сказала она нам. Здесь висели куртки зимние и демисезонные, с капюшонами, на которых был мех, и с капюшонами без меха, здесь были и брюки, и джинсы, и майки, и свитера, и много еще чего было. Оказалось, что это все частью гуманитарная помощь от волонтеров. Я себе выбрал ватные спортивные штаны получше, куртку зимнюю, а обувь брать не стал, так как обувь сейчас мне не нужна с таким ранением. Как в тапках был, так в тапках и уеду отсюда, решил я тогда. Все оделись, и если бы нас кто увидел на улице со стороны, то ни за что бы никто не догадался, что мы только что приехали с СВО. Обычные мужчины. Женщина эта, которая нас одела с головы до ног, была из христианской православной организации и служила тут по зову сердца своего, как патриотка и как православная воительница, проявляющая заботу о верных сынах Отчизны, защищающих православную веру от супостатов, – так она объяснила свое служение в госпитале. Благословила нас, перекрестила и пожелала нам на прощание всего хорошего. Я и сейчас помню эту милую женщину.
С куратором из группы «Вагнер» мы разговорились. Оказалось, что он в прошлом своем милиционер, оперативником был. Он рассказал мне, что в свое время с ним никто разговаривать не хотел, когда он только пришел сюда работать.
– Сижу я как-то за столом на КПП, дежурю, а меня сторонятся все, как-то не сложилось у меня с коллективом сначала. И тут кто-то из-за спины подходит тихо и ставит передо мной кружку чая горячего и говорит: «Тебе вот, пей давай», – я поворачиваюсь, а это мой лучший школьный друг, который в тюрьму попал нечаянно. Оказалось, что он в «Вагнере» уже не первый год работает… Интересная история, часто ее вспоминаю, – рассказал мне о себе куратор.
Сюда же, в фойе госпиталя, пришли несколько армейцев, как у нас принято говорить у вагнеровцев, – министерских. Они начали расставлять каталки для раненых в фойе, видимо, ждали, что привезут еще трехсотых, готовились. С ними был подполковник, наверное, медик. Он подошел к нашим мужикам, которые уселись вдвоем на диван сбоку от телевизора, и просто сказал им:
– Спасибо вам, мужики, огромное спасибо… – И ушел заниматься своими делами.
Меня этот случай заставил задуматься. «Видимо, они все знают здесь, какой ценой там «Вагнер» спасает положение», – так подумал я тогда. Сидел напротив телевизора и один военный. Он был мобилизованный, судя по его разговору с таким же, как он, военным, который вышел на улицу покурить. Этот мобилизованный не мог так просто выйти покурить, так как ходил с костылем, а потому коротал время на диване, смотря телевизор. После очередной рекламы препарата против похмелья мобилизованный возмутился лжи рекламы и начал доказывать, что ни один препарат не помогает от похмелья. Я ему возразил, сказав, что «Полисорб» очень даже помогает, но только если выпить спиртного не литр, а 150 граммов. На этот счет мобилизованный совсем приуныл и только махнул в мою сторону рукой – мол, в таком случае и говорить нечего.
Машина пришла за нами ближе к полуночи. Сели в машину, и по просьбе бойца, раненного в ключицу снайперской пулей, заехали по дороге в круглосуточную аптеку, чтобы купить обезболивающих таблеток. Так боец тот всю дорогу эти таблетки и пил. Больно ему было. По дороге говорили обо всем и ни о чем, заехав еще и на заправку. Приехали в Молькино глубокой ночью. Зашли на территорию, где на КПП дежурный переписал наши позывные. Я помню, как я ему позывной говорю, а он смотрит на меня и говорит мне: «Ты поваром на гражданке был, что ли?» Я чуть не рассмеялся, но сказал, что «Провиант», это такая древняя русская фамилия.
Итак, пробыл я четыре дня в Пионерлагере. Ждал свой паспорт из Украины. Получалось, что я раньше своего паспорта прибыл сюда. На следующее же утро я пошел в контору, подписывать пропуск у особиста. Попал на прием к начальнику ОсО «Вагнера». Это был такой малоразговорчивый мужчина с шикарной бородой, и весь вид его говорил о полной стабильности и устойчивости его ума и всего организма. Он быстро мне подписал пропуск, потом я выстоял очередь в бухгалтерию, ругая себя, что не взял палочку в госпитале, чтобы опираться на нее. В бухгалтерии главный бухгалтер, проверяя мои данные о ранениях, наградах и все мои передвижения, за которые мне полагались деньги, посматривал на меня уважительным и немного подозрительным взглядом. Видимо, что-то там было по сравнению с другими написано чуть больше, чем полагалось сотруднику. Просмотрев на компьютере мои данные, главбух поправила очки и посмотрела на меня.
– За ранение сейчас получите, но у вас еще есть что получать здесь. На супругу у вас доверенность оформлена. Она будет получать? Не меняем ничего? – спрашивает меня бухгалтер.
– Менять ничего не будем, пусть на нее все и оформлено будет, – отвечаю я. – Что можно сейчас получить, получу, остальное потом.
Расписался где надо в ведомости, сдал жетон. Пошел с бумагой на получение денег в кассу, которая находилась в соседнем кабинете. Заполнил документы на получение, и мне кассир отсчитала деньги. Всего на руки получил на тот момент 190 тысяч рублей. Это остаток за очень неполный месяц и без боевых. Ладно. Теперь надо идти зачем-то в 16-й кабинет. Сказали всем, кто приехал, зайти в этот кабинет после бухгалтерии и особиста. Захожу в свою очередь в этот 16-й кабинет. Это большой кабинет, в котором стоит столов семь, и за столами работают сотрудники, в основном женщины. Меня сразу пригласил молодой мужчина сесть на стул сбоку стола, который находился чуть левее от входа. На столе стоял компьютер и лежали журналы. Он взял у меня пропуск от особиста, посмотрел на него, потом порылся в своем компьютере, посмотрел на меня, сказал подождать его и быстро вышел из кабинета. Сижу, жду, наблюдаю за сотрудниками. Привлекли внимание листы больших календарей, которые обычно прикрепляют в конторах на стены. Календарь и календарь, только вот над столбиками цифр, что находились как обычно внизу календаря и обозначались месяцами, вверху располагался герб ФСБ. Да, тот самый герб, с изображением того самого щита и меча, и на щите изображение двухглавого орла, который с боков и снизу опоясывался лентой, на которой обозначено было – «Федеральная служба безопасности».
Мои наблюдения прервал тот самый сотрудник ФСБ, который зашел в кабинет и сразу положил передо мной коробочку, в которой лежала медаль «За отвагу». Я хотел поблагодарить его, но комок
