Умеренность и простота должны были стать целью каждого военнослужащего, чтобы помочь ему выполнить свой долг.
В добавление к принципам особо подчеркивалось, каким бесчестьем обернется для солдата и его родных вражеский плен (не говоря о потере пленным солдатом пенсии). Наоборот, смерть в бою означала для солдата и его семьи почет, пенсию для родных и возвращение в Японию урны с прахом погибшего для похорон в храме Ясукуни.
"Сражайся жестоко, если боишься умереть, и ты умрешь в бою. А если не боишься — ты не умрешь… Ни при каких обстоятельствах не сдавайся в плен. Если стал беспомощным — с честью покончи с собой", — так приказывал император своим солдатам.
Кодекс бусидо наложил глубокий отпечаток на японскую армию XX века. Он предписывал все делать тщательно. Эту тщательность можно проиллюстрировать многочисленными примерами из жизни как солдат, так и офицеров.
Начиная с 1870 года уровень обучения офицеров различным дисциплинам был очень высок. Ни один из командиров не мог быть назначен на штабную должность до тех пор, пока не пройдет серьезные экзамены, тем более он не продвинется в звании до генерала, если не удостоится высоких оценок. Утверждение европейцев о том, что "логику войны можно постичь только сражаясь", в Японии всегда считалось пределом человеческой глупости.
Процесс подготовки будущих японских офицеров в военной академии был невероятно изматывающим. Переполненные казармы, неотапливаемые помещения, плохое питание — все это больше напоминало тюрьму, чем учебное заведение. И при этом — интенсивные и напряженные занятия, по времени почти в три раза превышающие учебные программы в офицерских школах Запада. Кадеты изучали историю, географию, математику, логику, черчение, иностранные языки. Они должны были хорошо усвоить кодекс бусидо — "волю, не знающую поражений". За малейшие проступки их подвергали физическим наказаниям, а провалы на экзаменах настолько часто приводили к самоубийствам, что результаты их сдачи стали держать в секрете.
Военная академия напоминала остров — настолько ее жизнь была изолирована от внешнего мира. Жесточайшая цензура, специальная пропаганда, отсутствие личного времени — все это походило на заточение и служило средством формирования членов особой касты, называемой "японское офицерство".
Будущие командиры получали основательную подготовку, которая основывалась на кодексе бусидо — чисто самурайской философии. При этом механическое перенесение некоторых положений из глубокой древности в век машин и огнестрельного оружия неизбежно вело к ошибкам и крупным просчетам. Неудивительно, что в системе обучения и подготовки офицеров можно было обнаружить серьезные пороки. Так, например, японская военная наука искренне верила в то, что духовная сила сильнее всего на свете, а храбрость превосходит здравый смысл. Каждый выпускник академии был обучен вести в атаку солдат с самурайским мечом в руке. Прикладывались арифметические подсчеты, подтверждающие эффективность этого метода воздействия на войска: считалось, что такая акция командира стоит огня из двадцати винтовок. Своей храбростью и хладнокровием под градом пуль офицер должен вселять в солдат непоколебимую уверенность в себя.
Японское офицерство воспитывалось в духе крайнего национализма, надменности и высокомерия по отношению к другим народам и их армиям. Для японских офицеров считалось зазорным изучать организацию военного дела в Соединенных Штатах, Советском Союзе и других странах.
В то же время японская военная этика, основанная на бусидо, не считала для себя бесчестным лгать и всячески обманывать врага. "Пройди с человеком семь шагов, и он соврет тебе по крайней мере семь раз", — утверждает «Хагакурэ», древняя книга самурая. Традиционно считалось, что самурай не должен лгать лишь своему сюзерену. Что касается врагов, то вранье и обман по отношению к ним не были предосудительными. Ложь в таких случаях приветствовалась и поощрялась, считаясь военной хитростью.
Скудные ресурсы Японии в основном расходовались на нужды военно-морского флота и авиации. Остаточный принцип финансирования не мог не сказаться на армии. Поражение на Халхин-Голе доказало, что японские сухопутные силы значительно уступают по некоторым показателям западным армиям. Фанатизм и упорство японской пехоты не могли компенсировать, к примеру, недостаточную огневую мощь императорских полков, батальонов, дивизий.
