Бесхозный кот прибился к части, где воевал Сергей Косиков неизвестно как и откуда. Ветераны говорили позже, что просто подошёл со стороны нейтральной полосы. Все окрестные деревни были давно сожжены ковровым артиллерийским огнём, и оттуда пришёл худой и злой от голода, пожилой кот. Шерсть в «тигровой раскраске» была местами с подпалами, грязная и в крови. Но зелёные глаза горели, словно два уголька.
- Киса, киса! – позвал пришельца Серёжка, двадцатилетний парень родом с Дона. - Иди ко мне...
- Зачем он тебе нужен? – спросил старшина Лобанов.
- Хоть какая живность будет…
Ошалевший кот, по виду было видно, что это явно не кошка, повернулся в сторону позвавшего его, но не сдвинулся на зов. Представители семейства кошачьих не умеют поворачивать одну голову, поэтому разворачивают весь гуттаперчевый корпус. Косиков выдал последний козырь:
- Я тебя покормлю.
- Мяу! – согласился кот на заманчивое предложение и мягко спрыгнул в окоп с замёрзшего надолба бруствера.
- Ах ты, обормот! – Серёжка, который с детства любил животных и сильно страдал от их отсутствия на передовой, обрадовался. - Товарищ лейтенант, дозвольте покормить кота?
- Иди уже, – разрешил командир взвода Николаев, недалеко ушедший по годам от своего жалостливого подчинённого. - Только мигом, немец может снова полезть.
- Спасибочки! – совершенно не по Уставу ответил молодой солдат и, схватив на руки кота, бросился во взводную землянку.
Сидевший в траншее рядом с Косиковым пожилой боец Симоненко горько улыбнулся в седые усы, он вдруг вспомнил свой дом, жинку и точно такого же кота.
- Як воны там? – подумал он и от того нахмурился. - Бисовы нимцы, мабудь спалилы село и хату!
Когда кот заявился в первый раз, восточный фронт только недавно стабилизировался. Стальные клинья немецких армий, бившие сразу в трёх направлениях, наконец, упёрлись в живую стойкость советских бойцов. Почти вся Украина и Белоруссия оказались в нежданной оккупации. Надменные немецкие офицеры наблюдали в «цейссовские» бинокли златоглавую Москву. Под бессмертным Ленинградом, там, где случайно оказался кот, противоборствующие дивизии встали по реке Волхов.
- Прёт немец, как чумной! – судачили ошалелые от быстрой смены власти обыватели.
- Вот тебе и непобедимая Красная Армия!
… 17 декабря 1941 года был создан Волховский фронт, в состав которого вошла дивизия, куда недавно попал с молодым пополнением Косиков.
- У вас здесь не так как у нас. - Часто говорил местным сослуживцам Сергей. – Сыро, кисло и серо…
- А мы не замечаем.
- Всё одно, как не у русских.
Их 3-я танковая дивизия, отличившаяся в финской войны, к тому времени потеряла всю боевую технику и 80 процентов личного состава. Отступали они с боями аж от Прибалтики. Командиры, встречая новичков, первым делом с сожалением смотрели на красные петлицы, ждали-то они танкистов.
- Опять пехтуру прислали! - констатировали с обидой бывшие танкисты.
Видно Ставка Верховного Главнокомандующего поставила на танковой дивизии крест, а может танков не хватило. Начальство решило сделать из неё стрелковую дивизию № 225. Воинская часть с таким номером до единого человека полегла под Киевом. Вот в таком смешанном по сути и по составу полку воевал Сергей. После окончания формирования дивизия заняла участок фронта под Новгородом, в районе деревни Лелявино.
- Будем отныне в окопах грязь месить, - сетовали бойцы, хлебнувшие "германской", - не война, а сплошное мучение...
- Всё ж лучше, чем от немца бегать!
Кот быстро освоился на окопной войне. Серёжка назвал его Васька, и тот стал настоящим «пулемётчиком», шатался по всем землянкам, выпрашивал еду. Хозяин на него надышаться не мог, ревновал, когда Васька уходил к другим.
- Попрошайка ты несчастный. – Укорял он неверного друга. - Мало что ли я тебя кормлю?
Васька благоразумно молчал и хитро отводил в сторону наглые глаза. Оно и понятно, кто откажется от дармового угощения? А так Васька везде «свой», каждый старается его угостить.
- Считай он, как сыр в масле катается. – С тайной завистью говорил старшина роты.
- На то он и кот!
Всё бы хорошо, да только слишком часто немцы стреляли. Однажды кота ранило пулей на излёте в переднюю ногу, и Косиков отнёс его в медсанвзвод к лейтенанту Герасимову. Тот охотно принял необычного пациента, до войны он учился на ветеринара. Васька сбежал к хозяину на второй день, надоели перевязки.
