стояли тут в доспехах и при оружии. И даже тайное слово спросили. Дардиолай отметил, что усилия Децебала, пытавшегося своё войско обустроить по римскому образцу, не пропали втуне, хотя довершить начатое царь не успел.
Слово знали всадники.
— А если бы я один был, да не ответил? — спросил у стражей Збел, — не пропустили бы?
— Ну а вдруг ты подсыл? Захочешь злодейски кашу всему войску отравить.
— Стало быть, как я, по одному, народ сюда не приходит?
— Да по-всякому собираются, уж больше месяца. И по одному, и целыми родами. Драгонарии если надо, побеседуют. Парочку лазутчиков уже на кол посадили. Строго у нас.
Дардиолай огляделся, строгости, однако, пока что не увидел. Да, не римский лагерь. Не успел всё же царь второй Рим в Дакии построить. С легионами и акведуками. Ему бы лет двадцать мира…
У самого тележного заграждения Дардиолай спешился.
— Ну так что, Збел? — спросил Котис, — к Пиепору вместе?
— Слушай-ка, дружище Хват. А давай-ка ты наших лошадей на постой устроишь, да и нас самих куда-нибудь приткнёшь? Чтобы, значит, пожрать нашлось, да голову уронить. Тогда и рубить «красношеих» поскачешь. А я пока пройдусь тут. Надо бы мне больших людей повидать, весточку кое от кого доставить. Может даже отблагодарят посланника.
— Да я в лучшем виде! — радостно пообещал Котис и будто ветром его сдуло.
Обеих лошадок со всей поклажей увёл.
Дардиолай посмотрел ему вслед и подумал, что если Хват окажется вором злодейским, то в душе ничего не шевельнётся. Прошло время, когда следовало печься о вещах и припасах, без которых не выжить. Фалькс при нём, остальное уже не важно.
Римляне, как видно, встали лагерем где-то неподалёку. Вся округа перепахана копытами тысяч коней, а следов калцей и вовсе не сосчитать. Не раз на вершинах холмов возникали всадники.
Их больше, выжидать не будут. Стало быть, со дня на день, да как бы не завтра сражение, в котором всё решится.
И скорее всего закончится. Иллюзий он не питал. Римляне сильнее. У даков видел один путь не очевидно гибельный, и даже призрачную надежду сулящий — устроить «красношеим» сарматскую войну. Он бы так и поступил. А вот что у Диурпанея и Вежины на уме?
Збел шёл по лагерю, смотрел на лица людей. Разные они. Попадались суровые, сосредоточенные. Хватало и беспечных, много, где смех гремел. Да и у него самого улыбка на устах. Занятное, видать, зрелище. Идёт и лыбится невесть чему, будто безумец, богами то ли обиженный, то ли благословлённый.
А чего не улыбаться? Ныне всё стало очень простым и понятным. Люди шутками да прибаутками страх гонят. Даже знание, что там, за порогом смерти жизнь другая, вечная, не очень тут помогает. Не всякому. А уж ему-то, взращённому речами Залдаса, и подавно.
Что там, за краем? Неизвестность. Только Нотис оттуда возвращался. И Залмоксис, лже-бог.
В Поролиссе собрались далеко не одни даки. Земля эта принадлежала костобокам. Их тут не меньше половины от всего войска, это Збел безо всякого счёта видел. Они — родичи близкие, но всё равно иные. Узоры родовые на рубахах и плащах сходные с народом волков, но всё же говорящие: «наш уклад иной».
Таковы были и буры, что некогда прислали Траяну послание на шляпке огромного гриба.
Свои, да не совсем. Двоюродные. Однако тоже пришли биться. Видать есть у них ещё люди умные, понимающие: «сегодня даки, завтра — мы».
Приметил Дардиолай и вовсе чужих. Много.
В пёстрых клетчатых плащах, высокие, светловолосые и рыжие, они красовались длинными висячими усами. Держались наособицу.
Тевриски.
Некогда их в этом краю было, как листьев на деревьях. Вместе с тектосагами они на Македонию ходили и даже земли за проливами себе отхватили. Галатию. Сильны были. Пока полтора века назад Буребиста не вздумал пределы царства своего расширить. Тогда он и дал им укорот на реке Парис, что стала могилой их войску, а также союзным бойям во главе с ригом Критосиром.
Парис — современная река Тисса.
Буребисту тогда прозвали Кельтоктоном — «убийцей кельтов». А землю к западу от Дакии — «пустыней бойев».
Но всё же великий царь племена эти под корень не свёл, хотя похвалялся. Ещё живут бойи и севернее, в Бойохеме и дальше к западу, в Байяваре. И тевриски совсем не сгинули, хотя число их сильно уменьшилось и к деяниям, подобным великому галатскому нашествию на Элладу они более не способны.
Сидят по редким гнёздам, и чаще воюют за чужие интересы, как наёмники.
Одним из таковых вождей-нанимателей и был тарабост Вежина. Водил он с теврисками дружбу с юности, кровь смешал с ригом Дейотаром. Потому и приключилась давным-давно у него распря с Диегом, братом Децебала. Оттого и не знал Дардиолай, воин Диега, как его тут встретят. Впрочем, на сей счёт имелась у него подмога от матери Вежины. Вот сколь мудра старуха. По глазам людей будто в книге читает.
Дардиолай, однако, взирал на теврисков недружелюбно. Те заметили это, всё больше их оборачивалось ему вслед.
Он расспрашивал людей, где найти вождей, ему подсказали и покуда он пробирался меж шатров, усатых вокруг попадалось всё больше. Выходит, вожди себя чужаками окружили. Н-да…
И вот когда Збел нырнул в эти невесёлые мысли, случилось и вовсе вопиющее.
Он натолкнулся на высоченного рыжего мужа, с длиннющими висячими усами конечно же. Голову его покрывала волчья шкура. Оскаленная пасть над бровями, прямо как у римского сигнифера.
Дардиолай остановился.
Вот ничего себе. Один из llofrudd blaidd? Багауд, тайный воин из бойев, в свите Вежины? Под знаменем волка-дракона убийца волков? Сынок Герганы совсем умом тронулся, с этими водиться?
Это ж непримиримые. Багауды, ночные воины. Они потому и носят волчьи шкуры, чтобы даков позлить. Намекают — вот, что с вами будет. И всё, что Кельтоктон ваш отнял, мы назад заберём.
Термином «багауд» с конца II века называли участников антиримских восстаний в северо-западной Галлии. Фактически им называли партизан. Возможно, он происходит от кельтских слов «борьба» и «сброд». Мы допустили, что он мог применяться и раньше.
Багауд прошёл мимо. Дардиолай посмотрел ему вслед. Тот взгляд почувствовал. Остановился. Обернулся.
Некоторое время они глядели друг на друга, будто в сцепке клинками давили, и никто не мог пересилить.
Дардиолай, так и не сказав ни слова, и не отводя взгляда, сплюнул. Багауду это не понравилось
— Beth wyt ti, anfarwol? — процедил он, явно вопросительно, и добавил, — mab ast.
— И чего ты там лаешь? — спросил Збел, который ни слова не понял, — а ну-ка
