Они набирали высоту, довольные хорошо выполненной работой. "Юнкерс" застыл на земле перекошенной горящей каракатицей. Вражеский пилот все же успел посадить обреченную машину на берег, и теперь ее команда торопилась убежать подальше, пока не взорвались баки. Наших летчиков это не волновало, снова обойдя Таганрог стороной, они уходили на восток. Над линией фронта их обстреляли. Трассирующие пули пересекли пространство недалеко от саблинского "Яка" и исчезли в облаках. Пришлось им взмывать вверх и несколько минут лететь в серой пелене облачности и, лишь затем, осторожно снижаться.
Вскоре появился аэродром подскока, "Як" запрыгал по неровной полосе и, поднимая тучу пыли, порулил к деревьям. Виктор вылез из кабины и облегченно рассмеялся. Натруженная шея неприятно ныла, напряжение вылета отпускало медленно, неохотно. Отдал шлемофон технику, потянулся за папиросой.
— Палыч, место нашли рыбное, — затягиваясь, сообщил он механику, — командир во-от такую щуку поймал…
Наступил июль. Стало гораздо жарче, степь пожелтела и выгорела от беспощадного зноя. Над дорогами висели облака пыли, люди старались спрятаться в тень, но жара донимала и там. Все, не занятые службой, старались обосноваться на берегу реки, но и та обмелела, уменьшившись мало не вдвое.
Виктор сидел под крылом "Яка" и обливался потом. У него по плану сегодня был пятнадцатиминутный тренировочный вылет, вот только в его ожидании легко можно было получить солнечный удар. Чуть прихрамывая, подошел Сашка Литвинов. Тоже забрался в тень, протянул холодную флягу с водой.
— Держи. Только с колодца. Не успела еще…
Виктор благодарно кивнул. Вода моментально проступила пóтом, но стало чуть легче.
— Как жена? Пишет? — спросил Сашка.
— Да вот, чего-то вторую неделю ни строчки. Может почта задерживает…
Литвинов помолчал, потом как-то несмело произнес:
— Я вот попросить хотел… Дело такое… сейчас же ты на тренировку летишь?
— Лечу. Только тут раньше изжаришься.
— Слушай. А можно я за тебя слетаю, — умоляюще зашептал Сашка. — Очень надо!
— Да ты чего, Саш? — Виктор оторопел. — Это же "Як", а не У-2. Скорости другие, все другое. Разобьешься и меня под монастырь подведешь…
— Не подведу, не подведу, — жарко заговорил Литвинов, — мне бы разок попробовать, силы свои оценить. Ты же знаешь, сколько я на "МиГе" летал! А на У-2 почти каждый день в небе, то туда, то сюда. А я на истребитель хочу, снова фашистов бить… Это же вы с Игорем мне написали, что без ноги летать можно! Так выручи…
Виктор вспомнил читанную когда-то в прошлой жизни книгу про безногого летчика – Мересьева. У того не было обеих ног, однако он, после упорных тренировок, сумел вернуться в небо и воевал на истребителе, сбивал фашистов и, если верить книге, то делал он это прямо сейчас. Наверняка Сашка тоже сможет, раньше он был сильным летчиком, да и сейчас без проблем летает на У-2. Вот только что будет, если он разобьется? Литвинов давно уже летает на У-2, отвык от истребительных скоростей. Ведь даже спарки нет чтобы вывезти, подсказать, подправить. Чуть ошибется и привет, земля, плюс еще ступня эта деревянная. И хорошо еще, если дело кончится просто аварией. В любом случае Виктора за такое по голове не погладят. Но и Сашке отказывать не хочется, вон, как глаза горят. Эх, была бы спарка…
— Как же ты полетишь? Ты хоть "Яка" сперва изучи, — попытался отмазаться он, — ту же кабину…
— Да изучил я, изучил. — Замахал Литвинов руками, — пойдем, прямо сейчас проверишь…
Виктор гонял его минут пятнадцать, буквально по всему. Пытаясь найти хоть какой-то пробел в знаниях, отыскать любую зацепку. Все напрасно. Сашка подготовился хорошо, отвечал без запинок, четко, грамотно. Видно было, что он времени зря не терял и самолет изучил основательно.
— Блин, — Виктор грустно почесал затылок, — ты меня без ножа режешь. Ладно, помирать так с музыкой. — Он сунул Литвинову свой шлемофон. — Только смотри там. Если что – лучше прыгай. Хрен с ним, с самолетом…
Он с грустью смотрел, как ставшая уже родной "русалка" оторвалась от взлетной полосы. Сердце щемило в ожидании неприятностей. Снова вспомнил книгу про Мересьева. Там описали переживания летчика, который взлетел без ног. Но почему никто не показал переживания человека, который разрешил, который выпустил его в этот полет? Почему-то ждать исхода вылета оказалось куда как тяжелей чем даже драться в воздушном бою. Он, задрав голову, наблюдал, как уменьшается в размерах самолет и не заметил как побелели стиснутые в кулак костяшки пальцев. "Як" набрал высоту и принялся выполнять пилотаж.