- Долечиться не мог? – ругал дезертира отходчивый паренёк. - Вон другие себе специально «самострел» делают, только чтобы с передовой смыться… А ты раньше срока смотался.
Васька сидел тихо, пристыженно и тщательно умывал мордочку после поедания американской тушёнки.
- Ладно уж сиди в землянке, только на передовую не ходи.
Немцы больше не атаковали, как бешенные, только густо стреляли из пушек и пулемётов. Очевидно, выдохлись, свои силы не рассчитали, с кем не бывает. Противники синхронно врылись по уши в заболоченную землю, так и перезимовали.
- Жить будем Васька, – радовался Сергей, за короткое время превратившийся в лихого вояку. - Нас теперь отсюда не турнёшь, корнями вросли!
Весной своенравный Волхов разлился по правобережью на несколько километров. Перевозка людей и грузов, осуществлялась только лодками.
- Мы с тобой оказались отрезанными водой, будто на сезонном острове. – Втолковывал внимательно слушающему коту наставник.
Тут-то на «пятак» полка и навалились полчища мышей-людоедов. Стоит бойцу в блиндаже задремать, как тут же эта гадость старалась отгрызть ему ухо.
- Всю зиму грызуны отъедалась на убитых, усеявших своими телами всё вокруг. – Понял причину нашествия уже опытный солдат.
Наводнение оттаявшие трупы смыло в реку, куда же теперь податься расплодившейся нечисти? В блиндаже бойцы спят, а один дежурит, чтобы не покусали товарищей мелкие враги.
- Твою мать! – Как-то раздался густой мат из соседней землянки. - Как я теперь невесте покажусь?
- Для баб нос не главное. - Шутили бойцы взвода. - Главное без штанов не спать...
- Это у вас не главное!
Подлые крысы во сне источили тонкими зубами кончик носа сержанта Петрова, писаного красавца из Орла. Впрочем, нос ему не больше понадобился, немецкий снайпер вскоре снял его точным выстрелом, а покойным на красоту плевать...
- В слюне грызунов есть специальный обезболивающий фермент, боли совершенно не чувствуешь. – Объяснил бойцам медик Герасимов. - Поэтому спящие люди не просыпаются.
- Ты смотри какие подлюки!
Вездесущих грызунов отстреливали из револьверов и пистолетов, травили, но всё впустую. Васька старался, как мог, но разве справишься в одиночку с хлынувшей лавиной злобных тварей? Кот похудел до безобразия, трофеи принципиально не ел, просто душил врагов молниеносным движением челюстей и складывал в приличные кучи.
- Дурной кот, – ругался на него старшина роты Лобанов. - Хотя бы оттаскивал подальше!
- У него сил на то не осталось.
В апреле 1942 года к Ваське подошло неожиданное подкрепление. Десятки, а возможно и сотни огромных лесных ежей, которых привлекали мыши, как халявная добыча. Теперь по глубоким ходам сообщения красноармейцы передвигались аккуратно. Внимательно смотрели под ноги, ведь кругом ежи, ежи, ежи…
- Никогда столько ежей не видел! – крутил головой Косиков.
- В таком количестве их никто не видел. – Поддерживали его местные.
В мае совместные усилия увенчались победой, но Ваську как назло опять ранило. Скользящий осколок снаряда проделал у кота в горбинке носа небольшую дырку. Он самостоятельно побежал к Герасимову лечиться, правда, потом стал во сне сильно сопеть.
- Умница, а не кот. – Хвалился питомцем рядовой. - Услышит звук летящего снаряда и шмыг в блиндаж...
- Самолёты летят, - неохотно согласился старшина, - он заранее нам сигнал тревоги подаёт.
- Слух у Васьки не чета человеческому.
В июне зарядили сильные дожди. Стало сыро и холодно, Ваську на улицу не выгонишь. В окопах грязь по колено, а он стал чистюлей. К тому же всё пространство от леса до реки заполнили новые пришельцы, голубые лягушки. Васька их боялся, их ведь тысячи!
- Бросишь жабу вверх, а она на фоне голубого неба исчезает. – Изумлялся Косиков, который таких земноводных на Дону отродясь не видел.
Когда окончательно спала вода, то на десятки километров в волховских лесах и лужах стоял лягушачий «стон». Старшина Лобанов постоянно возмущался:
- Вишь, как разоряются!
- Пускай квакают.
- Не к добру их столько расплодилось…
- Да что будет?
- У нас старики раньше говорили, к большой крови.
- Куда уж больше?
