Самсон Агаджанян - Жена офицера

— Майор, просьба к тебе. Пусть все отойдут, нам надо поговорить.

Майор махнул рукой, все отошли в сторону. Соколов некоторое время молча смотрел на майора, потом тихо произнес:

— Я был в плену…

Выслушав капитана, майор покачал головой.

— Сволочи…

— Майор, теперь ты понял, что мне нельзя жить. Положи рядом пистолет, а сам отойди на минуту.

Майор отрицательно покачал головой.

— Прости, браток, но такой грех на душу не возьму.

— Я прошу тебя… будь человеком…

— Не могу.

Майор встал и, не глядя на капитана, подошел к прапорщику.

— Несите его в расположение полка.

Спустя три часа капитана Соколова доставили в Моздок. Его положили в госпиталь. Хирург, осматривая капитана, посмотрел в его отрешенные глаза, спросил:

— Ты читал Полевого «Повесть о настоящем человеке?»

Соколов отсутствующим взглядом смотрел в потолок.

— Если и читал, то я тебе еще раз напомню. Когда в сорок втором году в воздушном бою немцы подбили его самолет, раненый, с перебитыми ногами, истекая кровью, он восемнадцать суток полз к своим. Ему ампутировали голени обеих ног, ему сделали протезы. Непомерным упорством освоил протезы, перед врачебной комиссией устроил настоящую пляску, чтобы доказать, что у него есть ноги. Врачи разрешили ему летать, и он не просто летал, а сбивал немецкие самолеты. Это к чему я тебе говорю? Чтобы ты не упал духом. Наденешь протезы и будешь ходить добрым молодцем.

Соколов по-прежнему отсутствующим взглядом смотрел в потолок. Хирург с сожалением решил, что капитан не понял его, еще раз пальцами пощупал рубцы на голенях ног и хотел отойти, но его взгляд случайно остановился на пахе, где из-под члена виднелась веревочка. Приподняв член, он удивленно вздрогнул.

— Капитан, что же ты молчал?

Настя с мужем смотрела новогодний праздничный концерт, а сама с нетерпением ждала звонка от сына. Время проходило, а звонка не было. Она посмотрела на мужа.

— Алеша, почему Дима не звонит?

— Наверное, линия перегружена. Желающих поздравить друг друга с Новым годом сотни тысяч. Потерпи немного, позвонит.

Прошел час, а звонка не было. Она посмотрела на часы. Было три часа утра нового 1995 года. Не дождавшись звонка, она сама позвонила. К трубке никто не подходил.

— Алеша, его нет дома.

— А почему он должен быть дома? Он сейчас где-нибудь с друзьями гуляет или на дежурстве находится. Лучше пойдем спать. Я что-то себя неважно чувствую.

Лежа в постели, Настя продолжала ждать звонка, но так и не дождалась. Спать не хотелось. Она посмотрела на мужа. Тот лежал с открытыми глазами.

— Алеша, почему он не позвонил?

— Когда позвонит, вот об этом ты у него и спроси.

Она встала, накинула на себя халат, пошла в гостиную, включила телевизор. Показывали хронику событий, происходящих в Чечне. На экране увидела горящий танк и окровавленное лицо молодого танкиста. «…На улицах Грозного идут тяжелые бои…»

Первое время она подумала, что это идет прошлогодний повтор и хотела переключить, но ведущий телепередачи произнес: «Наше командование при штурме Грозного в новогоднюю ночь рассчитывало застать дудаевцев врасплох, но, видимо, те заранее знали о штурме и хорошо подготовились. Во многих местах продвижение наших войск остановлено. На центральной площади Грозного горят наши танки…»

Она почувствовал, как что-то больно кольнуло в сердце. Перед глазами все поплыло. Придя в себя, крикнула:

— Алеша!

Войдя в гостиную, он увидел ее глаза, наполненные страхом.

— Настя, что случилось?

Она пыталась что-то сказать, но лишь рукой показала на экран. Повернув голову, он увидел горящий танк.

Потекли дни изнурительного ожидания весточки от сына. Долгими вечерами, сидя на диване, прижавшись друг к другу, они с тревогой следили за военными сводками из Чечни. Уже не сомневались, что сын в Чечне. Наступили весенние дни, а от Димы по-прежнему не было вестей. Настя несколько раз звонила военному комиссару города, интересовалась сыном, но кроме утешения, от него ничего другого не слышала. Однажды ночью ей приснился сон: черный ворон клевал глаза Диме. Она хотела кинуться на помощь сыну, но ноги не слушались. «Мама!» — звал он на помощь. Она вскрикнула и вскочила, Алексей проснулся, включил ночник и с тревогой посмотрел на жену, лицо у нее было в поту, а глаза обезумевше горели. Он понял, что ей приснился сон и попытался успокоить, но она прошептала:

— С Димой плохо.

