Но он не привык говорить о своих чувствах, поэтому ничего не сказал, только похлопал по руке Ояра, и они пошли по узенькой тропинке в самую чашу. Свежие смолистые запахи хвойного леса, множество негромких звуков обступили их со всех сторон; откуда-то слева пробивались первые лучи солнца, освещая зеленые конусы елей и плоские шапки сосен.
В одном месте, где между стволами образовалась маленькая прогалина, сели на сухой, пожелтевший мох.
— Здесь можно и поговорить, — сказал Ояр. — Никто нас не потревожит, кругом мои ребята.
— Что же я никого не вижу из твоих ребят? Где они все? — спросил Кирсис.
— Ты их не увидишь. На то они и партизаны.
— Да, в лесу тоже необходима осторожность. А ведь как будто все свои люди.
— Свои-то свои, да не со всеми мы росли и не про всех известно, какая причина привела их в лес. Что касается осторожности — это вовсе не характерная черта для моих людей. Ты бы поглядел на них, когда Арай со своими псами второй раз попытался взять нас. В первый раз ему не удалось — мы вовремя перебазировались. А тут дело было так. Вообрази — кустарник, команда Арая со всех сторон залегла цепью. Знают, что в кустах партизаны, но входить боятся, хотят запугать нас шумом. Галдят, орут: «Сколько таких партизан идет на фунт? Давай их сюда!» — «Подойдите ближе! — отвечают мои ребята. — Чего стесняетесь?» Ну, двинулись. Для храбрости шумят, перекликаются, шагают так, что только ветки трещат. А когда подошли совсем близко, мои ребята встали и запели «Песню латышских стрелков». Хочешь верь — хочешь нет, но стреляли они только в самом начале, пока араевцы шли вперед. А когда те показали спины, мои с песней побежали за ними и перебили больше двадцати подлецов. Такая у партизан ненависть, что во время боя забывают всякую осторожность, и мне потом каждый раз приходится их пробирать. Особенно трудно с молодыми. Ты меня прости, пожалуйста, что я все про свое да про свое. Ты ведь не для того пришел, чтобы узнать, как мое здоровье?
— Нет, Ояр, и не для того, чтобы отпраздновать день Лиго. Нам надо сообща пораскинуть мозгами и придумать, как лучше использовать все наши силы. Националисты зашевелились.
— Знаю. Мы достали первые три номера их газетки и сразу решили, что это дело рук немцев. Очень уж усердно приглашают латышей вступать в легион и идти против большевиков.
— А тебе известно, кто возглавляет эту провокаторскую организацию? — спросил Кирсис.
— Да наверное кто-нибудь из «единоплеменников».
— Альфред Никур.
— Никур? Ну, тогда все понятно. Больше и говорить нечего.
— Никур — проститутка. Он готов продаться любому, кто больше пообещает. И пусть бы он продавал себя, но он хочет торговать честью народа. Понятно, у народа есть и разум и гордость, и этого не могут отнять никакие проходимцы, но сбить кое-кого с толку они могут. Мне кажется, вся эта авантюра нацелена далеко вперед.
— Расколоть народ и хоть некоторую часть направить по ложному пути.
— И это тоже. Но главное, чего они хотят, — так мне кажется по крайней мере, — это заранее организовать новое, враждебное советской власти, подполье, которое они думают оставить в Латвии, когда самим придется уходить. Понимаешь, Ояр, они уже учитывают эту возможность! И вот для того, чтобы ослабить нас, чтобы подставить советской власти ногу, чтобы после своего поражения помешать нашему движению вперед, — они собираются, так сказать, заложить под нас мину замедленного действия.
— А нам надо эту мину вовремя найти и обезвредить.
— Правильно. По этому вопросу мы выпустим специальный номер газеты и листовки. Нельзя ждать, когда они сами снимут маски, — мы это сделаем сейчас. Нашим разведчикам надо пробраться в их организацию и узнать имена всех главарей, чтобы разоблачить их перед народом. А самим придется стать еще бдительнее, потому что они будут засылать к нам своих агентов. Возможно, они придут к нам под личиной преследуемых и дезертиров из легиона и попытаются подорвать наши силы изнутри, потому что открытые нападения не дают результатов — в этом они давно убедились. Придется рассчитывать и на то, что их вооруженные группы станут терроризировать мирное население, грабить и убивать всех, кто покажется им ненадежным, а эти преступления припишут нам, Ояр. Они постараются отнять у нас любовь и доверие народа. Видишь, какие трудности нас ждут? Со всем этим надо справиться.
