— Потому, что я дорожу своими разведчиками, Василий Семенович… — сказал Серовол.
— Я тоже дорожу, капитан. Но раз мы отгадали, то и немцы смогут. Что они, дурачки, по твоему?
— Нет, я их дурачками не считаю, — сказал Серовол. — Только если полицаи или немцы задержат и обыщут человека, показавшегося им Почему‑либо подозрительным, то они могут не придать значения какой‑то бессмыслице, нацарапанной на клочке бумаги. А если будет найдена записка с полным ясным текстом ― пиши пропало, это провал, уже не вывернешься.
Бородач поднялся, подошел к капитану, одобрительно хлопнул его по плечу, засмеялся.
— Будовлянс, так Будовлянс. Молодец, Серовол. Не верил я в твой план, сознаюсь. А вот видишь, как повернулось. Товарищи, садитесь, пять минут на размышление. Обмозгуем это дельце. Нельзя упустить из рук сукиного сына. Накрыть его на горячем, накрыть.
Бородач взглянул на часы. Пять минут истекло. Высоцкий, придвинув к себе каганец, уже колдовал линейкой над картой. Комиссар сидел рядом с закрытыми глазами, губы его беззвучно шевелились. Серовол задумчиво теребил пальцами кончик ремешка своей полевой сумки.
— Кто? — спросил командир отряда.
— Не будем отбивать хлеб у начальника разведки, — сказал Колесник. — Выслушаем сперва его соображения.
Давай, капитан!
— Прежде всего поражает оперативность агента… — начал Серовол.
— Вот именно, — вскинул голову начштаба. —Прямо‑таки поразительно, как он ухитрился.
— Мы распустили слух о готовящемся нападении на Будовляны во вторник днем.
— В десять тридцать, — уточнил Высоцкий.
— Да, в десять тридцать мы объявили командирам рот, — согласился Серовол. — К бойцам эта весть дошла позднее.
— Вечером, пожалуй, знали почти все, солдатское радио сработало, — заметил комиссар. — Значит, эта сволочь имела в своем распоряжении сутки.
— Меньше! — покачал головой Высоцкий.
Бородач сердито вскинул руку пусть говорит Серовол,― Я согласен с Иваном Яковлевичем. Агент имел в своем распоряжении не сутки, а только одну ночь. Допустим, Верный написал донесение не днем, а вечером, перед тем, как отнести его в почтовый ящик. Очевидно, так оно и было. Но ведь не сам Гильдебрандт сообщил Верному о своем решении в ту же минуту, как он его принял. Весть о секретных намерениях начальника гестапо дошла до Верного не сразу, окольным путем. Следовательно, мы имеем все основания предполагать, что Гильдебрандт получил сообщение своего агента утром или даже под утро.
— Елки–палки! — не выдержал Бородач, изумленно оглядывая товарищей. — Что же это получается? Кто отлучался из подразделений позапрошлой ночью? Это известно?
— Да. Двадцать три человека — те, кто был назначен в группы наблюдения и дозоры. Больше никто надолго не отлучался, все были на месте. А чтобы передать донесение, нужно по меньшей мере сделать туда и обратно километров тридцать —это пять часов хода. Для хорошего ходока!
— Чудес не бывает. Как думаешь?
У агента есть рация или помощник из местного населения, ― вздохнул Серовол. ― Возможно, то и другое.
— Накроем гада!
— А если не накроем, Василий Семенович?
Все молча удивленно посмотрели на Серовола: кокетничает начразведки, прибедняется или страхуется на всякий случай.
— Ну что ж, тогда… тогда, брат, придется искать другого человека на твое место, — сказал командир отряда, расчесывая пальцами бороду.
— Не пугай его, — усмехнулся комиссар. — Серовол набивает себе цену.
— Не понимаю вашего скептицизма, товарищ капитан, — оторвал глаза от карты начштаба. — По–моему, мы можем рассчитывать на успех. Дело, как говорится, почти в шляпе. Ваш план оказался… Одним словом, оправдал себя.
— Я ведь о другом, товарищи, — сказал Серовол, который, видимо, постарался пропустить мимо ушей угрозу Бородача. — Неудачный вариант не исключается. Во всяком случае, на первое время. Вы это прекрасно понимаете… Но предположим, что мы завтра же сможем установить, кто именно заслан к нам Гильдебрандтом. Стоит ли его сразу накрывать?
— А что с ним делать? Назначить тебе в помощники? — Бородач иронизировал, но начальник разведки не смутился, утвердительно кивнул головой.
— Примерно так, в помощники… Неофициально, конечно.
— Хо–хо! — оживился Колесник. —Что‑то оригинальное.
