не уйдут отсюда, дабы я мог произвести обряд крещения надлежащим образом.
Затем он опять принялся произносить что-то по-латыни, торжественно и сурово, так что вскоре несколько пожилых женщин начали рыдать и всхлипывать. Никто из мужчин не посмел произнести ни слова, все смотрели на священника выпученными глазами и открыв рот. Но двое уже клевали носом, их головы склонялись всё ниже и ниже к пивным кубкам, пока гости не соскользнули под стол, откуда донёсся громкий храп.
Отец Вилибальд приказал всем подходить к купели, где был крещён Харальд Ормсон, и все двадцать три мужчины и девятнадцать женщин, стар и млад, были поочерёдно окроплены водой. Орм и Рапп вытащили двоих спящих из-под стола и встряхнули их, пытаясь вернуть к жизни. Но, видя, что это не увенчалось успехом, они отнесли их к купели и держали до тех пор, пока их не окропили, как остальных, после чего их отбросили в тихий угол. Все находились в прекрасном расположении духа. Они отирали воду с головы и радостно возвращались на свои места за столом. Когда же отец Вилибальд попытался завершить обряд, произнеся общее благословение, поднялся такой шум, что ничего не было слышно.
— Здесь никто не боится воды, — гордо ревели они, усмехаясь друг другу через столы.
— Теперь всё готово!
— Поднимайтесь, шуты, и покажите нам своё умение!
Шуты обменялись друг с другом беглыми улыбками и охотно поднялись со скамей. Немедленно в покоях наступила глубокая тишина. Когда они оказались в середине зала, они очень учтиво поклонились Ильве, как будто лишь она собиралась смотреть на них, затем некоторое время они с изумлением смотрели на гостей, которые уже покатывались со смеху, от чего те совсем обессилели от хохота. Затем они одновременно перекувыркнулись через головы, не помогая себе руками, и вновь приземлились на ноги. Затем они подражали птицам и зверям, играли разные песенки на дудочках, стоя на руках, и жонглировали кубками, ножами и мечами. Затем они извлекли из мешков пёстро одетых кукол с лицами старух. Филимид взял за руки одну, а Фердиад другую, и немедленно куклы принялись разговаривать, сперва дружелюбно, затем тряся головами и злобно шипя и, наконец, яростно браня и без устали понося друг друга, подобно ссорящимся воронам. Трепет охватил собравшихся, когда куклы начали говорить, некоторые женщины вскрикивали в испуге, а мужчины побелели и схватились за мечи. Но Ильва и отец Вилибальд, которым давно уже были известны проделки шутов, успокоили всех, уверив, что лишь искусность шутов заставляет кукол говорить, и здесь нет никакого колдовства. Орм сам некоторое время был в замешательстве, но быстро взял себя в руки. Когда же шуты свели кукол поближе и заставили их драться, в то время как проклятия становились всё громче, так что казалось, что сейчас они вцепятся друг другу в волосы, Орм разразился таким хохотом, что Ильва заботливо наклонилась к нему и попросила не забывать об участи короля Коллы. Орм отёр с глаз слёзы и взглянул на неё.
— Не так-то легко быть предусмотрительным, когда тебе весело, — промолвил он.
— Но я не думаю, что Господь допустит, чтобы со мной случилось что-нибудь плохое после того, как я оказал ему столь большую услугу.
Но было видно, что он серьёзно воспринял предостережение Ильвы, ибо он никогда не пропускал мимо ушей того, что касалось его здоровья.
Наконец шуты перестали потешать гостей, хотя те умоляли их продолжить, и вечер закончился без того, чтобы кого-нибудь постигла участь короля Коллы. Затем отец Вилибальд возблагодарил Господа за мир и счастье, которое Он дарует, и за те души, которым Он позволил обратиться к Христу. Итак, большой крещенский пир Орма завершился, и гости разъехались верхом по домам, беседуя о хороших яствах, добром пиве и восхитительных проделках, которые показали им ирландские шуты.
Глава седьмая
О меченосце шведского короля и о магистре из Аахена и его грехах
Когда все гости, кроме четырёх нищих, отбыли и тишина и спокойствие воцарились в Гронинге, Орм и его домочадцы согласились между собой, что пир прошёл лучше, чем того можно было ожидать, и Харальд Ормсон принял крещение, что, без сомнения, делает честь ему и им. Лишь Аса была задумчива. Она сказала, что прожорливые гости съели почти все запасы еды и им самим мало что осталось на собственные нужды.
— Пекарня пуста, — продолжала она, — а кладовая выглядит так, как будто в ней хозяйничали волки. Я это говорю вам обоим, поскольку если вы собираетесь иметь много сыновей, то вам не удастся устраивать для каждого подобные крещенские пиры. Я не хочу жаловаться на излишние затраты, ибо первенцу должны быть оказаны соответствующие почести, но нам придётся довольствоваться тем пивом, что у нас осталось, до тех пор, пока не поспеет новый урожай хмеля.
Орм сказал, что не желает слышать ворчании по поводу того, что было съедено немного больше еды, чем обычно.
— Я тебя хорошо знаю, — промолвил он Асе, — ворчание у тебя стало главной привычкой. Я слышал, что «пиво, которое у нас осталось», не такой уж плохой напиток, которым вполне можно довольствоваться.
— Ты должна помнить, Аса, — сказал отец Вилибальд, — что это был необычный праздник. Ибо он состоялся по воле Божьей, и по воле Божьей на нём были крещены язычники. Давай же не будем сетовать на расходы, ибо Господь воздаст нам за них сторицей.
Аса признала, что в этих доводах есть правда, поскольку она не хотела противоречить отцу Вилибальду, даже если у неё были на то основания.
Отец Вилибальд ликовал, поскольку ему многое удалось сделать за это время, ведь он не только окрестил язычников, но и сделался первым слугой Христовым, который заставил принять крещение смоландцев.
— Я не могу сказать, что моё долготерпение заслуживает вознаграждения, — промолвил он, — так же как не могу сказать, что напрасно сопровождал вас в эту страну мрака. За эти три дня пира сорок пять человек приняли крещение из моих рук. Увы, никто из них не может сказать, что