Высшее армейское командование нашло выход в развитии наступательной тактики пехоты, в индивидуальной подготовке солдат и укреплении их боевого духа. Японская концепция духа важна для понимания практики самопожертвования, так как являлась стержневой в обучении и воспитании солдат. Их учили, что они принадлежат к особой расе, которая по своей культуре и морали превосходит народы Запада. Японской расе присущ "Ямато дамасии" — "Дух Ямато", благодаря которому нация с успехом противостоит и превосходит «гнилой» материализм других народов.
Поражение на Халхин-Голе держалось в секрете. Японские офицеры внушали солдатам и верили сами, что могут совершить то, что не дано другим армиям.
Японское офицерство старалось не выделяться из обшей солдатской массы. Форма офицеров, даже генералов и фельдмаршалов, была невыразительной и во многом напоминала форму рядового солдата. Рацион солдата и рацион командующего японской армией были одинаковыми и ничем не отличались.
Основываясь на "Императорском рескрипте" и кодексе бусидо, японский офицер имел право приказать подчиненным совершить самоубийственную атаку, например, против вражеских танков. Любой командир мог сказать подчиненному, что кодекс требует от последнего совершить самоубийство с целью загладить какую-то свою вину. И подобное сообщение обычно рассматривалось как приказ.
Призывной возраст в довоенной Японии был установлен в 20 лет. По его достижении призывники подвергались испытаниям с целью проверки уровня их подготовки. Испытания состояли из бега, ходьбы на длинную дистанцию и проверки общего уровня развития. После испытаний призывники разделялись на несколько групп. В группу «А» зачислялись призывники с хорошей физической подготовкой и ростом не менее 1,52 метра. Из них отбирались кандидаты в офицеры. Основная часть призывников зачислялась в группу «Б», которая, в свою очередь, подразделялась на три подгруппы в зависимости от физических данных.
Служба в японской армии проходила в рамках одного полка и, как правило, вблизи родного дома. Такой порядок обладал своим преимуществом. Командиры полков имели возможность навещать семьи своих будущих солдат еще в период их обучения в школе. Они также могли оценить школу, в которой училось их будущее пополнение. Обычно офицеры старались уговорить родителей призывника послать сына в армию, а не в высшее учебное заведение. В семьях, придерживающихся традиций самурайства, в подобных уговорах не было необходимости: в них военная карьера для старшего сына считалась обязательной.
В армии солдаты подвергались усиленной физической тренировке. Ежедневно их заставляли совершать 19-мильные марш-броски под палящими лучами солнца и без головных уборов. И когда рядовые уже валились с ног от усталости, их офицер мог подать команду преодолеть еще такой же протяженный маршрут, причем последние километры — бегом. Утверждалось, что у человеческого организма всегда есть резервы, чтобы совершить невозможное ради императора. Зимой солдат обучали переносить холода. Проводились специальные учения, во время которых они несколько суток находились в открытом поле при минусовой температуре. При этом солдатам не разрешалось спать трое-четверо суток. Случалось, организм не выдерживал подобных перегрузок, и солдат умирал во время учений или тренировок. Прядь его волос, обрезки ногтей посылали родным, а тело кремировали. Семье лишь сообщали, что их сын умер смертью героя за императора. Какая-либо другая информация о смерти солдата не разглашалась.
Офицеры учили солдат всегда идти вперед, всегда наступать и никогда не думать об обороне. "Войска, имеющие хорошую подготовку, твердо уверенные в победе, обладающие крепкой дисциплиной и воодушевленные наступательным порывом, отлично могут преодолеть технические средства противника и добиться победы", — утверждал "Полевой устав японской армии 1938 года".
Пусть враг порезал твою кожу — Порежь его тело. Пусть враг порезал твое тело — Порежь его кости, — таким настойчивым и целеустремленным воспитывали японского солдата. Свирепый и безрассудный, он никогда не должен был рассуждать, проявляя полную покорность воле командира и неукоснительно выполняя приказ офицера.
Японских солдат принуждали стирать белье офицерам, приучали смиренно выносить пощечины, которыми их «награждал» командир. Синяки и кровоподтеки на лицах рядовых были обычным делом. Распорядок службы (по-японски "бентатсу"), которому подчинялась жизнь солдата, считался офицерами "проявлением любви" к нему. Жесточайшая дисциплина в военно-морском флоте также основывалась на "железном кулаке" — "теккен сейсай".
