— Тогда так: пока женщины сварят козленка в молоке, мы омоем ноги свои и лица свои и предадимся беседе.
— Великий грех варить козленка в молоке матери его. Так заповедовал Господь Моисею. Он строго запретил это делать.
Хозяин смутился. И виновато так:
— Старейшины, хранители чистой веры нашей, ни разу не сказывали об этом. По большим праздникам и в их домах варят козленка.
— Смертный грех.
— Господь простит грех по незнанию нашему, — склонил голову хозяин, Иисус же пообещал:
— В субботу я стану проповедовать высеченные на скрижалях Заветы Господа с Моисеем, а до этого буду молить Отца Небесного о прощении тех, кто грешил по незнанию своему.
И без козленка было, что поставить на стол, было чем и наполнить кубки: вино, привезенное из низинных деревень, и местный, более крепкий напиток, изготовленный из пшена. Вот и затянулся ужин до поздней ночи в дружеской беседе.
Утром и в самом деле старейшины пожаловали все вместе. Поклоном приветствовали Мессию, прося благословения на беседу с ним.
— Я проситель у вас, старейшины, — поправил их Иисус. — Если будет на то ваша воля, вы поведаете мне о жизни в деревне вашей, а в субботу я проведу мидраш по Заветам Господа с Моисеем.
— У нас нет свитков Пятикнижья.
— Я помню Заветы слово в слово.
— Мы согласны. И если в субботу Сурьяшатру не станет мешать, сыны и дочери Израиля соберутся на центральной площади, где обычно мы решаем дела общины нашей.
Вот так: старейшины, а туда же, Сурьяшатру — враг богу солнца Сурье, демон-ракшас.
«Заблудшие до крайности!»
Однако Иисус не стал упрекать старейшин. Просто пообещал:
— Буду молить Отца моего Небесного о хорошей погоде в субботу.
Вполне поняли старейшины смысл сказанного Мессией и его такт, Иисус же спустя малое время похвалил себя за сдержанность свою. Как оказалось, старейшины деревни твердо выполняли одну из своих главнейших обязанностей сохранять в чистоте веру праотцев, хотя добиваться этого им было очень сложно. Деревня, чисто пастушеская, и только треть из еврейской общины ее осталась чистой. Еще одна треть — смешенные браки, в которых верх брала либо вера в Единого, либо многобожная.
Еще одна треть — многобожники-кашмирцы, на которых весьма сильно влияли белые жрецы. И вот, живя в таком переплетении обычаев и верований, хочешь или нет, но станешь привыкать к местному своеобразию, и многое воспринимать как должное, вовсе не считая это каким-то отступлением. Солнце или Сурья, туча или Сурьяшатру — какая разница. А тучи здесь и впрямь воспринимаются с враждебностью, ибо они могут принести пургу даже летом и нанести тем самым урон пасущимся отарам — отсюда и демон-ракшас.
Когда же после проповеди своей субботней и обращения к нему желающих обрести покровительство Единого, какое получил Арджуна-Павел (слухи распространяются совершенно необъяснимым образом), Иисус заговорил со старейшинами о крещении двух-трех из многобожников, которые давно уже фактически отошли от многобожья, старейшины сразу же поставили условие:
— Осенять Святым Духом можно, но только обрезанных.
В деревне Арджуны-Павла ни один из старейшин даже не подумал об этом, да и он, Иисус, тоже крестил, без всякого сомнения. А ведь действительно: один из заветов Господа с народом избранным — обрезание каждого. Иисус исцелял хворых и страждущих, не делая различия между обрезанными и необрезанными, за что его всячески хулили фарисеи и саддукеи, а вот чтобы крестить необрезанных — такого не было. Ни он этого не допускал, ни апостолы, хотя и проповедовал он единую веру для всех, веру без притеснения и насилия.
«А не насилием ли станет принуждение к обрезанию? Не оттолкнет ли это готовых приобщиться к вере в Единого? Не толкнет ли обратно в объятие белых жрецов?»
Есть о чем поразмышлять.
Иисус не знал, что и апостол Петр, и апостол Павел вовсю крестят необрезанных, что первые их шаги были резко осуждены, но на Первом соборе христианских общин обвинение в отступничестве, можно сказать, полностью рассыпалось.
Руки у апостолов теперь развязаны. Знай об этом Иисус, не терзался бы он сомнениями, не испросил бы у старейшин день на раздумья и на молитвы Отцу Небесному, а начал бы наступление на них сейчас же и словом своим, и волей своей.
Испрошенный день Иисус провел не только в раздумьях и молении, но и в беседах с теми троими, которых старейшины определили готовыми к очищению водой и осенению их Святым Духом, хотя о крещении они слыхом не слыхивали, о Иоанне Крестителе ничего не знали, но приняли слово Мессии с верой в него.