— Оно и правильно, — Палыч подошел почти бесшумно. — В сорок первом ты на его "МиГе" долетывал, теперь он на твоем "Яке". Не боись, Витька. Сядет как миленький.
Он не ответил, только нервно дернул шеей, не отрывая взгляда от маленького самолетика в небе.
— Не боись, — повторил Палыч, — вы с аэродрома по девкам, а Сашка шасть в кабину и давай учиться. Да и раньше он хорошо летал. А что переживаешь, то хорошо.
Виктор не стал слушать словоохотливого техника и пошел по аэродрому, нервно посматривая в небо. Истребитель вовсю уже крутил виражи и мертвые петли. По его мнению, выходило не очень…
Ноги принесли Виктора к КП. Тут обитал руководитель полетов, торчала тарелка репродуктора, толпился причастный народ. Он хотел было постоять в стороне, незаметно послушать, но буквально нос к носу столкнулся с Шубиным. Командир кивнул на приветствие, прошел было мимо, но вдруг замер.
— Саблин… ты эта, тута, как?
Виктор сделал отчаянную попытку провалиться сквозь землю, но потерпел фиаско.
— А там кто? — Шубин указал рукой на кувыркающийся в небе самолет.
— Литвинов, — упавшим голосом сказал Виктор.
— Что-о-о? Да как ты… твою… маму… семь раз… через кобылу… Витя ты совсем ох…л? — Лицо командира покрылось пятнами. Сашка тем временем прекратил пилотаж и уже стоял "в круге". Виктор невольно скосил глаза. Шубин застыл на полуслове и вдруг, кинувшись к КП, принялся рвать микрофон из рук руководителя полетов. "Як" заходил на глиссаду, и Шубин так и застыл, с поднесенным ко рту микрофоном. Истребитель коснулся полосы у посадочного "Т", подпрыгнул, снова коснулся и побежал по желтой траве аэродрома. Виктор почувствовал, что по спине сбегают струйки пота…
Шубин рвал и метал, выплескивая на головы виновных свое негодование. Виктор принимал начальственный гнев как должное, понуро повесив голову, Литвинов же сиял как начищенный пятак и тем самым распалял командира еще больше. Наконец комполка осип и иссяк.
— Воды, — прохрипел он, и руководитель полетов сразу же кинулся снимать с пояса флягу. Промочив горло, Шубин снова ожил.
— Вот тут, — он ткнул пальцем в непосредственной близости от КП, — вырыть яму и накрыть ветками. Это будет персональная землянка лейтенанта Саблина. Рядом, тута, вырыть вторую, для старшего лейтенанта Литвинова. Пусть там живут. И под домашний арест! Обоих! — снова заорал он. — Сук-кины дети!
— Товарищи! Наступило и наше время! Время, когда наша могучая Красная Армия решительным ударом разгромит ненавистных фашистов, неся свободу порабощенным советским жителям. Сегодня войска нашего фронта… — глуховатый голос замполита разносился над полем. Полк застыл в четком строю эскадрилий, вслушиваясь в выступающего, но большинство присутствующих людей уже рвалось на запад. Сейчас там тысячи орудий обрушивали на противника тонны и тонны стали и даже сюда, в тыл, изредка долетал могучий рокот артиллерии.
— Я хочу сказать от имени всех молодых летчиков полка! Мы долго рвались на фронт, потом нас долго учили старшие товарищи, — младший лейтенант Абрамов говорил размахивая в такт рукой, голос его подрагивал от волнения, — и вот пришло время доказать, чего мы стоим. Я, и другие комсомольцы нашего полка, клянемся…
Неимоверно хотелось спать. Виктор накануне заснул поздно и этому митингу предпочел бы часок сна, но не сложилось. Он подавил зевок и скорее почувствовал, чем увидел, как сзади нервно переступил ведомый. Колька все рвался в бой и этот некстати случившийся митинг, отделял его от момента, когда можно будет сбивать врагов. Полученное накануне звание младшего лейтенанта только усиливало его нетерпение…
Закрывал митинг Шубин.
— Буду краток, — сказал он, обводя свой полк грустным взглядом, — первая эскадрилья – по самолетам. Вторая и третья – ожидать в готовности. День сегодня будет жаркий…
Небо закрыла сильная низкая облачность, изредка срывался мелкий дождь, но день действительно оказался жарким. На земле бушевал грандиозный бой: весь Миус-фронт вспыхивал разрывами мин и снарядов. Дым и пыль поднимались до самой кромки облаков. На земле пехота пыталась вгрызться во вражескую оборону, в воздухе эскадрильи штурмовиков сменяли друг друга, утюжа вражеские позиции. Казалось, что после артобстрела тысяч орудий, после авиаударов сотен бомбардировщиков и штурмовиков, внизу не останется ничего живого. Внизу горело все, даже сама степь. Однако стоило нашей пехоте предпринять очередную атаку, как их встречал смертельный огонь и в очередной раз правый берег Миуса покрывался телами убитых и раненых.