— Давай, капитан. Какая такая мысль пришла тебе в голову? Мы от хороших идей не отказываемся.
— Я слушал, что здесь говорил начальник штаба. Иван Яковлевич прав: в сложившейся обстановке вражескому агенту проникнуть в отряд не так уж трудно.
Серовол заметил, что командир и комиссар хотят ему возразить, торопливо продолжал:
— Нет, нет, товарищи. Я сейчас не хочу касаться вопроса, кого принимать в отряд, как принимать, как проверять. Это особая тема. Кстати, что‑то вроде анкет придется все‑таки завести. И я прошу выделить мне надежного человека специально для этой цели. Пусть ведет кондуит.
— Какой еще кондуит? — удивился Бородач. Штрафной журнал, — разъяснил начальник штаба. —Правильно. Абсолютно необходимая мера.
— Дадим! — согласился Бородач. — Разводи канцелярию.
— А что поделаешь? — пожал плечами Серовол. — Нужно вести тщательные наблюдения, анализировать поступки. В отряде почти триста человек. У меня все‑таки голова, а не арифмометр.
— Сказал — дадим. И не тяни. Выкладывай свои гениальные соображения.
— Соображения проще пареной репы. Если мы обнаружим шпиона и ликвидируем его, Гильдебрандт немедленно постарается заслать к нам нового или включит в игру запасного, если у него таковой уже заготовлен в нашем отряде. У них две школы шпионские работают.
— Нам это известно.
— Так стоит ли причинять лишние хлопоты гауптштурмфюреру? Не проще ли сделать так: пусть агент даже после того, как мы разгадаем его, сидит себе до поры до времени спокойненько в отряде и помогает нам водить за нос своего шефа…
— Значит, предлагаете завести у себя в отряде своего, так сказать, домашнего, ручного шпиона, — рассмеялся Колесник, не знающий еще, как ему следует отнестись к плану начальника разведки.
— Так можно доиграться… — с сомнением покачал головой Бородач.
— Это зависит от того, как играть, — возразил Серовол. — У нас все‑таки будет лишний козырь.
— Как говорится: не умеешь — не садись, — согласился Бородач. — Понятно, а что дальше?
— Дальнейшие события должны развиваться следующим образом. Завтра утром мы сообщаем, что нападение на Будовляны отменяется. Вместо Будовлян готовится операция против Кружно. И на день позже. В ночь с субботы на воскресенье. Нам нужно, чтобы агент успел сообщить своему шефу об изменении наших планов. Вот тут‑то и следует хорошенько проследить за каждым бойцом. Только соблюдая чрезвычайную осторожность. У агента не должно возникнуть мысли, что его подозревают.
Серовол взглянул на начальника штаба, убедился, что все внимательно слушают его, и продолжал:
— Что сделает Гильдебрандт, получив новое сообщение? Давайте подумаем. Ну, что бы сделали вы, Василий Семенович, на месте гауптштурмфюрера?
Бородач пробормотал какие‑то ругательства в адрес начальника гестапо и его мамы, но, видимо, все‑таки представил себя на его месте и начал размышлять вслух:
— Нападение на Будовляны было намечено на пятницу. Так, так… Получив новое сообщение, я бы все‑таки из осторожности организовал засаду там, в Будовлянах, а затем, убедившись, что шпион не сбрехал, спешно перебросил бы основные силы в Кружно.
Комиссар и начштаба решительно поддержали командира:
— Конечно.
— Другого решения не может быть.
— И я так думаю, — сдержанно улыбнулся Серовол. — Тем более, что у шефа нет оснований не доверять своему агенту, дававшему до этой поры довольно точную и своевременную информацию о наших намерениях. Как развиваются события дальше? Мы нацелим роты на Кружно, подойдем к нему на пять, даже, допустим, на три километра и в последний момент свернем на Будовляны. В последний момент! Чтобы агент, даже если он пользуется рацией, не успел передать новое сообщение.
— На Будовляны? — прищурился Бородач. — С целью? На этот раз действительно с целью внезапного нападения, которое должно принести нам несомненный успех. Высоцкий тотчас же наклонился к карте.
— Двадцать—двадцать пять километров… Виноват, если минусовать то расстояние, какое останется до Кружно, то дополнительно придется пройти пятнадцать–восемнадцать километров.
— А если мы сделаем вид, что собираемся напасть на Кружно с восточной стороны, то можем еще в походе уклониться к Будовлянам, — подсказал начальнику штаба Серовол.
— Приемлемо. В таком случае, десять–двенадцать километров, два—два с половиной часа ходу. Успеваем. Считаю план реальным. Ваше слово, Василий Семенович?
