Как только обозначится успех в наступлении главных сил группы армий «А», осуществить переброску соединений 11-й армии (румынский горнопехотный корпус) через Керченский пролив, с тем чтобы продолжить наступление в юго-восточном направлении, следуя вдоль дороги, проходящей по побережью Черного моря.
Второй группировке в составе остальных горнопехотных и егерских дивизий форсировать реку Кубань и захватить господствующие высоты в районе Майкоп, Армавир.
3. Одновременно создать группировку войск (преимущественно подвижные соединения) и, выделив из нее часть сил и средств для прикрытия фланга с востока, захватить район Грозного. Частью сил перерезать Военно-Осетинскую и Военно-Грузинскую дороги, желательно в районе перевалов, и, продолжая наступление вдоль побережья Каспийского моря, овладеть районом Баку».
Для осуществления этих планов ближайшей целью гитлеровцев было — захватить Ростов, открыть ворота Кавказа и окружить русские войска южнее города.
Генерал Севидов медленно ходил по землянке. Иногда он останавливался, наклонив голову, растирал ладонью широкие скулы, поглядывал на начальника штаба. Подполковник Батюнин угрюмо рассматривал карту, разостланную на столе. Желтый свет коптилки освещал его рыжие лохматые брови. Они оба хорошо представляли обстановку, в которой оказалась дивизия на подступах к Ростову, и догадывались, что ждет их сегодня на рассвете. Теперь они ожидали возвращения группы разведчиков Степана Рокотова.
— Да, Илья Кузьмич, не уберегли мы с тобой комиссара Полозкова, — хмуро проговорил Севидов. — А ведь я с ним от самого Сана вместе. В такие переплеты попадали, что… А тут…
— Обстановка, сам видишь… — не поднимая головы, пробубнил Батюнин. — Вчера комиссар дивизии за командира орудия воевал, завтра мы с тобой за пулеметы ляжем.
— Кто знает, Илья Кузьмич, может, и в штыковую идти придется…
Их прервал явившийся с донесением Степан Рокотов.
Сведения, доставленные разведчиками, были неутешительными. Группе старшего лейтенанта Рокотова лишь далеко за полночь удалось пробиться к своим, потеряв при этом трех человек. Из доклада было ясно, что немцы главный удар нанесут от Султан-Салы, именно на участке дивизии генерала Севидова. Конечно, будет нелегко и соседям, особенно слева. Но главный удар немцев на Ростов через Султан-Салы наиболее реален. Не случайно на этом участке сосредоточилась дивизия генерала Хофера — самая боеспособная дивизия первой танковой армии гитлеровцев.
За год непрерывных боев, от пограничного городка Перемышля, что на реке Сан, до самого Дона, по стечению обстоятельств, Андрею Антоновичу Севидову пришлось не раз иметь дело с дивизией генерала Генриха Хофера. Эта дивизия победно прошагала по Европе, воевала в Бельгии, форсировала Луару, прошагала парадным маршем под Триумфальной аркой в поверженном Париже. Сам генерал Хофер имеет Золотой крест и Рыцарский крест. За время противоборства Севидов хорошо узнал своего постоянного противника Хофера. Этот грамотный и опытный фашистский генерал все же не отличался оригинальностью мышления. Оперативное искусство Хофера, пожалуй, было характерно для всей германской армии. Охват противника сильными подвижными соединениями с флангов, окружение и уничтожение — вот основной, если не единственный, прием немцев. И это им удавалось почти всюду. Генерал Севидов знал по собственному опыту, как тяжело чувствовал себя каждый — от генерала до солдата — в те горькие дни окружений и с какими жертвами приходилось вырываться из этих окружений.
В своеобразной дуэли двух командиров дивизий пока свою волю диктовал генерал Хофер. Но с каждым боем Хоферу становилось все труднее эту свою волю навязывать. Последнее время Севидову все чаще удавалось ускользать от мощных ударов своего противника. Он отступал, но, как натренированный боксер, ускользая от ударов, сохранял силы.
Сумеет ли здесь, под Ростовом, генерал Хофер навязать свою волю Севидову? Что он сейчас задумал? Пока известно, что перед участком обороны дивизии Севидова немцы сосредоточили дополнительно к дивизии Хофера и 13-й танковой дивизии генерал-майора Трауготта Герра боевую танковую группу из дивизии СС «Викинг» под командованием Штайнера.
Нет, не случайно генерал-фельдмаршал Лист, этот шестидесятидвухлетний баварец, нашпиговал полосу наступления на участке дивизии генерала Севидова такими частями. Конечно, Лист верно оценил важность направления на Ростов через Большие Салы, Чалтырь, Султан-Салы. И все же, прежде чем наступать, гитлеровцы постарались тщательно изучить систему обороны русских. В последние дни относительного затишья самолеты-разведчики почти непрерывно висели над позициями дивизии. И сейчас для генерала Севидова было ясно: с часу на час немцы обрушат подготовленный удар по заранее обнаруженным целям. Оставаться на прежних позициях значило поставить под неизбежный удар людей, технику всей дивизии. Как избежать этого удара — вот что мучило комдива.