— Справимся, я думаю.
Потом они позвали Вимбу и Эзериня и вчетвером обсудили вопросы тактики и задачи ближайшего времени. Трудностей стало больше, но зато возросли и силы борцов и возможности борьбы. Было чему порадоваться и чем гордиться. Мелкие партизанские группы превратились в значительные соединения, к которым не смели приближаться никакие команды Арая. В Риге уже действовали не отдельные одиночки-подпольщики, а большая нелегальная организация, которую не могли уничтожить немцы. А больше всего Кирсис гордился своей группой комсомольцев, которая только недавно развернула по-настоящему свою работу.
На другой день Кирсис ушел обратно в город. До базы Капейки его опять проводил Имант Селис, а дальше проводники были не нужны. Не хотелось Кирсису уходить от свежести зеленых лесов — но не всем же оставаться здесь и бороться с врагами в открытом бою.
5
Летом у Капейки уже были три отдельные партизанские группы, и каждая из них действовала в своем районе. Одна группа продвинулась к самой Риге и причиняла большие неприятности шуцманам и мелким подразделениям немецких войск, когда те показывались на дорогах. Другая группа обосновалась в районе Кегума. У нее были совершенно особые задания: она никогда не нападала на полицейские части и комендатуры и не спускала под откос эшелоны; терпеливо сидел в своем углу маленький отряд партизан и занимался разведкой. Они знали, сколько поездов и автомашин отправляется каждый день на восток, знали, какие воинские части передвинулись в том или другом направлении, в каких местах немцы строят укрепления. Полученная недавно рация ежедневно передавала шифрованные радиограммы в Москву, а центральный штаб партизанского движения передавал эти сведения по назначению. Но это была только одна сторона деятельности группы. Вторая была намного сложнее, но увлекала исполнителей своим значением: им было поручено заранее подумать о сохранении Кегумской гидростанции. При отступлении немцы непременно попытаются взорвать станцию и оставить столицу Латвии и ее промышленность без электроэнергии.
И они всё разведали: как охраняется станция, сколько рабочих обслуживают ее, кто они такие. Им удалось устроить туда своих людей, установить тесную связь с рабочими и кое с кем из администрации. Таким образом, они знали все, что там происходит. Они надеялись предотвратить катастрофу в тот день, когда будет решаться судьба гидростанции.
Третья группа Капейки подошла почти к самому видземскому побережью и постоянно напоминала жителям, что немецкие оккупанты отнюдь не хозяева в Латвии. Если сегодня что-то случалось в одной волости, завтра в другой, а на третий день немцы получали неприятные сюрпризы сразу в двух уездах, сам собою напрашивался вывод, что партизанское движение охватило всю Латвию.
Эвальд Капейка возле своей главной базы шума никогда не подымал. Район этот слыл самым спокойным и тихим уголком в Латвии. Поезда здесь не сходили с рельсов, автомашины не взрывались, не горели склады военного имущества. Но если у немцев скоплялось в этом месте много техники и военного имущества, то скоро над ними появлялись советские бомбардировщики дальнего действия, и от всего этого добра оставалось почти одно воспоминание.
Конечно, это не значило, что Эвальд Капейка мирно сидел в штабе батальона и только отдавал приказания. Прожив неделю на базе, он начинал хандрить, скучать и, не вытерпев, бросал ее на попечение замполита, а сам уходил с одной из своих групп на выполнение очередной операции. После этого можно было опять отдохнуть, связаться со штабом бригады и, основываясь на сообщениях разведчиков, составлять план новой операции.
В начале августа Капейка совершил нападение на немецкую базу военного снаряжения в приморском районе, недалеко от узкоколейной железной дороги. На этот раз он взял с собой часть штабной охраны и всю третью группу, которую, по привычке, называл ротой, хотя в ней было не больше пятидесяти, человек. Разведка была произведена тщательно, поэтому операция прошла образцово, с отличными результатами. Партизанам удалось без шума снять пост немецкой охраны и проникнуть на базу. Когда гитлеровцы их заметили, два центральных, самых больших склада боеприпасов были уже подготовлены к взрыву. Ручными гранатами и огнем автоматов партизаны отогнали подразделение охранников базы и вовремя перебрались через железнодорожную насыпь. Раздался первый взрыв, такой сильный, что воздушной волной срывало с сосен ветки. Затем, второй, третий, четвертый. Взрывы продолжались всю ночь, до самого утра зарево громадного пожара было видно далеко вокруг.