Он хотел отругать ее, но, увидев на ее глазах слезы, прижал к себе.

— Успокойся, это только сон. С ним ничего не случится.

Она хотела рассказать, что за сон ей приснился, но самой стало страшно, и решила промолчать. С этого дня видение постоянно было перед ее глазами. Что только она ни делала, чтобы забыть сон, но черный ворон не выходил из головы. Для нее это была мука. Алексей видел, как жена тяжело переживает, что от Димы нет вестей, и сам впал в депрессию.

…Настя сидела в кабинете, когда раздался телефонный звонок. Она хотела сразу поднять трубку, но рука зависла над ней. Неожиданно почувствовала страх. Телефон все звонил. Переборов себя, она взяла трубку.

— Слушаю…

— Здравствуйте. Я бы хотел услышать Анастасию Александровну.

— Я вас слушаю.

— С вами говорит генерал Цакулов, военком города.

Настя почувствовала в горле сухость. Сердце учащенно забилось. Она без слов поняла: что-то случилось. Глухим голосом спросила:

— Он жив?

— Да, жив.

— Что с ним?

В трубке было тихо. Она ждала.

— Ваш сын подорвался на мине, и у него ампутированы голени обеих ног.

В глазах стало темно. Трубка выпала из ее рук.

Секретарша, закончив печатать приказ по школе, понесла на подпись. Войдя в кабинет, она увидела неподвижные глаза директора, испугалась, подскочила к ней.

— Анастасия Александровна! Что с вами?

Но та по-прежнему неподвижно смотрела перед собой. От ее взгляда секретарше стало не по себе, и она выбежала из кабинета. Немного погодя в кабинет вбежала медсестра. Взглянув в глаза директора, поняла, что та находится в стрессовом состоянии, побежала к себе за уколом.

Настя отсутствующим взглядом посмотрела на людей, которые находились в кабинете. С трудом встала и, пошатываясь, пошла к выходу. Ее пошли провожать медсестра и секретарша.

Алексей сидел у экрана телевизора и смотрел репортаж из Грозного, когда в прихожей раздался звонок. Это его удивило, у жены был свой ключ, и он подумал, что соседка. Открыв дверь, увидел жену, с ней под руку двух женщин. Настя прижавшись к нему, рыдая, со стоном произнесла:

— Дима…

Сердце словно остановилось. Настя по-прежнему рыдала. Он оторвал ее от себя и потряс за плечи.

— Говори, он жив?

Обезумевшими глазами глядя на мужа, она лишь шевелила губами.

— Что молчишь? Он жив?

— Он без ног… Ты слышишь? Он без ног!..

Тело обмякло. Отпустив жену, опираясь на костыли, сгорбившись, как старик, он пошел к себе. Женщины ушли. В комнате стояла гнетущая тишина. Немного придя в себя, Настя поехала в городской военкомат, а на следующий день полетела в Ростов-на-Дону, где в госпитале лежал сын.

Остановившись возле палаты, где лежал сын, перевела дыхание, затем медленно взялась за ручку двери, мысленно приготовившись к встрече. Такого страха она не испытывала, когда в Ташкенте заходила в палату к мужу. Медсестра, которая сопровождала ее, предложила:

— Может, укол сделать?

Настя грустно посмотрела в ее юное лицо и отрицательно покачала головой.

— Никакими уколами, доченька, материнскую боль не снимешь.

Сделав глубокий вдох, открыла дверь. Дима увидел мать. Они молча смотрели друг на друга. Она хотела кинуться к сыну, но ноги не слушались. Мать смотрела на сына и не узнавала его. Исхудавший, изнуренный, с седой прядью, но главное — его глаза…

— Мама… — позвал он.

Опустившись перед сыном на колени, обняв его высохшее тело, глухо зарыдала. Он гладил ее волосы и не мог найти слов для утешения.

На следующий день Настя пошла к лечащему врачу и заявила, что сына забирает домой. Врач усадил ее за стол.

— Я не возражаю, в хирургическом вмешательстве он уже не нуждается. Его организм ослаблен из-за того, что он почти ничего не ест. Нянечки с трудом уговаривают, чтобы ел.

Врач замолчал, задумчиво уставился в окно. Настя посмотрела на часы, встала. Он тихо произнес:

— Садитесь, пожалуйста, я еще не все сказал.

Настя села и пристально посмотрела ему в глаза. Врач словно избегал ее взгляда, старался не смотреть на нее. Она поняла, что он хочет что-то еще сказать, но не решается. «Наверное, хочет утешить», — подумала она и хотела сказать, что это лишнее, но неожиданно врач тихо произнес: