— Вы можете вернуться и взять их себе.
— Благодарю, — сказал Вайс. — Но я привык давать женщинам деньги, а не брать у них. Может, это не принято в России? — Он успел схватить ее руку и отвести от своего лица. Потом сказал, нее отпуская ее руки: — Давайте договоримся — вы мне не нравитесь ни с какой стороны, я вам тоже. Я вынужден сопровождать вас, вы вынуждены быть моей спутницей. Вы будете слушаться меня, и за это в пределах мне дозволенного я буду считаться с вашими желаниями. Договорились?
Она ничего не ответила. Но рука ее, стиснутая пальцами Вайса, ослабела.
В Варшаве, в одном из лучших отелей, для них был отведен двухкомнатный номер.
Девушка, не сняв пальто, демонстративно уселась на стул посреди комнаты и молчала, настороженно следя за Вайсом.
Через некоторое время он предложил:
— Давайте спустимся вниз, в ресторан, и поужинаем.
— Я никуда не пойду.
— Вы согласились сотрудничать с нами, — строго сказал Вайс, — а ведете себя с немецким офицером в высшей степени странно.
— Разве вы офицер? Вы ведь только унтер…
— Я сотрудник абвера и в курсе всех ваших дел.
— Ах так! — воскликнула она. — Значит, вам разрешили болтать о том, что я согласилась стать вашей разведчицей?
— Не кричите, — попросил Вайс, — вас могут услышать.
— Неужели командование не нашло офицера, чтобы составить компанию дочери начальника штаба армии?
— Советского, — напомнил Вайс.
— Да, репрессированного советского полковника, — гордо заявила девушка. Дернула плечом, приказала: — Пошли!
— Куда?
— В ресторан.
Вайс встал и покорно пошел вслед за девушкой, пытаясь предугадать, что она еще такое может выкинуть.
В ресторане она вела себя нескромно. Держа бокал у губ, так пристально смотрела в глаза пожилому полковнику, сидящему за соседним столиком, что у того маслено заблестели глаза. Через официанта полковник прислал им бутылку старого «иоганнесбургского», а вслед за тем и сам подошел к их столу.
Девушка плохо знала немецкий и не совсем точно понимала, что говорит ей полковник. А тот принял ее за польку. И стал восхвалять красоту польских женщин в лице их прекраснейшей, как он выразился представительницы.
Девушка сказала полковнику обещающе:
— Я бы очень хотела убедить вас в том, что вы правы.
«Ну и ну!» — подумал Вайс. И, нежно положив свою руку на руку девушки, поспешно предупредил полковника:
— Это моя невеста, с разрешения оберштурмбаннфюрера гестапо Вилли Шварцкопфа. — И добавил: — Я осмелился вам об этом доложить, чтобы не возникло никаких неясностей между сотрудниками службы гестапо и доблестным представителем вермахта в вашем лице.
Вайс пошел на этот отчаянный шаг после того, как девушка изъявила согласие прокатиться с полковником по городу.
Он знал, армейцы предпочитали не связываться с сотрудниками спецслужб. Полковник благоразумно отказался от своего приглашения. И это спасло Вайса. Ибо иначе девица, несомненно, использовала бы ситуацию, чтобы ускользнуть из-под его опеки.
Когда полковник, вежливо раскланявшись с девушкой, удалился, она долго смотрела в глаза Вайсу, потом спросила с гримасой отвращения:
— Чего вы боитесь? Если вы меня потеряете, вас что, за это расстреляют или на фронт отправят?
Люди за соседним столом с любопытством смотрели на них. Иоганн забыл, что рядом с ним сидит молодая и красивая девушка, которая вызывает к себе это внимание. Он попросил ее жалобно:
— Если вы уже сыты, может, пойдем?
— Куда?
— Я бы предложил пойти в варьете «Коломбина» — там отличная программа.
— Ну вот еще! — презрительно ответила девушка. — Стану я таскаться по кабакам.
— Это не кабак, это вроде эстрады, — торопливо объяснил Вайс и поспешно добавил: — Там выступает одна гимнастка. Я был бы вам очень признателен: нам с ней так редко удается видеться.
— Ладно, — поморщившись, согласилась девушка. Спросила: — Она немка?
— К сожалению, фольксдойч.
— А ваши знают об этом?
— Нет. Но я надеюсь на вашу порядочность.
— Вы даже по отношению к своей возлюбленной ведете себя как трус.
— Вот видите, я искренен с вами, хотя это и может грозить мне потом неприятностями.
Досадуя на себя, Иоганн думал о том, как трудно добиться доверия этой девушки. По-видимому, она неврастеничка, способная на любую крайность. Но кто довел ее до такого состояния — немцы или несчастье, постигшее ее отца? А насколько ее несчастье предопределило ее решение стать изменницей, сейчас трудно установить.
