Японских солдат принуждали стирать белье офицерам, приучали смиренно выносить пощечины, которыми их «награждал» командир. Синяки и кровоподтеки на лицах рядовых были обычным делом. Распорядок службы (по-японски "бентатсу"), которому подчинялась жизнь солдата, считался офицерами "проявлением любви" к нему. Жесточайшая дисциплина в военно-морском флоте также основывалась на "железном кулаке" — "теккен сейсай".
Палка как средство наказания и внедрения покорности полагалась по уставу каждому японскому командиру. Наказание палками являлось распространенным явлением в армии. Практиковались специальные упражнения по развитию умения вынести нанесенные раны. Солдаты поочередно кололи друг друга деревянными кольями и при этом должны были стойко переносить ранения, не издавая ни звука.
Выдающийся японский ас Сакаи Сабуро так описывал порядки, царившие в японской армии и военно-морском флоте
"Наши старшие офицеры были абсолютными тиранами. Их главная навязчивая идея состояла в том, чтобы терроризировать новобранцев, то есть нас. Шесть месяцев чрезвычайно жесткой подготовки превращали каждого из новобранцев в человеческий скот. Мы никогда не смели оспаривать приказы, подвергать сомнению авторитет командира, делать что-либо другое помимо незамедлительного выполнения команд наших начальников. Мы превращались в автоматы, повиновавшиеся не раздумывая".
Молодых солдат обычно презрительно называли "ис-сэн горин" ("один сэн пять рин") — по стоимости почтовой открытки с уведомлением о призыве в армию. Жесточайшая воинская дисциплина и жуткие порядки, царившие в армии, довольно быстро превращали призванного на воинскую службу японца в бездушное пушечное мясо, свирепое и беспощадное к противнику и мирному населению оккупированных стран.
Помимо обучения солдат важную роль играла их идеологическая подготовка. Японская система идеологической обработки населения, в том числе и солдат, была чрезвычайно эффективной. Она строилась на основе многолетнего опыта идеологов и основывалась на кодексе бусидо, традиционных буддийских и синтоистских ценностях, охватывая все население страны. Уже в начальной школе еженедельно проводилось по четыре урока истории Японии, а один час посвящался патриотическим песнопениям. Солдатам историю преподавали ежедневно, помимо нее они знакомились с историей отечественного военного дела. Солдаты также обучались пению патриотических гимнов. Ранний подъем в течение двух лет всегда начинался с пения "Кими га ё" — национального гимна — и с громких криков «банзай» в честь императора.
В японской армии формы и методы идеологической обработки военнослужащих были разработаны основательно и преследовали цель внушить солдату несколько основных догм.
Из древней японской рукописи «Нихонсёки» было взято высказывание "Хакко ити у" ("Восемь углов под одной крышей"). Оно приписывалось императору Дзим-му и первоначально означало распространение гуманности по всему миру. Однако в период Токугава трактовка этого лозунга свелась к идее господства Японии в мире. Расе Ямато, имеющей божественное происхождение, предназначено править миром. Объединив все "восемь углов" света под японской «крышей», она установит на земле процветание и спокойствие.
Чтобы достигнуть целей господства в мире, японский империализм использовал другое понятие — «кодо», обозначающее "единство императорского пути". Во главе японской нации стоит император. Все японцы должны быть преданными ему. В этом и состоял смысл «кодо» — пути, нацеленного на достижение принципа "Хакко ити у".
Помимо этих двух основополагающих лозунгов японский империализм выдвигал и другие. 1 августа 1940 года министр иностранных дел Мацуока провозгласил идею создания "Великой Восточно-азиатской сферы сопроцветания" {"Дай Тоа Кёэйкэн"). Первоначально в нее должны были входить Япония, Манчьжурия и Китай. Эта идея паназиатства маскировала агрессивную сущность японского империализма, захватывавшего другие страны Азии под предлогом борьбы с белым колониализмом. Лозунги о "духовной мощи" японской цивилизации ("сейсинсюги") и о "духе японского государства" ("Ямато дамасии") преследовали идею о превосходстве и исключительности японской нации, призванной повелевать другими народами.
