Мне нравится, когда они принимают меня в свой круг. С ними весело! Лиора, Маалат, Гия, Яара, Ноадья и Яэль, - перечислила она своих двоюродных сестер, загибая пальцы. - Так приятно иногда посплетничать, а они всегда знают все новости.
Именно они рассказали мне историю про сына той женщины из Сихема, который убил себя. Говорят, бедняга повредился в уме, - добавила она, понижая голос, - когда узнал правду про своего родного отца.
- Что же могло вызвать у него такое отчаяние? - спросила я.
- О, это ужасная история, - ответила она тихо.
- Часто такие истории интереснее всего слушать, - заметила я. И попросила: - Расскажи мне, пожалуйста.
- Хорошо, - кивнула Гера, откладывая веретено. И начала свой рассказ, глядя мне прямо в глаза. - Как говорила тетя Ахава, у Лии кроме множества сыновей была еще одна единственная - дочка. Должно быть, редкая красавица, потому что она вышла замуж не за кого-нибудь, а за благородного принца из Сихема. Он был сыном царя Хамора!
Царь сам пришел к Иакову и предложил ему щедрый выкуп за невесту, однако Симону и Левию этого показалось недостаточно. Они утверждали, что их сестру якобы похитили и обесчестили и что с этим мириться нельзя. Они подняли такой шум, что царь ради своего сына, который без памяти любил дочь Лии, удвоил плату.
Но мои дядюшки все никак не успокаивались. Левий и Симон всячески пытались препятствовать этому браку и в конце концов потребовали, чтобы все жители Сихема совершили обрезание и стали частью племени Иакова.
Ну а дальше мои двоюродные сестры рассказывают такое, что я полагаю, будто они сами всё это выдумали. Якобы принц согласился сделать обрезание! Да и не только он сам, но и его отец, и все мужчины в городе! Согласись, что вряд ли на свете есть люди, которые способны на такую любовь. Однако, если верить легенде, принц согласился, и всем мужчинам в городе сделали обрезание. Ну а потом…. - Приближаясь к скорбному финалу истории, Гера для пущей выразительности понизила голос и придала лицу мрачное выражение. - Через две ночи после обрезания, в то время как мужчины Сихема еще стонали от боли,
Левий и Симон ворвались в город и коварно убили принца, царя и вообще всех мужчин, которых нашли. Они забрали скот и женщин, в том числе и ту, которая потом родила Симону сына. Когда мальчик вырос и узнал о подлости своего отца, то с горя пошел и утопился.
Я не поднимала глаз от веретена, пока моя собеседница рассказывала эту историю.
- А что стало с сестрой? - поинтересовалась я. - С той, которую так любил принц?
- А вот этого никто не знает, - вздохнула Гера. - Я думаю, бедняжка умерла от горя. Серах сочинила песню о том, что ее забрала Царица Небесная и она превратилась в падающую звезду.
- И как же ее звали? - тихо спросила я.
- Дина, - сказала она. - Мне нравится это имя. Если у меня когда-нибудь будет дочь, я назову ее Диной.
Гера больше не упоминала о единственной дочери Лии, вернувшись к сплетням о своих многочисленных родственниках. Девушка болтала так до самого вечера, не давая мне и слова вставить, а потом спохватилась и уже хотела было расспросить и о моем житье-бытье тоже, но тут, к счастью, настало время ужина. Так что я вежливо извинилась, встала и ушла.
Иаков умер той ночью. Я слышала приглушенные женские рыдания и задавалась вопросом: интересно, кто из невесток оплакивает старика? Бенья обхватил меня обеими руками, но я не чувствовала ни печали, ни гнева. Рассказ Геры принес мне покой и умиротворение. История Дины была слишком ужасной, чтобы ее можно было забыть. Пока жива память об Иакове, мое имя не будет забыто. Все самое худшее со мной уже случилось в прошлом, и мне нечего было опасаться будущего. Я оставила дом Иакова в гораздо лучшем настроении, чем Иосиф.
Утром Иуда приготовился везти тело Иакова в Ханаан, чтобы похоронить его в родной земле. Иосиф наблюдал, как останки нашего отца подняли и поместили в его собственные золоченые носилки, которые он отдал для похоронного шествия. На прощание Иуда и Иосиф обнялись в последний раз.
Я пошла прочь, но прежде, чем достигла своего шатра, почувствовала на плече чью-то руку и, обернувшись, увидела перед собой Иуду, лицо которого выражало неуверенность и стыд.
Брат протянул мне что-то зажатое в кулаке.
- Это тебе от нашей мамы, - выговорил он с трудом. - Перед смертью она позвала меня и приказала, чтобы я отдал это ее дочери. Признаться, я тогда подумал, что Лия сошла с ума, - сказал Иуда. - Но она предвидела нашу встречу. Мать никогда не забывала тебя, и хотя Иаков строго-настрого запретил это делать, она все равно говорила о Дине каждый день, пока не умерла. Прими же прощальный подарок от нашей матери Лии. Надеюсь, Дина, что ты обрела мир. - С этими словами он что-то вложил в мою руку и ушел прочь, низко склонив голову.
Я взглянула на ладонь и увидела кольцо с лазуритом, первый подарок Иакова Рахили. Сначала я хотела окликнуть Иуду и спросить его, почему вдруг наша мать прислала мне знак любви Иакова к ее сестре. Но потом передумала: разумеется, мой брат не мог этого знать.
Было так приятно снова увидеть реку. После жары холмов объятия Нила казались сладкими и прохладными.
А ночью, в объятиях Беньи, я рассказала мужу все, что услышала от Геры, и показала ему кольцо. Я призналась, что меня озадачил этот подарок, и предположила, что следует помолиться, чтобы небеса послали мне сон, который раскроет сию тайну. Но неожиданно именно Бенья дал мне ответ. Поднеся мою руку к свету и разглядывая кольцо глазами, привычными к красоте, он сказал:
- Возможно, твоя мать хотела дать тебе таким образом понять, что простила сестру. Должно быть, это был знак того, что она умерла умиротворенная, с чистым сердцем, и желает тебе того же.
Слова мужа отозвались в моей душе, и я вспомнила, как еще во времена моего детства Зелфа сказала однажды в Красном шатре: «Мы все рождены от одной и той же матери».
Тогда я была еще слишком мала, чтобы понять смысл ее слов. Теперь же, прожив целую жизнь, я знала, что это правда.
Обратное путешествие было лишено каких-либо примечательных событий, и мои