— Илья Кузьмич, — обратился Севидов к подполковнику Батюнину, — думается, в общих чертах обстановка ясна. Надо занимать внешний оборонительный обвод. Произведешь рекогносцировку. Возьми представителей от полков. На старых позициях оставь по взводу от батальона для имитации обороны. Старший лейтенант Рокотов, — обратился он к Степану, — останьтесь здесь. Но до рассвета и остальные взводы отведите на новые рубежи.
…Степану не хотелось идти в блиндаж. Здесь, на пригорке, покрытом редкой колючей травой, было прохладно. Легкий ветерок нес по степи сладковатый запах созревшей пшеницы, робко шевелил волосы. Рядом с Рокотовым, распластавшись, лежал Петро Рябченко. Время от времени он приподнимался, поглядывал в сторону командира и тихим голосом предлагал:
— Мабуть, в блиндаж, товарищ старший лейтенант? Пуля ж дура. Чвыркнет — и баста.
— Иди, Петро, отдыхай, — не двигаясь, ответил Степан. — Я подышу. Воздух-то донской, родной.
— Цэ так, воздух гарный, — вздыхая, соглашался Рябченко. — У нас на Северском Донце тэж гарный воздух, медом пахнет, бо вокруг нашей Котляривки дюже много садов. Скрозь сады. Вы ж бачилы.
— Бачил, Петро, бачил. Только не медом пахли ваши котляревские сады, а порохом.
— Цэ так. Зараз вся земля порохом пахнет. А шо, товарищ старший лейтенант, хиба правда, шо у вас сынишка в Ростове?
— Не знаю, Петро. Думаю, что успели эвакуироваться. Нельзя им оставаться под немцами.
— Цэ так, — вздохнул Рябченко. — А моя маты осталась в Котляривки. Куда ей эвакур… Цэ, як воно… Эвакру… — Рябченко сплюнул, так и не сумев выговорить незнакомое для него слово. — Та куды ж ей тикать? Стара та больна. — Рябченко привстал на траве, сорвал сухую былинку, долго жевал ее. — Маты, мабуть, не тронут хрицы. Шо вона… Ось Марийка…
— Жена?
— Та ни.
— Невеста?
— Як вам сказать? Дивчина. Гарна дивчина. Тики чудна якась.
— Что ж в ней чудного?
— Та-а… — Рябченко улыбнулся, видимо вспомнив что-то приятное. — Мы ж с ней в одной бригаде… Раз вышло так, шо заночевали в поле. В копне сховались от дождя. Гм… — смущенно крутнул головой Рябченко. — Вона каже: «Поцелуй меня, Петро». А я, дурень…
— И не поцеловал? — улыбнулся Степан.
— Ни… Мабуть, не Марийка, а я чудной, га, товарищ старший лейтенант? — Не дождавшись ответа, Рябченко тихо, с печалью проговорил скорее самому себе: — Та хиба ж я знал, як воно…
— Ничего, Петро, поцелуешь еще свою Марийку.
— Та зараз бы… — многозначительно произнес Рябченко. — Тики ж колы б двигались мы до Котляривки, а то все тикаем, тикаем. Хиба ж и Ростов не удержим, га?
— Будем держаться, Петро.
— Цэ так… А ось хриц зараз шарахнет, попрет, а дэ подмога?.. Як бы подмога…
Степан Рокотов не ответил. Откуда он мог знать, будет ли помощь защитникам Ростова.
В одном Степан был уверен: до рассвета немцы не начнут. Он успел уже изучить их повадки, их педантичность. И было досадно и обидно терпеть эту нахальную педантичность. Упоенные своими победами, фашисты привыкли навязывать свой распорядок, свою программу ведения войны, начиная от крупных операции до обыкновенного ротного боя. И хотя прошлой осенью под Ростовом, Москвой и Тихвином советские войска основательно их потрепали, немцы все еще не оставляли своей педантичности, надеясь на превосходство в силах. Вот и теперь всем ясно, от командующего фронтом до солдата, — на рассвете начнется бой. И всем понятно, что занятый оборонительный рубеж — это временное укрытие. Немцы не остановятся перед нашими траншеями, будут рваться в Ростов.
За год войны Степан Рокотов провел не одну такую ночь перед боем. Но эта ночь особенная. Конечно, чувство близкого боя одинаково и там, под Перемышлем, и под Прилуками, и у каневских переправ, и у мирного украинского села с воинственным названием Войновка. Конечно, там везде была для каждого солдата, и для Степана Рокотова, родная советская земля, и перед боем за каждую деревеньку, за каждую высотку, за каждый ручей было огромное желание остановить немца, отбросить его и погнать дальше на запад.