Печать, кино, театр, выставки, лекции — все это широко использовалось для распространения милитаризма и национализма. Ультрапатриотический кинофильм "Мадам Ноги Сидзуко", например, в 1935 году не сходил с экранов несколько месяцев.
Постоянно были востребованы документальные фильмы об императорской семье, об акциях, предпринимаемых японской военщиной. Особенно активно власти стали осуществлять военизацию кино в 1939 году — в преддверии мировой войны.
"Императорская военная ассоциация резервистов" и другие военные общественные организации устраивали парады и торжества по случаю Дня армии, Дня военно-морского флота, годовщины издания "Императорского рескрипта солдатам и матросам", взятия Мукдена, Цусимского сражения, Маньчжурского инцидента, 2600-й годовщины основания императорской династии. В каждом японском городе и деревне за год проводилось не менее десяти различных торжеств с патриотическими целями. Все они походили одно на другое как две капли воды: сначала пели национальный гимн, затем толпа кричала три раза «банзай» в честь императора, после чего экзальтированная молодежь цитировала "Императорский рескрипт", произносились пылкие речи на идеологические и военные темы, распевались песни. Особую популярность в довоенной Японии приобрели баллады на военные темы, называемые гунка. В 1904 году при осаде Порт-Артура родилась баллада под симптоматичным названием "Песня воина, жертвующего собой". После русско-японской войны всплеск националистических чувств японцев долгое время поддерживала "Военная песнь", сочиненная неким Г. Фукусима:
…Эта война — война народа.
Владейте Порт-Артуром и городом Харбином
И на самой вершине Урала
Поставьте знамя Восходящего солнца,
А славян старинной столицы Москвы
Прогоните в их леса.
Власть нашего государя
Распространится широко во всем мире,
И будут тогда все наслаждаться ее миром.
После поражения под Халхин-Голом снискала огромную популярность баллада "Боевой друг". Ее печальная и тоскливая мелодия, созвучная тихой грусти японской души, стала классической:
Здесь, в Маньчжурии, далеко-далеко от родной земли,
В земле под камнем, под лучами заходящего солнца,
Нашел свой покой мой боевой друг.
Самой известной в солдатской среде считалась песня "Душа японской армии" ("Нихон гун кокоро"), в которой поющий утверждал, что охотно умрет за императора независимо от того, упадет ли в густой траве на склоне горы или потонет в море…
Идеологическим институтом императорской власти и японской военщины явился синтоизм, ставший государственной религией. После реставрации Мэйдзи вновь начали строить синтоистские храмы. В них почитали души воинов, погибших за императора.
Именно в это время (в 1869 году) в центре Токио на холме Кудан был возведен знаменитый храм Ясукуни-дзиндзя (сёконся) — "Храм Вечного Покоя страны" — главное синтоистское святилище. Здесь стали устанавливать таблички с именами павших за императора воинов. Японцы верили, что в этом храме поселялись души героев, а сами они провозглашались божествами — гун-синами ("божественными воинами"). Помимо имени в табличках указывалось место рождения воина. Для его семьи, а также деревни или города, откуда он был родом, это считалось огромной честью. Раз в год, в день своего вступления на трон, император брал под свое покровительство всех, погибших за него на поле брани.
В январе 1904 года император отдал приказ начать боевые действия против России. Через два дня без предварительного объявления войны японский флот под командованием вице-адмирала Того Хэйхатиро вероломно напал на русскую эскадру в Порт-Артуре. В борьбе против "исконных врагов народа Ямато" ему нужны были герои, на которых равнялись бы все японские солдаты. И такие герои были найдены.
Того тщетно пытался захватить Порт-Артур с моря или хотя бы обезвредить его, обезопасив себя от неожиданного нападения русского флота. Он решил любой ценой заблокировать порт, взорвав на выходе из него старые пароходы, нагруженные взрывчаткой. Первая попытка преградить вход на внутренний рейд, предпринятая 11 февраля, окончилась полным провалом. Для осуществления новой операции потребовались добровольцы, которые должны были довести брандеры до нужного места и взорвать их. Было ясно, что у моряков этих кораблей были ничтожные шансы вернуться назад живыми.
