернул коня и гневно крикнул Потане:
- Скажи Святославу, гридень, я скоро вернусь. И вернусь не один!
* * *
Святослав и Всеволод въезжали в Киев под колокольный звон, их встречали толпы народа; даже митрополит покинул свои покои при Софийском соборе.
