«Может, на хер его послать? — раздраженно подумал Лютаев. — Или лучше в рожу ему заехать, чтобы заткнулся, гнида бумажная?»
Но инспектор был в ударе, он заливался соловьем и не замечал, как помрачневший Лютаев играет желваками на скулах.
— Еще одно направление модернизации анодного производства — внедрение автоматической системы управления технологическим процессом. В настоящее время эта система внедрена на печи номер один, на ближайшее будущее запланировано тиражирование на вторую, третью и четвертую печи, что позволит улучшить качество прокаливания нефтяных коксов…
— Хорош туг анод обжигать! — Лютый, не сдержавшись, громко хлопнул ладонью по столу. — Я просто работать хочу, это понятно?
— Что, простите? — кадровик от неожиданности даже привстал. Снял с носа очки, достал из кармана брюк платок, протер запотевшие стекла. — Что вы сказали, молодой человек?
— Я спросил: кем меня на работу берут? Директором?
— Хи-хи-хи! — тоненько засмеялся кадровик, надевая очки. — Пожалуй, нет. Нет, пожалуй. Директором вас ставить рановато. Вы же до армии у нас на литейщика учились? Ученик литейщика для вас — самое то. Надеюсь, вы не возражаете?
— Не возражаю! Заявление как писать?
— Вы что? — вылупился на него кадровик, и очки у него съехали по вспотевшему от возмущения носу на самый его кончик. — Какое заявление? Не все сразу, есть установленный законом и КЗОТом порядок. Сначала сдайте на учет в военкомате военный билет, получите общегражданский паспорт и только затем приходите оформляться.
— А жить где?
— Не знаю, не знаю, — кадровик нервно дернул плечом. — Вот оформитесь, тогда обеспечим вас общежитием. Делайте паспорт и — приходите к нам, милости просим!
Лютый вышел из отдела кадров в коридор, довольно громко хлопнув дверью. Постоял немного, чтобы успокоиться, и сказал сам себе, но довольно громко.
— Вот пидор канцелярский!
— Не может быть! — остановился возле него пробегавший мимо мужчина.
— Да точно, — застолбил свою мысль Лютаев. — Пидор и есть.
— А вы, простите, кто? — поинтересовался прохожий.
Только тут Олег обратил на него внимание — невысокого роста джентльмен с аккуратными усиками, в темно-синем костюме, белоснежной сорочке и дорогом шелковом галстуке. В общем, не из простых, не работяга одним словом.
— Я дембель! — сказал Олег с чувством собственного достоинства. — А вы кто?
— Я? — почему-то удивился джентльмен. — Я заместитель генерального директора.
— Тоже не херово, — добил Лютаев собеседника своей простотой.
Тот расхохотался так, что его даже согнуло в три погибели. На глазах у него выступили слезы, а на блестящей, отполированной временем и возрастом лысине — капельки пота.
— Стой! Погоди, солдат! Ой, не могу! Дай отсмеяться! — схватился замдиректора обеими руками за свой солидный животик.
Лютый стоял, с мрачным видом наблюдая за весельчаком. В конце концов джентльмен угомонился.
— Так, давай, по порядку. Ты за что, дембель, нашего заслуженного деятеля кадровых наук педерастом обозвал?
— Да как это за что? Я же из армии вернулся! Из Афгана! Мне жить негде, а этот пи… этот ваш кадровик говорит, чтобы я сначала паспорт себе оформил, а потом на работу приходил устраиваться. А кто мне паспорт даст, если прописаться негде? Да я вообще…
— Тихо! — неожиданно властно скомандовал замдиректора. И так он это свое «тихо» громко произнес, что Лютаев вспомнил сержанта Дыгало. — Значит, работать у нас хочешь?
— Хочу, но жить негде.
— Будет тебе, где жить. Комната в заводском общежитии устроит?
— А как же паспорт? — Лютаев даже растерялся.
— Обойдемся пока без паспорта. Давай свой военный билет…
Обратно он не шел и не бежал — летел на крыльях, не чуя под собой ног. Но у самого входа в общежитие радужное настроение ему испортил джип «паджеро», въехавший на тротуар прямо у него перед носом.
— Притормози, сержант! — высунулся из окна тот самый лысый водила, которого вчера вечером Лютаев остановил ловким броском. — Не узнаешь меня?
— Узнаю, и что с того? — Олег медленно опустил руку в карман, хотя пистолета там, само собой, не было — кто же со стволом ходит на работу устраиваться?
Но ведь браток об этом не знает!
— Ты ручонку-то из кармана вынь, — посоветовал тот, стараясь не делать резких движений. — С тобой серьезные люди говорить хотят.
— Что за люди? — Олег с интересом посмотрел на парня.
