Николай Струтинский - Победившие смерть

Паша распахнула окно. В комнату ворвался напоенный степным ароматом июньский ветерок.

— Шура! Куда ты? — увидев проходившую мимо дома подругу, сильным грудным голосом спросила Паша. — Выходи. Погуляем.

Шура махнула загорелой рукой и остановилась, поправляя косынку на голове.

Паша быстро накинула пестрое ситцевое платье Старой гребенкой провела по коротким русым волосам и глянула в зеркальце. На щеках — румянец. Большие полные губы горят. Улыбнулась сама себе и выбежала на улицу.

— Идем! — подхватив Шуру под руку, сказала Паша. И весело, казалось, безо всякой причины девушки рассмеялись. Так смеются только в молодости, когда все радует, все вызывает восторг.

С давних пор дружат Паша Савельева и Шура Белоконенко. В детстве жили в одном селе. Почти одновременно переехали с родителями в Ржев, на берег Волги. Там они вместе ходили в школу. Учеба в разных институтах на время разлучила подруг. Но потом судьба свела их снова, уже взрослыми, самостоятельными. По окончании финансово-экономического института Пашу направили в Луцк, где она стала работать в госбанке. Шура Белоконенко тоже оказалась здесь — она преподавала русский язык и литературу в школе.

Вечера они проводили вместе, часто отдыхали в лесу или на живописном берегу реки. Вот и в эту субботу сразу после работы подруги пришли на свою любимую поляну с огромным раскидистым буком, из-под которого виден весь город с его окрестностями.

Город разрезала извилистая, ветвистая, как старое дерево, река Стырь. Вдали, в голубой дымке, мрачно возвышался древний замок Любарта с суровыми, словно обуглившимися от времени, квадратными башнями по краям.

От города лучами во все стороны расходились дороги и дорожки. За ними живописно раскинулись белые хаты пригородных деревень и хуторов.

По дороге в сторону леса, из которого выглядывали освещенные вечерним солнцем хаты соседней деревни, удалялась стайка сельских девушек, повязанных белыми платками. Обнявшись, девушки грустно пели:

— Хорошая песня! — вздохнула Паша, глядя вслед хороводу. — Знаешь ее историю?

— Нет.

— Очень забавная. — И Паша рассказала все, что знала о песне «Гуцулка Ксеня».

Как-то в одном прикарпатском селе собрались девчата и парни. У гуцулов был обычай выбирать «королеву» вечера. И вот выбрали самую красивую голубоглазую Ксеню. Когда она получила право повелевать другими, один парень, сельский учитель, спросил, какое он должен выполнить ее желание. Ксеня предложила сочинить о ней песню.

Пожелание было выполнено, и мелодия «Гуцулки Ксени» полетела по белу свету, как вольная птица.

Подруги уселись под буком и долго еще напевали мотив «Гуцулки»... Размечтавшись, девушки не заметили, как начал угасать день.

Вдруг они услышали позади себя шорох. Обе оглянулись. К ним подходил загорелый, крепко сложенный парень в белой рубашке. Паша узнала шофера банка, Дмитрия Ящука.

— Здравствуйте! Не помешаю вам? — приглаживая рукой тяжелую черную шевелюру, смущенно заговорил Дмитрий.

Шура удивленно посмотрела на него: такой красивый, сильный, видать спортсмен, а при девушках стесняется, — может, он любит Пашу?..

Домой они возвращались втроем, оживленно беседуя о кинофильмах прочитанных книгах, о работе. Дмитрий оказался приятным собеседником. Он не пропускал ни одной премьеры, увлекался приключенческой литературой и мечтал стать кинорежиссером, чтобы ставить фильмы на фантастические темы.

На перекрестке, недалеко от дома Савельевой, остановились. Шура, сославшись на то, что ей нужно срочно проверить ученические тетради, ушла.

Оставшись вдвоем, Паша и Дмитрий испытывали чувство неловкости и никак не могли начать разговор. Наконец Дмитрий несмело предложил:

— Может, сходим в парк?

— Уже поздно. Мама будет беспокоиться. Я обещала ей пораньше быть дома.

