честь которого я и был назван, был самым известным шутом в те дни, когда всей Ирландией правил король Финехта Чревоугодник, и он первый в нашем роду, кто сделался христианином. Случилось так, что однажды, когда он путешествовал, он повстречал в том месте, где расположился на ночлег, святого Адамнана и проникся уважением и любовью к благочестивому мужу. Итак, желая высказать ему своё восхищение, он потешал его в то время, когда святой сидел за столом вечером, показывая самые сложные и запутанные из своих шуток. Он выделывал их так старательно, что, наконец, сломал себе шею и упал на пол как мёртвый. Когда святой понял, в чём дело, он поднялся из-за стола, прикоснулся к его шее и произнёс над ним столь могущественную молитву, что жизнь вернулась к моему предку, но остаток дней шея его была искривлена. В благодарность за это чудо наш род всегда потешал архиепископа Армага и архиепископа Кэшеля, аббата Йоны и аббата Клонмакнойза, так же как и королей. Кроме того, мы никогда не показываем своё искусство в присутствии мужчин и женщин, которые не крещены. По этой причине мы не можем потешать вас здесь, хотя с радостью бы сделали это.
Орм с изумлением смотрел на маленького человека, пока он говорил всё это, ибо, помня Рождество при дворе короля Харальда, он знал, что это ложь. И он уже собирался открыть рот, но предостерегающий взгляд отца Вилибальда заставил его замолчать.
— Такова Божья воля, — промолвил другой ирландец тонким голосом, — ибо, без бахвальства скажу, что многие люди короля Харальда принимали крещение, дабы не уходить из пиршественной залы, когда приходило время нам потешать короля.
Ильва начала говорить что-то, но Орм, отец Вилибальд и оба шута-ирландца одновременно принялись громко разговаривать между собой, что вместе с пьяным гомоном и храпом совершенно заглушило её слова.
Орм сказал:
— Я надеюсь, что вы оба останетесь на некоторое время здесь, чтобы я и мои домочадцы смогли посмотреть на ваши выкрутасы и проделки, когда все гости разъедутся по домам, ибо в моём доме все христиане.
Но на это многие молодые гости громко закричали, что посмотрят на шутовскую потеху, чего бы это ни стоило.
— Крести нас, раз нет другого выхода! — крикнул один. — И не откладывай, пусть обряд состоится прямо сейчас!
— Да, да! — закричали остальные. — Это самое лучшее решение! Пусть нас окрестят сейчас же!
Кое кто из старших расхохотался, но остальные задумались и переглянулись с сомнением.
Гисли, сын Чёрного Грима, вскочил на скамью и крикнул:
— Пусть те, кто не желает креститься, уходят и устраиваются на сеновале! Крики становились всё громче, и возбуждение гостей росло. Отец Вилибальд сидел, склонив голову на грудь и бормоча что-то в то время, как оба шута бесстрастно отхлёбывали пиво. Чёрный Грим сказал:
— Сейчас мне кажется, что мне ничего не стоит принять крещение, и здесь нет оснований для беспокойства. Но, быть может, я сильно опьянел от этого крепкого пива, размяк от праздничной еды и мудрых бесед с моими друзьями? Быть может, я буду думать иначе, когда пройдёт хмель, а мои соседи будут насмехаться надо мной?
— Все твои соседи здесь, — промолвил Орм, — и кто будет насмехаться над тобой, когда каждый поступит так же, как и ты? Очень может быть, что вы все будете смеяться над некрещёными людьми, когда увидите, какой сильной станет ваша удача после принятия крещения.
— Быть может, ты и прав, — ответил Грим, — ибо никто не станет отрицать, что твоя удача лучше, чем у остальных людей.
Отец Вилибальд поднялся на ноги и, широко раскинув руки, произнёс что-то по-латыни, так что все замолчали, а несколько женщин побледнели и затрепетали. Двое пьяных гостей поднялись и приказали своим жёнам идти с ними и не присутствовать при этом колдовстве, но те остались на своих местах, как будто и не слышали, что говорят их мужья. Оба гостя сели и мрачно принялись опять пить.
Все почувствовали облегчение, когда отец Вилибальд перестал говорить на латыни, которая напоминала всем свинячий визг. На привычном языке он обратился ко всем и рассказал о могуществе и доброте Христа и его желании взять под защиту всех мужчин и женщин, не исключая преступников и тех, кто нарушил супружескую верность.
— Вы видите, — промолвил он, — что все заслуживают доброты и милости, которые дарует Христос, ибо Он вождь, который приглашает каждого мужчину и женщину на пир Свой и раздаёт дары каждому из гостей Своих.
Все остались очень довольны речью, а некоторые даже прыснули от смеха, ибо всем было забавно услышать, как соседей называют грабителями и прелюбодеями, с чем каждый про себя согласился.
— Я искренне надеюсь, — продолжал брат Вилибальд, — что вы будете следовать Христу до конца своих дней, а это означает, что вам надлежит исправиться, соблюдать Его заповеди и не поклоняться никакому другому богу.
— Да, да! — нетерпеливо закричали все. — Мы все исправимся. А теперь поторопись, дабы мы перешли к более важному делу.
— Вы не должны ещё забывать о том, — продолжал отец Вилибальд, — что отныне вы должны будете приходить ко мне в церковь Господню каждое воскресенье или хотя бы каждое третье воскресенье, дабы слышать волю Божью и обучиться христианской доктрине. Обещаете мне это?
— Обещаем, — охотно проревели все. — А теперь придержи язык за зубами. Время идёт, и скоро наступит вечер.
— Самое благотворное для ваших душ, если вы будете приходить каждое воскресенье, но тем, кто живёт далеко, можно приходить и каждую третью неделю.
— Прекращай болтовню, поп, и крести нас! — проревели самые нетерпеливые из гостей.
— Тихо! — рявкнул отец Вилибальд. — Древние и коварные дьяволы вашей лживой веры искушают вас, заставляют орать и перебивать мою проповедь в надежде воспрепятствовать воле Божьей и удержать в своей власти. То, что я говорю вам о Христе и о Его заповедях, не болтовня, а необходимое знание, которому вы должны внимать в молчании. Я не буду молиться, если богохульники и слуги дьяволовы