— Увидишь — поймешь, что за люди, — сказал тот, не вдаваясь в подробности. — В общем, сегодня в восемь часов вечера подваливай к ночному клубу «Амальгама». Не опаздывай только. И прикид вэдэвэшный свой смени на гражданку. Сам найдешь или помочь?
— Обойдемся без помощников, — недовольно буркнул Лютый.
— Ну-ну. Только не вздумай бегать от нас, хуже будет. А если придешь, как сказано, то глядишь и сработаемся. И ствол с собой прихвати: его вернуть надо. Ну, бывай!
Джип рванул с места, взвизгнув от лишней скорости. Лютый застыл на месте от удивления: ему что, бандиты хотят работу предложить? Напрасный труд.
В общаге он рассказал Ваське Клепикову о приглашении. Парень заметался по комнате, размахивая от волнения руками.
— Олега, не ходи в «Амальгаму»! Там бандит на бандите едет и бандитом погоняет. Я на таких насмотрелся на зоне. Они же порвут тебя, как тузик грелку!
— Ерунду порешь, Клепа, — сказал Лютаев. — Если захотят порвать, все равно найдут и порвут. Ане прийти, значит, струсить.
— Дурак!
— Пусть дурак, — согласился Олег, — зато не тряпка, как некоторые. По-любому идти надо. Тут как в русской народной сказке, помнишь? Направо пойдешь — коня потеряешь. Прямо пойдешь — сам пропадешь, налево пойдешь… Короче, полная жопа, куда ни кинь. Поэтому — будь, что будет.
Клепиков в задумчивости бесцельно прошелся несколько раз по комнате и от нечего делать нажал кнопку допотопного черно-белого телевизора.
— Мы должны раз и навсегда положить конец беззакониям, творящимся в сфере теневого предпринимательства! — вещал с экрана пожилой мужчина с сытым, раскормленным лицом. — Ни для кого не секрет, что дельцы от теневой экономики тянут свои грязные руки к Красноярскому алюминиевому заводу. Они не пройдут! Это я вам заявляю со всей ответственностью. Мы не дадим на откуп мошенникам и бандитам ведущее производство металлургической промышленности! И никакие деньги, никакие угрозы не собьют нас с курса намеченной нашей родной коммунистической партией перестройки!
— Правильно говорит мужик! — заметил Клепа. — Совсем обнаглели цеховики. Знаешь, какие деньги там крутятся, а мы, работяги, копейки получаем.
— Звездоплет он, а не мужик, — возразил Лютаев. — По морде видно — ворюга тот еще.
— Да ты же ничего про него не знаешь! — горячо вступился Клепа за говорившего. — Это товарищ Шапкин, второй секретарь горкома партии. Он наш, из народа вышел! На КрАЗе простым литейщиком начинал и на такую высоту поднялся…
— Слушай, — скривился недовольно Лютый, — выключи эту хрень перестроечную, тошнит.
— Темный ты человек, Олега, — сделал вывод Клепиков, но телевизор все же выключил.
Лютаев присел на кровать, взял старенькую гитару. Запел, перебирая струны послушными пальцами:
Часто снится мне мой дом родной,
Лес о чем-то о своем мечтает.
Серая кукушка за рекой,
Сколько жить осталось мне, считает.
Только ты, кукушка, погоди
Мне дарить чужую долю чью-то.
У солдата вечность впереди.
Ты ее со старостью не путай…
Я тоскую по родной стране,
По ее рассветам и закатам.
На афганской выжженной земле
Спят спокойно русские солдаты…
— Слушай, Клепа, — Лютый отложил гитару в сторону. — Мне гражданские шмотки нужны. Тут, в общаге, одолжить у кого-нибудь можно?
— Тебе не шмотки, тебе хороший психиатр нужен. Ты же на этой своей войне свихнулся совсем!
— Это не только моя война, Клепа! — очень серьезно сказал Лютаев. — Это — наша война!
— Да какая она, к ебене фене, наша? Придумал, тоже мне, — отмахнулся Васька. — На хрена мы полезли в этот чертов Афганистан, да еще по жопе в конце концов получили. Что, не так, что ли? Считай, десять лет кровь проливали, намолотили душманов видимо-невидимо, а толку — ноль.
— Заткнись, — тихо, с трудом сдерживая раздражение, сказал Олег, — еще слово на эту тему скажешь, я тебя прямо здесь урою.
— Понял, понял, не дергайся, — продолжал Клепиков уже не так уверенно, и на всякий случай отошел подальше от Лютого и поближе к двери, чтобы успеть смыться, если что. — Убивать тебя там научили, людей мочить голыми руками. И это все? Для этого большого ума не надо.