Один из троих согласился на обрезание, двоих других уговорить не удалось: согласившийся на обрезание не сможет быть осенен Святым Духом пока не заживет рана, а значит, ему придется ждать, когда он, Иисус, придет сюда снова; те же, которые воспротивились, получат Божью Благодать без промедления — справедливо ли?
«Пойду в наступление».
С той самой идеей, которая была одобрена синедрионом и по которой оправдал его суд, приняв решение одеть его в белые одежды.
Весь вечер убеждал Иисус старейшин. Одолел, в конце концов. С великим трудом, но одолел. И тогда начали подыскивать место, где крестить. До Джелама не менее пяти поприщ, да и мелководна река в верховье своем. К тому же — бурная донельзя. Приток ее, что резвился, огибая деревню, тоже не подарок для крещения водой. Еще более мелководен, хотя и не так бурлив. И тут один из старейшин предложил, казалось бы, нелепое:
— В купальне для овец.
Недоумение минутное, и вот первое слово:
— А что? Вполне…
— Лучше не в купальне самой, а перед ней. Озеро если наполнить? Как?
Первый из старейшин даже обиделся:
— Именно о нем я сказал.
Небольшая речушка, приток Джеламы, огибала деревню, и в полупоприще от нее, вниз по притоку, пастухи перегородили речушку плотиной, устроив в ней запор. От плотины прорыли отводное русло в естественное углубление. В нужное время запор на плотине закрывали, и озеро наполнялось водой. Вот за этим озером, тоже со шлюзом, и была устроена купальня для овец. С удобным спуском и выходом. После стрижки определенного числа овец из отары, козел-провокатор вел их в купальню, наполненную водой с малой примесью дегтя. Купальня вмещала сразу до полусотни овец. В дни стрижки купальня не простаивала ни минуты. В остальные же месяцы все запоры открыты, и приток беспрепятственно спешил в Джаламу.
В данный момент приток бежал без препятствий, озеро и купальня были без воды.
Всем старейшинам понравилось предложенное, они приняли совет товарища своего единодушно и тут же определили, что наполнение озера забота самих желающих очиститься через воду.
Но запротестовал Иисус:
— Нет. Для них все должно быть приготовлено. Все торжественно. Чтобы запало в душу навсегда.
Не дав больше никому произнести ни слова, начал распределять обязанности каждого из старейшин при подготовке к крещению и всех их вместе во время самого ритуала, одновременно подавляя их волю к малейшему несогласию.
— Крещение через два дня, — заключил Иисус. — Они нужны не только для заполнения озера, но и для духовной подготовки решивших приобщиться к вере в Единого и получить его благодать. Но, возможно, у вас, старейшины, есть иные мнения по сроку.
Все согласились с Иисусом, и тогда он заговорил еще об одном, очень важном. О синагоге. Он предложил объединиться с крупной общиной из деревни, что за горным монастырем, но старцы воспротивились этому с удивительным единодушием.
— Мы построим свою. Место ей, на центральной площади.
— Но у вас всего-ничего из Священного Писания?
— Мы наймем переписчика, которого ты, Мессия, поможешь нам найти в Сринагаре.
— Если так, я беру на себя послушание во всем помогать вам. Вы пастухи отар своих, я — ваш пастух. Для начала благословлю краеугольный камень под фундамент синагоги. Сделаю это в ту субботу, к какой вы успеете приготовить камень.
— Вот в эту — первую.
— Так быстро? Всего четыре дня?
— Да. Мы успеем.
А чему, собственно говоря, удивляться: каменоломня не за тридевять земель. Тесаные камни провозят по дороге мимо их деревни, и купить один из них не так уж и сложно — продавцу даже выгодней не везти дальше. А если еще не пожадничать с ценой, тут уж никакого возражения не получишь.
Вот так ладно складывалось в высокогорной деревне. И уйдет он из нее с чувством глубокого удовлетворения, когда завершит все обговоренное со старейшинами. И он не забудет своего обещания, он станет часто посещать эту общину, всякий раз приобщая к вере в Единого, в Отца Небесного, в Царство Божье на земле по несколько человек, и станет эта деревня в конце концов сплоченной в единоверии вопреки усилиям белых жрецов. Они потеряют здесь свое влияние полностью и бесповоротно. И даже через столетия, когда Кашмир завоюют мусульмане, община Па-халквама (Город Пастыря), как станут называть эту деревню еще при жизни Иисуса, не дрогнет, не отступит от веры христовой. Несмотря ни на что, не отступит.