— И, пожалуйста, — попросил Вайс, — не глядите на меня так злобно, а то все подумают, что вы моя любовница и за что-то сердитесь на меня.
Девушка покраснела, закусила губу и больше не задирала Вайса, очевидно решив, что оскорблять хладнокровного абверовца, которого все ее оскорбления, в сущности, совершенно не задевают, ниже ее достоинства.
В варьете она почти не смотрела на сцену. Лицо ее как-то сразу осунулось, обрело утомленное выражение скуки и безразличия. Откинувшись на спинку стула, она, казалось, дремала.
Искоса поглядывая на девушку, Иоганн впервые увидел ее лицо не искаженным гримасами ненависти, презрения, злобы. Печальное и спокойное, оно вдруг поразило его — столько в нем было застывшего страдания. Глядя на нее украдкой, Иоганн отказался от первоначального своего намерения свести ее с Эльзой и Зубовым, чтобы они выяснили, кто она, эта девушка, и почему она так странно ведет себя.
И он решился на опасный эксперимент. Осторожно коснувшись ее руки, сказал просто и задушевно:
— Знаете, Ольга, ну его к черту, весь этот балаган! Идемте.
Она изумленно глянула на него и с торопливой покорностью последовала за ним. Иоганн привел ее в локаль пана Полонского.
Поставив перед ними две кружки, в которых было больше пены, чем пива, Полонский сказал:
— Это красиво, как кудри блондинки. — Смахнув щеткой в совок очистки соленого гороха со стола, добавил наставительно:
— Хорошим людям пиво кружит голову, плохим только пучит живот.
Ольга сказала Вайсу:
— После такого предупреждения я бы на вашем месте попросила воды.
— Для вас? — рассердился Иоганн.
— А вы не утратили еще способности обижаться!
— Ну, хватит задирать меня.
— Вы слишком хорошо для немца говорите по-русски.
— Я из Прибалтики.
Она поднесла кружку к лицу и, глядя поверх нее в глаза Вайсу, спросила:
— И часто вы выполняете подобные поручения?
— Какие?
— Ну, внушать таким, как я, будто среди таких, как вы, водятся существа, похожие на людей, а потом использовать нашу доверчивость нам во зло.
— Вы находите, я гожусь для такой роли?
— Она подлая! — Ольга поставила кружку на стол, открыв вдруг снова ненавидящее лицо, заявила гневно: — Мне больше нравятся гестаповцы: они по крайней мере честнее вас.
— Чем?
— Они не притворяются другими, чем они есть. Бравые парни, знают, чего хотят.
— Я вас не понимаю. Вы ведь согласились сотрудничать с нами?
— Совсем не потому, что гестаповцы меня пытали физически.
— А почему же?
— Просто надоело валять дурака с ними. Они лучше вас. Никогда не сердятся. Знают свое дело — и только. Вашему обществу я предпочла бы компанию любого из них. Ребята грубые, но зато не выдают себя ни за кого другого, работают с полной откровенностью.
— Но я же сказал вам о своем задании.
— Оно носит очень ограниченный характер: заниматься психологическим обыском.
Вайс помедлил, потом сказал спокойно:
— Допустим. А вы что же, полагали, ваше решение настолько не оригинально, что ваша персона не вызовет к себе никакого интереса со стороны нашего командования?
— Это правильно, — согласилась девушка.
— Ну вот. Значит договорились, — сказал Вайс. — Теперь все ясно. — Спросил требовательно: — Ведь вы хотели ясности?
— Да, именно этого, — сказала девушка. Похвалила Вайса: — Умница. Наконец-то вы поняли, чего я от вас хотела.
— Вы тоже будьте умницей, — посоветовал Вайс, — и перестаньте задирать меня. Так будет лучше для нас обоих.
Вошла Эльза, села у окна спиной к нему и, вынув зеркальце из сумки, стала красить губы.
Это был знак Вайсу, чтобы он не подходил к ней. Одновременно она наблюдала за его спутницей.
Через несколько минут появился Зубов. Тот прямо направился к Вайсу, добродушно, по-приятельски улыбаясь. Иоганн познакомил его с Ольгой.
Зубов заговорил с ней по-польски, с ходу осыпав ее витиевато-напыщенными комплиментами.
Вайс, извинившись, встал и, пройдя за стойку, вышел запасным ходом во двор. Здесь его ждала Эльза.
Она сказала, не здороваясь:
— Центр сообщил, что Ольга, дочь репрессированного полковника, сейчас в Свердловске, учится в институте. После ареста отца ее взял в свою семью старший батальонный комиссар Александров, у которого дочь — Нина — одного с Ольгой возраста. Нина, служившая санинструктором, пропала без вести на Западном фронте под Вязьмой.