Юноше никак не хотелось расставаться с Пашей. Он внутренне боролся с желанием поцеловать ее. Когда Паша ( тала прощаться, он задержал ее руку, а затем торопливо и неловко приплок девушку к себе. Паша резко отстранилась и сухо сказала:

— Я не думала, что вы такой грубиян. Не провожайте меня. — И она быстро удалилась.

Дома Паша подумала, что нехорошо обошлась с Дмитрием. Парень-то он добрый, порядочный. И совсем не виноват, что любит ее. Да ведь и она к нему не равнодушна. И зачем так его оскорбила?

* * *

Мать Паши пробудилась от грозного рева моторов. 13 светлеющем небе пронеслись огромные черные самолеты. Пять... Десять... Еще... И еще... И вдруг весь дом содрогнулся от грохота. Евдокия Дмитриевна стала тормошить дочку, все еще спавшую крепким сном.

— Доченька, доченька, проснись...

Паша открыла глаза и, увидев перепуганное лицо матери, вскрикнула:

— Что? Гром?

Тяжелый, продолжительный грохот снова потряс все вокруг...

— Нет не гром, доченька. С самолетов падает...

— Бомбят?! Кто?! — Паша сразу вскочила.

В банк она прибежала первой. Дежурный милиционер стоял за дверью и с кем-то спорил по телефону. Подойдя к окну, девушка с ужасом посмотрела па столбы черного дыма и пламени, поднявшиеся в соседнем квартале.

Вдруг чья-то крепкая рука опустилась на ее плечо. Вздрогнув, Паша обернулась. Рядом стоял запыхавшийся — видно, от быстрого бега — Ящук.

— Дмитрий! Митя! Что же это?!

По лицу Дмитрия скользнула смущенная улыбка, словно он был виноват перед любимой девушкой в том, что происходило вокруг.

— Наверно, фашисты. Подождите здесь. Я только сбегаю в военкомат и узнаю, в чем дело.

Паша кивнула в знак согласия и хотела сказать что-то хорошее, чтобы парень сразу забыл вчерашнюю обиду, но не успела. Дмитрий ласково глянул на нее и скрылся за углом.

Вскоре у здания банка собрались все сотрудники. У многих растерянный вид, в глазах испуг. Появился шустрый и, как всегда, энергичный директор банка, почти вслед за ним подкатили два грузовика.

— Товарищи! Прошу без паники! — громко и властно распоряжался этот маленький сухонький человек. — Надо немедленно вывезти ценности и документы в безопасную зону.

Люди засуетились. Начали спешно грузить в машины мешки, скрепленные сургучными печатями, стопы бумаг, папки. Толстый пожилой мужчина с лысиной перестарался в своем усердии и выволок дорожку. Кто-то крикнул ему:

— Не забудьте графин с водой и чернильницу!

Машины ушли. Сотрудники банка стали расходиться.

Паша не спешила, ждала Дмитрия. Но он так и не возвратился.

По радио объявили об эвакуации гражданского населения из Луцка. Когда Паша вернулась домой, мать уже сидела на узлах.

— Куда ж мы теперь? — заохала она, увидев дочь.

— Куда все, туда и мы... — сурово нахмурив широкие черные брови, ответила Паша.

* * *

...Вторые сутки Паша с матерью и теткой, нагруженные пожитками, устало двигались на восток, в сторону Клевани. Вдоль шоссе зияли глубокие воронки. Чернели сожженные опушки. Дымылись догорающие села, хутора...

Беженцы изнемогали. Кончились скудные запасы продуктов.

— Пашенька, — не выдержав, взмолилась Евдокия Дмитриевна, — далеко нам еще?

— Не знаю, мама!

Завидев близ дороги копну сена, Евдокия Дмитриевна предложила заночевать. Уставшие, они повалились на сено. Наша лежала между матерью и теткой, не чувствуя ни рук ни ног, но уснуть не могла. О многом передумала она. Что теперь будет с ними? Вспоминала Дмитрия. В последнюю встречу он показался ей самым близким после матери человеком. Жалела, что больше не увиделись.

Уснула Паша лишь глубокой ночью. Но как только солнечные лучи скользнули по земле, Савельевы снова тиранились в путь. Надо было спешить, чтобы успеть выбраться из опасной зоны. Однако в полдень узнали от встречных, что немцы заняли Барановичи, что вражеское кольцо сомкнулось. Идти на восток уже не было смысла. Решили возвращаться в Луцк.